Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2011
Валерия ПУСТОВАЯ
Валерия Пустовая родилась и живет в Москве. Кандидат филологических наук. Автор аналитических статей в периодической печати. Состоит в литературно-критической группе «ПоПуГан». Лауреат престижных литературных премий.
Снобы скопом
“СНОБ”: ВСЁ О МОЕМ ОТЦЕ. – №12, 2010 – 1, 2011.
“РУССКИЙ ПИОНЕР”: СКАЗКИ. – №6, 2010 – 1, 2011.
Два новогодних номера – литературных, иллюстрированных, тематических – настоящие антологии малой прозы и эссеистики. Скажем, сборник рассказов “Четыре шага от войны”, отрецензированный выше, легко представить себе в виде спецномера журнала “Сноб”, а новогодний “Сноб”, собравший литературные свидетельства детей об отцах, – в виде томика от “Лимбус Пресс”.
Тираж такого “томика”, впрочем, немыслим для книгоиздания. Даже если посчитать только те номера “Сноба”, которые выпущены на территории России (половина тиража отпечатана за рубежом для “снобов” Лондона и Нью-Йорка), их число в двадцать пять раз превысит тираж антологии “Четыре шага от войны”.
На сравнение напрашиваются не только книги, но и литературные журналы. На страницах нашего журнала нельзя не вспомнить тематические выпуски “Октября”. В рамках проекта “Литература одного города” вышли два номера, целиком составленные из произведений действующих писателей Одессы (№7, 2005) и Казани (№10, 2008). Был и спецномер, составленный по модели “всё о…” – о дороге (№5, 2007), к тому же собравший по преимуществу молодых авторов. Следует заметить, однако, что материалы в эти номера редко писались на заказ, а “Сноб” делает акцент на текстах, которые появились именно благодаря инициативе журнала. У нас было два номера со специально заказанными рассказами и эссе – по следам литературных проектов российского и международного значения. Так, вышел номер о Литературном экспрессе, в котором опубликованы эссе писателей, проехавших от Москвы до Владивостока в специальном “литературном” поезде, и произведения писателей из городов, где они выступали (№4, 2009), а также недавний номер о Международном фестивале книги и фильмов в Сен-Мало и путешествии французских писателей на литературном поезде “Блез Сандрар” по Транссибирской магистрали (№11, 2010).
Заказные материалы получить от писателей трудно, но заманчиво. Это какое-то дополнительное испытание таланта, которому предложено проявить себя в стесненных условиях, это похоже на игру. В литературной игре испытывается не только талант писателя, но и его вкус, выдумка, темперамент, отзывчивость, широта мысли. “Сноб”, безусловно, располагает финансовыми возможности стимулировать писателей, и его тематический “снежный” номер по-своему интереснее и представительнее, чем “пляжный” (вышел в июле), просто собравший произведения авторов на любой вкус.
Ну и – картинки. Иллюстрации в дорого оформленном “Снобе” равноправны тексту, а часто и перехватывают внимание читателя. Это сближает журнал не столько со сборниками “взрослой” прозы, сколько с роскошно иллюстрированными книгами для детей – актуальным направлением в книгоиздании. Инфантилизация потребностей в современном обществе, как давно замечено, ведет к тому, что товары для взрослых разрабатываются и оформляются, как товары для детей. И раскрыв “Сноб” на большой, в полосу или разворот, картинке, можно вспомнить удовольствие детства – рассматривать и мечтать, игнорируя однообразные с виду блоки текста.
“Антологии” редакция журнала выпускает дважды в год. Судя по интервью glossy.ru, сайту о глянце, “тематические литературные номера” – нововведение Сергея Николаевича, опытного журналиста, в разное время возглавлявшего журналы “Советский театр”, “Madame Figaro” и “Citizen K”, а в позапрошлом году ставшего главным редактором “Сноба”. (Прежний глава журнала Владимир Яковлев, основатель газеты и издательского дома “КоммерсантЪ”, а впоследствии глава совета директоров медиагруппы “Живи”, выпускающей и “Сноб”, и “Русский пионер”, ведет проект в целом.) “Снежный номер” в декабре-январе – рифма к “пляжному номеру” в июле-августе.
