Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2011
Слово о полке
Вадим МУРАТХАНОВ
Ударник для Баха
Когда года клонят поэта к суровой прозе, он начинает пробовать силы в рассказах, иногда замахивается на роман. Борис Гребенщиков, отпустивший бороду и надевший очки, начал с трехтомной энциклопедии[1].
Энциклопедия, правду сказать, получилась экзотическая и нетривиальная – под стать бессменному лидеру «Аквариума». Перед нами озаглавленные и выстроенные в алфавитном порядке стенограммы передачи «Аэростат», выходящей на «Радио России» с мая 2005 года.
«Спокойный и ненавязчивый рассказ БГ субъективен, – анонсирует на своем сайте программу Гребенщикова “Радио России”, – но именно это придает ему особую ценность. Многие герои его рассказа вряд ли когда-нибудь прозвучат на большинстве отечественных музыкальных радиостанций».
В эпоху засилья попсы на ТВ- и радиоканалах книга БГ – попытка создать не столько энциклопедию, сколько свое персональное телевидение (где музыка – зачастую лишь повод для разговора), с авторским текстом и черно-белым визуальным рядом на полях.
В трех книгах вы не найдете списков источников; картинки подписаны с пятой на десятую, а авторство цитат нередко сводится к загадочному «как сказал один мудрец».
По ходу текста иллюстрирующие его звуковые треки расставлены аккуратно, но пластинка крутится без звука: книжки не снабжены аудиодисками (привыкаем считаться с авторскими правами; при этом сайт aquarium.ruпредлагает читателям беспрепятственно скачать записи радиопередач, из которых составлена книга, с подкаст-сервера «Радио России»).
В статьях, посвященных отдельным группам и исполнителям, автор не пересказывает биографии в хронологической последовательности и строгом порядке – скорее высвечивает в них те моменты, где сами герои путем трения о время высекают божественные искры.
Иногда, когда речь заходит об истине, подлинной реальности и преображающей мир любви, энциклопедист заговаривается: рассказ теряет информативность, и «судьба барабанщика» оборачивается лишь поводом для проповеди и мантры. Автор «Аэростата» рассказывает о том, что любит. А когда не хватает слов, ставит композицию (пусть и доходящую до читателя лишь в виде ремарки).
Другими словами, не озабоченный условностями и академической традицией Гребенщиков поет энциклопедию, как песню. Но, несмотря на жанровый беспредел, это пение завораживает: «60-е, Британия. На пасторальных английских лугах овечки в жабо и камзолах жевали странные растения из другой Вселенной и тащились, как мыши в обсерватории. Время, когда боги – или полубоги – ходили по земле, когда все знали, что завтра будет лучше, чем вчера; когда новые горизонты открывались каждый час и за пинтой “Гиннесcа” в баре решались судьбы вселенных. Время Эдема до грехопадения. Время вечного лета».
Иногда книжный текст явно проигрывает фонограмме. Зачин «Пожалуй, расскажу вам сказку. В одном провинциальном грязно-сером городе…» в начале рассказа о Beatlesкуда увлекательней слушается без заголовка. В других случаях книга, напротив, помогает отлеплять обильные цитаты от авторского текста, что нелегко дается на слух.
Ключевая фраза в трехтомнике: «знали, но забыли». Она повторяется в бесчисленных вариациях. («Музыка напоминает вам что-то, что вы знали и раньше… но это как-то забылось – а теперь вы вновь пришли в это место…») БГ обращается к нам не как зрячий к слепцам, а как собрат по несчастью, сподобившийся видеть свет истины в редкие мгновения озаренья – и ценящий этот дар в предшественниках. Не случайно так часто и обильно цитируется в «Аэростате» Герман Гессе, великий поэт припоминания: «Мне так хотелось бы, как одному из последних осколков нашего товарищества, спасти хоть малую толику от воспоминаний о нашем великом деле. Я кажусь сам себе похожим на какого-нибудь престарелого, пережившего свой век служителя… который сберегает в своей памяти блистательную череду подвигов и чудес…» И здесь же спасительная ирония: «…Однажды я спросил Грэма [Нэша] про те времена. Он сказал: “Знаешь, отличные были времена, мы были совсем юные, но я совсем ничего не помню об этих годах”. Мне нравится».
