Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2011
Александр КОВАЛЬ
Несвобода нынче в моде
Только технари и естественники умеют трезво смотреть на мир. Мы с однокурсниками – технари. Будущие специалисты по автоматизированным системам обработки информации и управления. И мы умеем трезво смотреть на мир. Даже на гуманитарных предметах. Пожалуй, даже слишком трезво для двадцатилетних юношей. Мы все уже работаем, поэтому часто пропускаем пары. У нас у всех есть девушки, кроме Толстого. Потому что он – толстый. У нас одно социальное происхождение – из служащих. Не относим себя ни к одной субкультуре, кроме Толстого. Потому что он – растаман. Мы – дети своего времени, своей эпохи. Современная молодежь, репрезентативная для социологических исследований.
Каждый день мы занимаемся в одной и той же лекционной аудитории. Классическая многоярусная аудитория. Преподавательская кафедра в такой аудитории не Лобное место, не центр Вселенной, а арена бессмысленной и беспощадной борьбы с шепотками, телефонными рингтонами, шумным дыханием нашего коллективного разума. Один на один за гладиаторской кафедрой против всего этого звукообразия связки преподавателя. А зрители – это мы, рядами, ярусами, с судьбоносными большими пальцами, как тогда в Риме I века от Рождества Христова. Флавиями, хозяевами жизни смотрим на поединок. Решаем, жить или умереть связкам, интересно или не интересно. Сегодня интересно, но связки-рудиарии давно уже получили свободу и деревянный меч и продолжают свою борьбу. Борьба для них – свобода.
На нижнем ярусе для породистых зрителей сидим мы.
Саша отличник. Ненавидит, когда у него списывают. Считает, что атрибутивное свойство личности – это способность действовать по собственному произволу. Думает, что между понятиями “свобода” и “произвол” нет сущностной разницы. Саша – это я.
Радик живет в татарском селе в двух километрах от города. Считает, что справедливость существует, но в каждую эпоху она своя. Категорически не согласен с тезисом: “Свобода – познанная необходимость”. Никогда не читал Гегеля. Считает себя свободным.
Тимон честный и открытый мизантроп. Говорит, что ненавидит всех, особенно соседа по парте. Потому что все отвратительны, мелки, ничтожны, и нет ни одной причины, чтобы любить современного человека. Думает, что свобода воли и детерминизм не противоречат друг другу, но не может обосновать. Поверхностный компатибилист.
Леха. Сосед Тимона по парте. Воцерковленный православный. Угрюм и нелюдим. Редко улыбается. Часто рисует на столе. Всегда дает списывать Тимону. Иногда при ответе на вопросы преподавателя цитирует Евангелие. Например, это: “И познаете истину, и истина сделает вас свободными”.
На втором ярусе сегодня пустовато – там только Вадик и Темыч.
Вадик. Системный администратор в вузовском Интернет-центре. Ироничный и глубокомысленный. Полагает, что он – человек с состоявшимся мировоззрением. Самодостаточен. Считает, что тело не должно поработить разум и только в сохранении разума неподвластным телу есть свобода. Атеист.
Темыч. Поэт. Работает на почте, программирует по мелочи, играет по-крупному. Заядлый геймер. В свободное от работы, учебы и игр время является членом молодежной секции отделения КПРФ. Читал Прудона. Считает, что образование современного человека позволяет ему в полной мере властвовать над природой.
На ярусе третьем у нас самые заядлые спорщики, свободные граждане Рима. Они алчут и жаждут зрелищ. И можно без хлеба.
Володька. Работает в магазине – продает оргтехнику и комплектующие. Считает, что человек уже достаточно превзошел в развитии обезьяну, чтобы манипулировать всем на свете. И всеми. То есть действовать по собственному произволу. Мечтает уехать из этой страны.
Женька. Лучший друг Володьки. Уезжать никуда не собирается. Готов пойти в армию, защищать Отечество от всяких инаких. Совершенно серьезно. Вот псих!
Олег. Его девушка – вечная мисс. Сначала класса, потом школы, потом факультета, а теперь всего университета. Но мы ему не завидуем, поскольку в их взаимоотношениях постоянно возникает проблема доверия. Только Толстый завидует, но его можно понять. Олег считает, что “свобода” и “воля” – синонимы. Различает телесную и духовную формы свободы.
Толстый. Ну, про Толстого вы все уже знаете.
