Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2011
Лев Козовский
Архангельские львы
* * *
И мы средь них как будто в львином клубе
Патронов свергнутых и вымерших цариц
В добротной мраморной не по погоде шубе.
Тяжелые ленивые самцы,
Бесчисленные сколы пыльных складок,
Их тени переходят на дворцы
И движутся в прохладе колоннады.
Следят за нами, но недобрый взгляд
Теплеет на закате, словно в танце;
Качнется беломраморный их ряд,
И в мышцах отразится весь палаццо.
Лоснятся гривы, скользкие носы –
Веками полируют их ладони.
И только два, особенной красы,
Не замечают нас как посторонних.
Как будто бы звериный нрав смирив,
Приняв судьбы вневременную муку,
Они простили камню свой разрыв
И долго улыбаются друг другу.
Зимние часы
Стояли, как я их не тряс, не заводил.
Их солнечным, должно быть, разморило светом,
На полный круг пойти недоставало сил.
Иль, может быть, с другой соотнесясь причиной,
Согласие дают на зимний только век,
И я уже давно с подобной чертовщиной
Смирился и ценю сезонный этот бег.
Смотрю, как циферблат лежит иссиня-белый
И длинная, как ветвь, чернеет на снегу
Минутная, а к ней прибился цепкий целый
Заиндевелый куст часов – минут – секунд.
Полнощные часы отсчитывают зимы.
Которая теперь на их календаре?
Что им цветущий май, избыточно красивый,
Расхлябанный ноябрь в заброшенной поре…
У времени свои дрейфующие смолы
И молодых минут некошеная рожь,
Оживший циферблат под снеговым помолом,
Снующих шестерен рождественская дрожь.
Так мудрый механизм себя являет скупо
И силы бережет для протяженных зим,
Чтоб не пробил мороз его стеклянный купол,
Колесиков-крючков до срока не сносил.
Который нынче час? – Час сумеречный – синий –
Сиреневый, сказать точнее не могу…
Но вот уже ползет и подтопляет иней,
Но вот уже стучит секундная в снегу.
Читая Слуцкого
Мне строгий синий том.
В нем автор строки выводил
Обычным языком.
Непоэтичным о войне
Той, на которой был.
Негромко о родной стране,
Без крика, мол, любил.
О смерти без красивых фраз
И о таких вещах,
К которым призывают нас
На грязных площадях.
Казалось бы, какой поэт
Без красного словца?
Крути метафор пируэт
От третьего лица.
А этот, видно, не прошел
Литературный курс.
Он просто Сталинград прошел,
Волоколамск и Курск.
Он видел мертвые дома,
Старух без стариков.
И он для них искал слова
Из списка вечных слов –
Про черный пот, про вой свинца,
Про крепость вдовьих жил…
Писал от первого лица,
Лица, которым жил.
Достойно о плохих вещах,
Доступным языком.
Спокойно, точно, в мелочах.
Так что же к горлу ком
Вдруг подступает и реву
Как баба, как пацан…
………………………..
А лошади плывут, плывут,
И все плывет в глазах.
Доверительный разговор о дружбе народов
Мне так говорили те, кто совершенно, как они считают, не питают вражды к выходцам, заполонившим примерно, как они подсчитали – улицы и мосты, тротуары, подъезды и даже лифты, не говоря об офисах и о домах, – на ¾! Это абсолютные цифры скопления черных в конкретных местах!
– Какая вражда?.. При чем вражда?! – твердили они. – Ты слепой словно!..Черные кавказцы виноваты всегда! Белые кавказцы никогда не виновны! Ты думаешь, мы не любим Кавказ? У нас оттуда тещи – свекрови – жены – друзья, мы там были не раз, мы не позволим пролиться крови… Ты напрасно, кореш, не веришь нам, ты же не в курсе, что со страною, кореш, – Черные все прибирают к рукам, после них добела ничего не отмоешь…
И мне доверяли объемы потерь, и все новые приводили какие-то отчеты, ошибочно решив, что я белый еврей и что со мной можно трепаться о черных.
Русская пиета
Проберет посторонних озноб.
Без оркестра от улицы Ленина
Поплывет на газели твой гроб.
Закипая дорогой той длинною,
Потрясет мать и сына мотор
По ухабами с засохшею глиною,
Через русский роскошный простор.
Мимо пашен с землицею липкою,
Мимо темных садов, клейких сот,
Опьяняющих клевером, липою –
Мать умершего сына везет.
Будто в детстве уставшего, сонного,
Будто снова живого, с живым
Они едут, а небо бездонное
Наливается мраком сырым.
Едут долгой дорогою дальнею,
Грунтовою, заросшей почти,
Освещенной одной поминальною
Фарой желтого света в ночи.
Через Ряжск, через Липецк с Воронежем,
Объезжая Россию дугой.
– Скоро-скоро, сыночек, воротишься,
Снова рядышком будем с тобой.
Ты вернешься в костюмчике, с поездом
Передали что, с проводником,
Подпоясанный новеньким поясом,
В туфлях, залитых черным лачком,
В накрахмаленной белой сорочке, что
Совершенно не трется, поди,
С не избавившим даже отсрочкою
Материнским крестом на груди.
Разодетый совсем не для тления,
А чтоб ангел тебя разбудил,
В самом лучшем найдя облачении,
И на вечное небо впустил.
Между снегом и дождем
Ослепительным огнем
Неба ясная полоска
Черный режет окоем.
Пересиливает мрак
Этот солнечный пустяк,
Этот жалкий промежуток
В пору помраченья суток.
Перед тем как заметет,
Перед тем как тьма сойдет,
Влагой сумрачной омоет,
Застит свет и перекроет
Неба движущийся свод –
Полыхни еще вразрез,
Мира считанных чудес
Покажи хотя б одно из –
Световой небесный поезд,
Трасс воздушных переезд.
Настоять бы на своем,
Умозрительно в альбом
Распечатать на сетчатке
Промежуток этот краткий –
Между снегом и дождем.
Дабы за пределом дней,
Уходя в страну теней,
Долготу ее печали
Неизменно облегчали
Дальних отсветы огней.
∙