Вкрадчивому голосу, прорывающемуся сквозь печатный текст, веришь даже тогда, когда он впадает в откровенный стеб: «…В мире насчитывается около пятидесяти тысяч людей, по нескольку десятков лет не принимающих физическую пищу и при этом чувствующих себя прекрасно… Их объединяет лишь одно: все они в детстве – хотя бы и в небольшом количестве – слушали музыку».
Веришь, конечно, не в пятьдесят тысяч голодающих любителей музыки, а вот в этот знак, дружеское подмигивание для избранных и посвященных – любителей раннего рока, крепких напитков и обэриутского юмора.
Впрочем, иной раз трудно отличить юмор «Аэростата» от полного серьеза. «Тибетские ламы, предвидевшие скорое вторжение Китая, согласно умирали, чтобы переродиться в иных, незнакомых и далеких местах и принести с собой в западный мир незнакомую Европе мудрость». Здесь на устах тактичного и чуткого читателя усмешка неуместна: допущение вполне укладывается в систему убеждений и представлений российского гуру от музыки.
В любой религии и традиции БГ с подкупающей и общепримиряющей легкостью вычленяет общий знаменатель. В его книге ислам протягивает руку индуизму, философия Оскара Уайлда каким-то неожиданным боком смыкается с православием, а цитаты из древнекитайских трактатов подтверждают логику христианского вероучения.
«Многие говорят: “Я верую только в Моисея” или “Я верую только в Христа”. Некоторые говорят, что верят только в Веды или в другие древние писания. Но суфию все равно, кто сказал, ему важно только, чтó сказано. Он учится у каждого учителя. Он принимает слова Христа и Библию, он видит истину в Коране и Веданте… Он никогда не скажет, что какая-то религия чужда ему».
Мудрость всех течений и конфессий перемешана у Гребенщикова в одном священном сосуде и приправлена солью земли – авторитетом великих музыкантов. «Каждая культура по-своему отражает одну и ту же вечную истину». Бог един – стало быть, нам нечего делить и давайте-ка лучше послушаем музыку. Но цитаты из восточных источников преобладают над выдержками из Ветхого и Нового Завета.
«Из Эдема нас в детстве уводят за ручку воспитатели, но загвоздка в том, что из него некуда увести: можно только позволить внушить себе, что ты “пал”. Но даже поверив в это, все равно иногда… испытываешь вспышки и проблески мира, как он есть на самом деле». И вслед за тем: «Земной шар понес такой ущерб за последние по крайней мере две тысячи лет, что необходимо дать ему передышку…»
БГ относит Россию к Европе и рассказывает нам преимущественно о западной музыке. При этом среди западных музыкантов его привлекают в первую очередь культовые фигуры, выбивающиеся из хора, обращенные на Восток: буддист Харрисон, принявший ислам Стивенс, Фрэнк Заппа, изливающий сарказм в сторону институтов демократического общества. Золотой век рок-музыки случился на Западе не благодаря, а вопреки его духу и укладу, и здесь реинкарнация тибетских лам – вполне состоятельное и исчерпывающее, с позиции автора, объяснение.
Столь же легко производит БГ в современники гениев разных эпох. «Рок-н-ролл того же возраста, что и мы, – цитирует он Кита Ричардса. – Иногда я ставлю Баха и думаю: эх, был бы у него хороший ударник!» Гендель и Брамс в его вселенной – современники битлов, а вооруженные электрогитарами панки соседствуют в 3-м томе энциклопедии с обвешанными пистолетами отважными предводителями пиратов.
«Рок обещал изменить мир, – размышляет автор “Аэростата”, – но мир не изменился, и новые поколения не могут ему этого простить».
Музыка, как и религия, едва ли способна изменить мир. Но она может изменить отдельного человека, говоря с ним на его языке. Помочь ему выплыть из мутного потока повседневности на берег Времени и создать свою вселенную, населенную любимыми лицами и голосами.
∙