Последний ярус – для низших сословий – традиционно пуст. Публичные кроваво-интеллектуальные бои не входят в сферу их интересов. Что ж, Бог им судья. Им никогда не стать творцами своей планеты, создателями существ. Потому что сегодня у нас именно такое задание.
На прошлой лекции мы разбирали Великого Инквизитора. Рассуждали о чуде, тайне и авторитете. Как всегда, проспорили всю пару и ни к какому общему выводу не пришли. Каждый остался при своем. Правда, я раньше не понимал, что такое – адвокат дьявола. Теперь понимаю. Не знаю, поможет ли мне это в жизни. Мне платят зарплату ниже минимальной и так же еще полутора тысячам моих сослуживцев. Я могу подать в суд, но не буду. Во-первых, потому что меня уволят, и тогда не будут платить ничего. Во-вторых, у нас хороший начальник, но зарплату устанавливает не он, а главный. Поэтому начальнику тоже достанется, но ему, в отличие от меня, есть что терять. Не хочу подводить хорошего человека под монастырь. В-третьих, никто не чешется, а я что – крайний? И что мне поможет в этом деле – чудо, тайна или авторитет?! Мы часто думаем, зачем нам про все это рассказывают. И так проблем хватает, а тут еще тратишь время на обдумывание очередной головоломки без ответа.
В нашей стране пенсионеры стоят по семь-восемь часов в сбербанке, чтобы получить свои пенсионные гроши, потому что работает только одна касса, потому что второго кассира уволили, потому что нет денег.
В нашей стране в университетах не остается ни одного нормального преподавателя. Наш молодой препод по ТАУ сейчас главный менеджер сети магазинов. Толковый препод. Не думаю, что он счастлив, но вынужден опосредованно продавать шмотки, потому что на зарплату препода невозможно содержать семью, потому что в университете нет денег.
В нашей стране падают самолеты, напичканные до отказа руководством другой страны, наверное, по той же самой причине.
В нашей стране представители доблестной милиции катаются на джипах по Красной площади и расстреливают посетителей универсама, потому что имеют права не как все, а пьют – как все, потому что нет денег.
В нашей стране доморощенные философы носятся с национальной идеей, как курица с яйцом (кто там из них первоначальнее?), и никак ее, эту идею, не высидят. А может быть, уже в каком-нибудь Новом Уренгое или Серпухове высидели, но не могут опубликовать, а если и могут опубликовать, то мы не можем купить эту книгу, потому что нет денег.
В нашей стране, зная о том, какой я инженер, я боюсь ходить к врачу – а вдруг он такой же?
И в этой нашей стране препод по этике нам – технарям, умеющим трезво смотреть на мир, – задает вопрос: ощущаем ли мы себя свободными?
После Достоевского он задал нам читать Шекли – “Планета по смете”. Если вкратце, то там вот о чем. Бог заказал плуту-подрядчику планету – нашу разнесчастную Землю. А подрядчик слегка схалтурил, сэкономив на смете, ведь у тех, кто делает по-другому, нет денег. Так на Земле появились бури, ураганы, пустыни, которые этот паразит купил у межпланетного старьевщика, стало больше воды, чем суши, и так далее. Заказчик, естественно, возмутился, а подрядчик, как всякий нормальный жулик, то есть бизнесмен, предложил внушить будущему населению планеты – то есть нам – одну простую истину: “…с точки зрения науки, если что-то существует, значит, оно должно существовать”. Теперь все люди, особенно мы, технари, заядлые детерминисты. Но основной смысл рассказа в том, что этот самый детерминизм никак не состыковывается со свободой воли, которой Бог (заказчик) пожелал наделить людей. Подрядчик предложил понимать случайность как математический эквивалент свободы воли. И ведь прав, собака: мы не знаем, куда понесет систему из точки бифуркации, это нельзя предсказать. Но можно предположить, что система сама выбирает, куда ей направляться. И это нельзя ни доказать, ни опровергнуть. А дальше Шекли пишет, что именно наука техническая (настоящая) отвлекает нас от этики. Мы познаем мир, но не познаем себя.
Лично мне рассказ не понравился, потому что дискредитирует науку. Получается, что наука и торгашество – одно и то же. Хочешь получать прибыль, придумывай научные законы, которые будут объяснять, почему вам продали корыто вместо танкера и почему должно быть именно так, а не иначе. Однокурсники тоже не в восторге. Леха вообще сказал, что Шекли – богохульник.
