Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2012
Татьяна ПРУДИННИК
Привет, Дуглас!
Специально назначенная праздничность радовала меня только в детстве, потому что в скудном списке ранних постсоветских развлечений семейные праздники стояли на первом месте хит-парада по веселью и массовости: у мамы две сестры, у папы – два брата и сестра, у всех – мужья, жены, дети, так что хоровод дней рождений иногда казался бесконечным, плавно скрещиваясь с Новыми годами и новоназначенными днями независимости кого-то от чего-то, которые, впрочем, особо никогда не праздновали.
Вереницы друзей и родственников нарядно кочевали из района в район, торжественно шурша целлофаном цветочных оберток и картонными коробками с тортом. Больше всего мне нравилось, когда гости приходили к нам – ведь это значит, что я буду хозяйкой праздника, а еще получу множество подарков и сладостей.
Это были 90-е, времена тотального дефицита и горячей любви к сырокопченой колбасе, которая всегда появлялась в доме под лозунгом “Куплено к Новому году/дню рождения/8 Марта”. И вот целую неделю до праздника она лежит в холодильнике, обрамленная другими яствами, и трогать все это категорически нельзя. Тяжелее был только момент перед самым приходом гостей, когда столы в гостиной уже сервированы и все эти незатейливые постсоветские деликатесы, вроде салата оливье (куда уж без него), упомянутой колбасы, каких-то хитрых мясных рулетов, лососины и прочих изысков, декорированных пышными кустами петрушки, маячат перед глазами, а трогать их все еще нельзя!
Праздник начинался с самого утра – нужно красиво рассадить игрушки, выбрать себе платье, уговорить маму, чтобы она согласилась нарядно завить мне волосы и разрешила накрасить ногти, потом помогать накрывать на стол и стоять на посту у окна, чтобы гораздо раньше дверного звонка доносить до родителей новости: “Чечеткины идут! Берестни идут!”
Гости приносили с собой колкий запах снега – так случилось, что зимой и в холодном начале весны происходило большинство не только общегосударственных, но и наших семейных праздников. Погодные условия превращали праздничную прихожую в таинственное лежбище прохладных шелковистых шкур, пахнущих духами, – дамские шубы были в те времена очень актуальны, никто за права юрких норок и пушистых лисиц еще не боролся.
После уничтожения всех видимых пищевых целей и вереницы расплывчатых ответов на традиционные вопросы про учебу и хорошее поведение, мы, дети, сытыми колобками выкатывались в другую комнату. Там у нас происходили коллективные забавы, связанные с известным всякому юному Воланду колдовством по расширению пространства, – только этим я могу объяснить, как мы умудрялись всемером играть в прятки и пятнашки в квартире, загроможденной, по тогдашней моде, жуткими динозаврами мебельных секций.
Но однажды я выросла и волшебство семейных праздников потухло: все те же люди, дорогие и любимые, но наизусть знакомые, все те же торты… Никто уже не поет за столом, не танцует и, уж конечно, не играет в прятки или даже в настольные игры. Все просто собираются, чтобы увидеться, и даже говорить особо не о чем: появление Интернета и мобильных телефонов украло радость долгих бесед за праздничным столом, раздробив все на ежедневно-телеграфные сводки.
Своих праздничных традиций как-то не завелось – сейчас вообще редко празднуют дома, освобождая себя от дел ресторанами, которые тоже давно стали совершенно будничными местами для приема пищи, поэтому праздники не слишком отличаются от повседневности.
Но это вовсе не повод для огорчения; наоборот, исчезновение одного формата праздничности заставляет изобретать другой, и главное в нем – непредсказуемость, которая строго таит информацию о том, какой именно из заурядных дней вдруг обернется незабываемым праздником.
Можно пойти в супермаркет за продуктами и наткнуться на воздушного змея, который, лукаво улыбаясь, напомнит, что ты никогда в жизни его не запускала. И вместо приготовления ужина ты всю ночь напролет на краю оврага в свете фонаря укрощаешь этого летучего зверя под взглядом удивленного сторожа автостоянки, который в своей тесной будке даже не догадывается, сколько радости может доставить сочетание куска легкой ткани, пластиковых трубочек и тонкой веревки, которую ветер тянет вверх с такой скоростью, что на память рукам остаются легкие ожоги.
А можно найти ключ от двери на крышу, случайно забытый монтажниками телеантенн, и устроить прогулку под облака, прихватив с собой сэндвичи, шипучку, друга и компьютер с музыкой.
Однажды мне надоело, что мой день рождения всегда в декабре, и я обзвонила друзей с новостью, что в этом году он намечен на такое-то августа, поэтому всем следует явиться на арбузный пикник.
Праздник – когда, услыхав, как ты говоришь по-русски, совершенно незнакомая компания в вагоне парижского метро начинает хором напевать мелодию калинки-малинки, а потом забирает тебя с собой на вечеринку, где собрались удивительно красивые и приятные люди, имена которых ты наутро не вспомнишь, но время, проведенное с ними, никогда не забудешь.
Измокнуть под ночным летним ливнем и быть допущеной добрым хозяином московского ресторана на чужой праздник, из-за которого заведение, вообще-то, закрыто для посторонних, и оставаться там до утра, угощая барменов яблоками и ведя с ними беседы о важности и неважности всего во Вселенной.
Оказаться единственным посетителем пыльного, темного и таинственного музея кино в испанском городе Жирона, где за тобой подглядывают тени из старинных киноаппаратов, захлопываются двери черных комнат, экран показывает фильмы для пустого кинозала, а тысячи зеркал заставляют потеряться в отражениях… И после всего этого уже не быть уверенной, ты ли вышла из этого здания без окон или какая-то из созданных странными машинами проекций будет теперь прогуливаться по мостовым вместо тебя.
Все мои теперешние праздники – внезапные, не отмеченные в памяти социальных сетей и смартфонов, никогда не повторяющиеся и никем не предсказанные. Потому что только они создают внутри ощущение, с возникновением которого я всегда негромко говорю: “Привет, Дуглас!” И мне в ответ улыбается с книжных страниц мальчик Дуглас Сполдинг, который однажды летом вдруг понял, что он – живой.