Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2011
Ирина Ермакова родилась в Керченском проливе на катере. Окончила Московский институт инженеров транспорта. Автор шести поэтических сборников, лауреат престижных российских и международных поэтических премий. Живет в Москве. Постоянный автор “Октября”.
Ирина ЕРМАКОВА
Любовь и другие
* * *
…и брызнуло стекло
дым обвалился с грохотом кусками
и красные ошметки разнесло
и тихо так что слышен этот свет
пульсирующий вверх по склонам лет
раскатываясь плавными кругами
он медленно вздымается одной
переливающейся обводной
винительной волной над головами
листающей все царства вверх ногами
все страсти задом наперед
колеблющей прозрачно терпеливо
тяжелое воздушное табло:
щелкунчик щелкает
волна дрожит растет
и слышно как на гребне перелива
иной сверкая стороной
обратная ликует перспектива
так тихо здесь от взрыва и до взрыва
здесь
на земле гармонии сплошной
* * *
Хаос не знает изъянов сомнений осечек
хаос охотно взирает изглубока
как бултыхается воющий человечек
ухо волна ухо нога рука
Хаос надежен и гармоничен в своем разоре
хаос – наш общий веселый прижизненный дом
и человечек вынырнувший из горя
волен держать лицо с улыбкой на нем
Люба
Богородица глянет строго:
сопли утри!
Ты – любовь.
Царство твое внутри.
Чем валяться ничком,
кричать целый день молчком,
лучше уж тарелки об стенку бить –
верное дело.
И тарелка уже поет,
кружась волчком,
и сама взлетает,
нож воткнулся в стол,
начинает дрожать, звенит,
дождь за шторой пошел,
набирает силу, гремит.
И она слушает
ошалело.
Дождь идет без слов,
а кажется, окликает:
– Любовь! Любовь!
И она оборачивается,
и сияет.
И так нежно цветут
радужные синяки,
словно есть на этой земле уют,
а реветь глупо,
словно тут не пьют,
не орут,
не бьют,
не все – дураки.
Ты чего, Люба?
Знает, что всех нас ждет
не ухмылка больная,
не искривленный рот,
не пинок в растущий живот
и не вечные горы
несвязанного лыка,
а – блестящий манящий свод
весь –
вот такая вот
сиятельная
слепительная
улыбка.
* * *
В рисовой водке
сердце свое утопил.
Старая флейта молчит.
Знойный ветер, вздыхая,
бродит по дому всю ночь.
Петрович
Сам с собой говоришь, говоришь, говоришь,
рассыпается август, желтея, лысея,
шелестит круговая листвы одиссея:
ишь
разболтался, мазай, развинтился в ночи,
на листки раскололся, а договориться
сам с собою не смог, – и дымится висок,
хоть кричи;
в бедном черепе шмон – миллион летунов,
трепыхаются, бьются о лобные доли,
раскрываются больно, мелькают в неволе, –
ум в ловушке мозгов;
кувыркаются мысли, слетая с кругов,
словно листья в оконном аквариуме,
разлетелись по кругу и жмутся опять
бестолково друг к другу, слипаясь во тьме,
но распавшийся август из них не собрать
без ума. От ума. На уме.
* * *
Не просыпаясь,
вылетел из твоего
сна, взвился и – замелькал.
Буди, зажигай утро,
огненный мотылек!
* * *
Наконец-то – ветер, дальний, с востока,
здравствуй, радость, трепет владеет миром,
как смешно до слез ты паришь пунктиром,
высоту опасную набирая,
здравствуй, Еко,
самурай-бабочка в радужном платье
и подруга верная самурая,
у бедра мечом коротким играя,
в свите зайцев солнца мартовским утром,
Иринати,
в этот мертвый час, в этом тучном месте,
в надмосковном воздухе сможном, смутном
покружи над жизнью, ее абсурдом,
рассекая всё, собирая снова
острой вестью,
заруби на воздухе эту весть
небывалую, два нездешних слова
(только личное, ничего иного –
просто радуга как всего основа):
счастье есть!
•