“Хрестоматией известнейших современных авторов” назвала критик Варвара Бабицкая литературные выпуски “Сноба” (“Openspace.ru” от 25.08.2010). Определение с прицелом на классику. Однако не стоит забывать, что перед нами все же не том избранного наследия, а периодика. “Все о моем отце” – рискованная тема для сочинения: требует от автора не только таланта, но и соответствующей биографии, к тому же, в сравнении со “сказками” в заявке “Русского пионера”, какая-то она не новогодняя. Может быть, номер об отцах задумывался как семейный, но отцы, особенно советские, неизбежно представленные здесь, больше связаны с историей, чем с семьей. Из 22-х отцов, собранных “Снобом” за новогодним столом, четверо – настоящие мужики (один даже “принц”), еще четверо – плоды художественного воображения (один даже “кукла”), шестеро – обитатели терра инкогнита (двое даже “инопланетяне”), два простых советских человека и шесть великих, а трое – пустое место, зеро, хоть, вероятно, и симпатичные люди. Вот и гадайте, где кто.
Расстояние от “сказок” до текстов “о моем отце” – это разбег от ультра-фикшн до литературы doc, определяющий разнообразие современной прозы. Не знаю, как в прочих случаях, а здесь документальность явно выиграла.
Удивительное впечатление – кажется, литературный выпуск “Сноба” информативнее “рядового”. Тут определенно больше авторских, продуманных текстов – тогда как обычно интервью, фотоматериалы, репортажи и нарезки из высказываний теснят в номере публицистику и эссеистику. Тема об отце аккумулировала столько информации разного плана – из психологии, социологии, истории, литературы, – что праздничный номер, против ожидания, читается медленно и трудно.
Начать с того, что рассказы, эссе и повести (маленькие, но ведь не в размере жанр) помещены в порядке свободном, за которым едва ли виден умысел. Редакция решила не оставлять подсказок: нет ни сюжетных блоков – хотя трактовки темы в рассказах часто совпадают, – ни рубрикации по “типу” авторов.
Несомненно, самостоятельный блок в номере составили бы рассказы самых ожидаемых авторов – “известнейших” литераторов. Они сильно выбиваются из doc-замысла номера. Прежде всего это касается рассказа Юрия Мамлеева, раскрывающего никакого не “его отца”, а и без того общеизвестные взгляды писателя на жизнь и соплеменников по человечеству. Да, у писателя, как у юного героя рассказа по имени Валера, отец психиатр, но он погиб задолго до “начала третьего тысячелетия”, когда происходит действие. Причудливые фантазмы пациентов отца-фрейдиста, хохот как оптимальное отношение к миру, безумие и абсурдность которого явны и излечению не подлежат, – рассказ написан Мамлеевым слишком “о себе”. Рифмуется с ним рассказ Виктора Ерофеева, однако фантастика в нем более строгая. Ерофеев сыграл по правилам и в то же время на свой лад – умело сложив подвижный образ отца из еще молодого советского дипломата и уже старика, пережившего свою карьеру.
Избыточная, в свете документальной темы номера, литературность отличает и произведения зарубежных писателей – за исключением поставленной на закрытие повести Брандо Скайхорса. Это авантюрная повесть о шести непутевых “отцах”, “ни один” из которых, “покидая дом, не забывал забрать автомобиль” – но не разрушил при этом веру героя в отцовство, в силу любого из шести стать для него родным и почитаемым. Сюжетность, великодушие, открытость повести выгодно отличают ее от произведений Тонино Гуэрры, Эрика Фотторино и даже от очень своеобразной прозы Эльфриды Елинек.
Произведение Тонино Гуэрры редакция представляет как “зарисовки” об итальянской деревне, где жил его отец. Зарисовки, вспышки памяти, смешавшей эпизоды разной важности – встреча, когда-то модная музыка, блюда с сыром, сторожевой пес, смерть, – осколочность текста оправдана жанром столько же, сколько именем автора. Есть и к этому тексту рифма – столько же бедный на сюжет, осколочный текст режиссера Дмитрия Крымова, сына режиссера Анатолия Эфроса. В номере этот материал представлен как “эссе”, но похож скорее на реплики из интервью, в которых нет главного для эссе: личности автора, раскрытой писательскими средствами.