Но задание нам дали совсем другое: нас поделили на две группы и велели каждой создать планету, населить существами (не людьми) и придумать для них мораль – не человеческую, а такую, какую мы захотим.
К нам на первый ряд подсел Темыч, а Вадик пошел к свободным гражданам, повыше.
На создание и заселение планет нам дали ни много ни мало – полчаса земного времени. Автоматизировать процесс не удалось, стали делать вручную. Преподаватель обещал выступить арбитром и определить, чья планета жизнеспособнее. Я лично считаю, что выиграла наша ППС (Пуассоновский поток событий). Отличное название для планеты, поскольку ППС описывает количество наступивших случайных событий, которые происходят с постоянной интенсивностью. А живут на ней пуассины. Все пуассины одинаковы, между ними нет никаких половых, расовых, религиозных, физиологических различий. Ими руководит великий разум ПС – Поток событий. Когда кто-то из пуассинов умирает, его жизненная сила передается Потоку событий. Он всех питает, греет, оберегает. Пуассины не умеют лгать, завидовать, злиться, поэтому не способны к восстанию. Их объединяет любовь и бесконечная преданность к ПС. Никаких войн, никакой дискриминации, никаких забот. Если же вдруг в работе ПС возникнут сбои, то он перепрограммируется. Если в поведении пуассина возникнет сбой, он будет немедленно уничтожен ПС, а всеобщее благоденствие сохранится. Безупречно жизнеспособная система. Только Леха был против ПС, но он молчун, и мы его быстро переспорили.
Наши соперники – Вадик, Володька, Женька, Олег и Толстый – атеист, технократ, патриот, герой-любовник и растаман – создали планету Лимонэд, имеющую форму бутылки. И населили ее пузырьками. Все пузырьки – угадайте: правильно – равны относительно друг друга, не имеют расовых, этнических, половых и так далее – отличий. Однако на планете Лимонэд нет никакого главного Пузырька. Всеми пузырьками в равной степени движет любовь, она же их и наполняет. Когда один пузырек влюбляется в другого, они соединяются вместе и поднимаются вверх в лимонэдному небу. По дороге к ним могут присоединяться другие влюбленные пузырьки. Когда они достигают верха, то впадают в состояние беспредельного блаженства и имеют выбор: либо оставаться наверху и наслаждаться, либо опускаться вниз, на самое дно, в долину погибших пузырьков, чтобы образовывать почву планеты. Пузырьки могут отправиться к небу, только оттолкнувшись от почвы. Поэтому без нее никак. Почву надо постоянно обновлять. Но поскольку пузырьками движет любовь, они в любом случае возвращаются вниз. Почва никогда не иссякнет. И все счастливы.
Пятеро создателей Лимонэда клялись преподу, что никогда ничего не слышали ни о буддизме, ни о бодхисатвах. Нирвана – слово знакомое, но только в контексте творчества Курта Кобейна.
Мне кажется, что эта система неустойчива и полна противоречий. Если все пузырьки одинаковы, по какому признаку они выбирают, к кому прилепляться? Почему они не могут нарциссически любить себя, если никакой разницы нет? И что делать, если вдруг случится баг и все пузырьки захотят вечного наслаждения? Пробка вылетит, все жители погибнут, из них выйдет вся любовь, которой они наполнены. Нет, совсем не жизнеспособная планета.
Наш преподаватель оказался плохим арбитром. Он не сказал, кто выиграл. По двум причинам. Во-первых, поинтересовался, почему он должен оценивать жизнеспособность неорганических форм существования? Однако мы ему, а если не ему, то, как минимум, себе быстро доказали, что пуассины и пузырьки обладают сознанием, специфическим телом, а отсутствие видимых отличий не означает отсутствия жизни. Просто это небелковая форма ее существования. Да, Леонтьев считал, что нивелирование и развитие общества несовместимы. Но речь не шла о развитии. Речь шла о жизнеспособности. Во-вторых, он все оставшееся время пытался выпытать у нас: почему мы явно не наделили свои создания свободой воли? Пузырьки, конечно, могут выбирать, но та же любовь, которая поднимает их вверх, тянет их потом вниз. Без вариантов. А наши пуассины не обладают свободой совсем. Но ведь задание было – создать жизнеспособную планету. Вот мы и создали.