Зерно авантюры есть в рассказе Эрика Фотторино, пишущего книгу об отце, который вынужден был оставить его несовершеннолетнюю мать и познакомился с сыном только семнадцать лет спустя. Выросший сын расспрашивает отца о его судьбе, но по-видимому больше озабочен собой. “Испытывал ли я страх потому, что я был сыном еврея, или потому, что я был сыном без отца?” – думаю, такая-то серьезность психоанализа рождает мамлеевский “хохот”.
“Без отца” – вообще одна из популярных вариаций на тему номера. И тут лучшая публикация – рассказ журналистки Ксении Соколовой. Как и Фотторино, она пытается разобраться со своим отношением к побегу отца, который в ее случае обернулся сознательном предательством. Греческие корни отца наводят на мысль об античном роке, и в самом деле личная история переживается автором, как универсальный сюжет. Именно обдуманность, глубина и ясность переживания поднимают житейскую неразбериху на уровень трагедии.
Повесть нобелевского лауреата Эльфриды Елинек – видное приобретение для журнала. У Елинек свои отношения с темой отца – Фридрих Елинек потерял рассудок и умер, так и не придя в себя. Повесть дочери о нем – искусное, навевающее не то тревогу, не то смертный покой, кружение символичных образов, “знаков”. Писательница проживает трагедию семьи как многогранную метафору смерти, она словно нагоняет отставшего, скрывшегося отца, представляя годы безумия его глазами. Намеренно однообразный этот текст мог быть более емким, если бы дочь в нем не повторяла уже “сказанное” отцом.
Отчетливая рифма к смелому эксперименту Елинек – “монолог” Людмилы Петрушевской, который, однако, проигрывает в искренности. По сути это монолог по мотивам собственной прозы, а не биографии. Героиня лепит на продажу куклу, а вылепляется фигурка похороненного отца. Монолог о нем, обращенный к сыну, – повод создать еще одно полотно вошедшей в общий обиход дикости. Считается, что Петрушевская обличает пороки, но иные ее произведения оставляют впечатление, что именно такими – борющими чужих на выживание и неразумно, животно добрыми к своим – она любит и понимает людей.
Как далеко может завести тема номера – а ведь казалось бы, идти нужно по прямой: в свое детство. Образ отца – ключ к детству, открывающий его как пору еще живых идеалов. Писатель Даниил Гранин и журналист Сергей Пархоменко отправляются в обитель детства, как во владения отца: лес и деревенский быт для Гранина, Алжир для Пархоменко – источники мельчайших впечатлений, способных воскресить в памяти образы отцов.
Сам отец – главный идеал и урок детства. “Богатыри – не мы”, – печальное признание тяготит Захара Прилепина, Александра Кабакова. В их рассказах отец – неподражаемый образчик мужества и силы. Прилепин для ясности применяет свой фирменный прием: строит историю на противопоставлении идеальной лепки отца – кривому нраву его приятеля, – но рассказ получается тонким за счет юмора и точно найденных деталей их опасного путешествия. Кабаков едва не создал сильнейший сюжет номера – именно у него появляется мысль о том, что, более слабое, поколение сыновей познало зато идею личного счастья, во времена отцов запретную. Однако мысль не раскрыта – ее перекрывает не слишком внятная и мало что объясняющая догадка, что за удачу и успех приходится платить.
Илзе Лиепа воссоединяется душой с отцом, вспоминая, как сливалась с ним в танце. Удивительно, но ее женское, совсем не писательское высказывание скромнее и строже, чем очерк прозаика Михаила Гиголашвили, написавшего своего рода развернутый тост. Отец в его очерке наделен всеми достоинствами внешности, поведения и характера и потому, вероятно, не нуждается в осмыслении со стороны. Половину очерка составляют письма отца к сыну, в которых не так много исключительных оборотов и деталей, чтобы приводить их полностью, – особенно странно, что редакция сделала к похвалам отца сноски на вывешенные в Интернете публикации писателя.
Более спорное отношение к отцу не исключает почитания, но позволяет стать вровень с ним. В эссе прозаика Алексея Макушевского об Анатолии Рыбакове и совписовской философии творчества, главы русского “Vogue” Алены Долецкой об отце – знаменитом хирурге, журналиста Антона Климова о режиссере Элеме Климове, прозаика Сергея Шаргунова о дважды батюшке, священнике Александре – нет единомыслия с отцом, но есть попытка наладить духовное взаимодействие с ним, с памятью о нем, показать, как своеобразно воплощаются отцовы наставления в альтернативной модели жизни.
В полемику с отцом вступают не только потомки, но и сама история: ингалятор, выпущенный на бывшем оборонном предприятии, – смешной и горький символ отцовой молодости в фактурном и публицистичном рассказе Ольги Славниковой. А вот смешливые и острые очерки Аркана Карива об отце (Юрии Карабчиевском) и Виктора Кондырева об отчиме (Викторе Некрасове) примиряют со всеми семейными и историческими противоречиями.
“Снежный”, полудокументальный номер “Сноба” одновременно решал журналистские и литературные задачи и имел характерное продолжение. Уже в феврале на сайте журнала, где с недавних пор действует специальный литературный блог, были вывешены “семь лучших рассказов об отце” от читателей номера. В них тот же стык писательской воли к высказыванию и неподдельного опыта, который Сергей Николаевич оценивает как “новый жанр”: ему “пока нет названия, но за ним будущее: сгусток сильных эмоций, простые слова, бьющие прямо в цель, короткий формат, но в нем закодировано столько всего”.
“Сноб” с его исследовательской серьезностью и лихостью высказывания – настоящий вызов традиционным литературным журналам. Именно потому, что он тоже позиционируется как альтернатива дешевой, стебной или кричащей, журналистике, инфантильной литературе (см. интервью Владимира Яковлева “Openspase.ru” от 17.10.2008).
А что же “Русский пионер” – этот, в отличие от “Сноба”, перманентно “литературный” журнал? Его выпускает та же медиагруппа, но с совсем иными целями. О нем не стоило бы говорить, хоть он и напрашивается – назвался “сказочным”, полез в литературу. Конечно, я его тоже купила и, в отличие “Сноба”, прочитала почти в момент. Кажется, это такой аналог газеты “Литературная Россия” для состоятельных: тут тоже междусобойчик, очерки нравов профессиональной среды, местные сенсации и презентации. И “Литературная Россия”, и “Русский пионер” могут стяжать репутацию бойкого издания в своем сообществе – но мало понятны читателю извне, да и, пожалуй, к нему не адресуются. Кому интересна алкогольная одиссея Андрея Васильева и Михаила Ефремова, в номере освещенная сразу в двух материалах? Тем, конечно, кто о них знает больше, чем о полемике вокруг личности Шекспира и историческом прототипе Дракулы – в номере есть развернутые расследования на эти темы, которые на деле представляют собой репортажи о командировках: авторы больше увлечены поиском, где пообедать, и описанием процесса написания статьи, чем анализом фактов.
Лучшие публикации номера – эссе “Антитвиттер” Евгения Гришковца и очерк Глеба Брянского об английском как языке журналистики – не имеют никакого отношения к заявленным сказкам. В чистом виде рассказа тут два. Один принадлежит перу Дмитрия Глуховского и повествует о рождественском спасении малютки: чудесное явление Деда Мороза уберегло солдата-срочника от насилия. Другой написан Иваном Охлобыстиным, решившим бороться с социальным неравенством волшебными средствами, но пришедшим к выводу, что сказочные мечты, осуществляясь, обманывают. Зато в номере много житейского философствования на темы сказки: колонка, как это в глянце называется, про секс, изобличающая сказочки, на которые господа и девицы ловят друг друга (Михаил Прохоров), тысяча первая прибаутка про Ивана-дурака как олицетворение нашего национального характера (Игорь Мартынов), околонаучная байка о глюкогенности русской истории (Дмитрий Горбунов и Екатерина Деева), исповедь о жизни, сбывшейся, как сказка (Александр Медведев), убаюкивающее наставление о пользе и волшебстве традиционной армянской свадьбы (Тина Канделаки). Прибавим к этому комикс Юлии Григорьевой, представляющей первое грехопадение как девичий сон. В номере четырехуровневые заголовки, разброс жанров, представители многих профессий, чехарда тем – при всем этом он до обидного мало информативен.
Похоже, пока отечественные писатели представляют из себя элиту, печатаясь в “Снобе”, элита представляет себя писателями, печатаясь в “Русском пионере”. И, как уже бывало в истории, те и другие говорят о разном, и на разных языках.
∙