Вся нежизнеспособность, неустойчивость любой планеты, любой страны как раз от свободы и происходит. Мы, среднестатистические российские юноши, не хотим свободы. От нее все беды, все неприятности. Мы тяготимся такой свободой. Мы устали от нее. Мы, технари, умеем трезво смотреть на мир. Как бы нам ни хотелось видеть иное, мы видим то, что есть на самом деле. В нашей стране быть великодержавным шовинистом уже не модно и глупо. Россия больше не та свободная империя, что раньше. Этот исполинский всемогущий джин – раб лампы. Хватит уже кичиться своей свободой, уникальностью и неповторимостью. Мы такие же люди, как и все, только в большинстве своем очень бедные. Хотя в большинстве своем умные. Мы смеемся над толстыми примитивными американцами, над практичными европейцами, но чем мы-то лучше? Чем?! Счастливей мы, чем они? Далеко не факт. Все это наше хваленое духовное богатство гроша ломаного не стоит на мировом рынке. Оно давно обесценилось, это богатство. Мы все давно служим маммоне. Уже в XIX веке они – наши предки – не были богатырями. Что говорить о нас, вынужденных все время выживать? Мы забыли, что такое “жить”. Нам говорят, что “жить” – это иметь трехкомнатную квартиру, машину, красивую жену, одного ребенка, максимум двух, получать столько, чтоб можно было каждые полгода ездить всей семьей в Европу, или в Египет, или в Турцию на две недели. Чтобы покупать в супермаркете все, что хочется, не подсчитывая в уме: хватит ли того, что лежит в кошельке, чтоб расплатиться на кассе. Раньше говорили, что “жить” – это любить Отечество, быть готовым умереть за него. Еще раньше говорили, что “жить” – это любить Бога и быть готовым умереть за него. Что бы это ни было – “жить”, – нам оно сейчас недоступно. Зато нам доступна свобода слова и мысли. Плюрализм мнений в одной голове. Пишу в ЖЖ, что хочу. Обсуждаю с однокурсниками вслух, что хочу, – любую проблему. Думаю, что хочу. И вот – результат. Сплошные социальные катаклизмы. Повальное нарастающее народное недовольство всем и вся: собой, соседями, тремя ветвями власти, водой из крана, переполненным мусорным контейнером… А дальше что – коллапс?
Мы – среднестатистические российские юноши – в большинстве своем не интересуемся политикой, хотя телевизор смотрим. Некоторые из нас голосуют, остальные даже не пробуют. А смысл?! Это чешские студенты сообразили бархатную революцию, а мы даже на хлопчатобумажную не способны. Мы мечтаем избавиться от свободы воли, свободы выбора, свободного выбора и свободных выборов вместе взятых, хотим ощутить на своей пока еще молодой шкуре стабильность, устойчивость, жизнеспособность. Пора уже признаться себе, что мы хотим жить, как люди, точнее, как пуассины или как пузырьки – без самоедства, без внутреннего каннибализма. Этот жуткий атавизм порождает свобода. Свобода, которая настырно преследует нас от поколения к поколению, не дает чувствовать себя комфортно в глобальном океане потребления и от которой мы все устали. От которой так хочется безальтернативного автоматизма. Хочется хоть раз побыть довольными собой и жизнью, и если уж жаждать и алкать – то мяса и вина, работающих законов, честных взаимоотношений, а не какой-то абстрактной правды. Вот наш характер, который мы выработали. Или который нам выработали. Наш преподаватель по этике говорит, что мы думаем, как нерусские. Что ж, мы такие, какие есть.
Мы – свободны, но мы не раскольниковы.
Мы – свободны, но мы не грудцыны.
Мы – свободны, но мы не панурги.
Мы – свободны, но мы не швабрины.
Мы – свободны, но мы не каины.
Так чего ж она тогда стоит, эта злосчастная свобода? Отдадим ее за чечевичную похлебку вместе с ненасытным перфекционизмом, вместе с живучей, как собака, совестью, с жалостью, состраданием и последней рубашкой вместе! И без похлебки отдадим. Вот только высокодуховное третьеримское первородство наше со всеми перечисленными приложениями никому и даром не нужно. А если и нужно, то на наше очередное “Ctrl+Alt+Del. Lsass.exe. Завершить процесс” выдается вечное: “Это критический системный процесс. Диспетчер задач не может завершить его”.
∙