Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2010
Слово о полке
Вадим МУРАТХАНОВ
Байки из склепа
Быстро и незаметно перестроились, сменились в 2000-х ряды читателей: подросло поколение “не живших при коммунизме”. Не сказать, что обошлось без преемственности и передачи генов, хотя комбинации их в новом коде явно другие. Советское прошлое не разрушено до основания, как грезилось реформаторам. Напротив, на мифологизированном постсоветском фундаменте возводится сейчас здание новой российской государственности. И всякое слово, обращенное к прошлому, ложится, подчас независимо от эмоциональной окраски, в предназначенное ему гнездо, обретая кирпичный оттенок, дополняя и уплотняя монолит мифа.
Два бестселлера Михаила Веллера – переизданные недавно “Легенды Невского проспекта” (М.: АСТ, 2010) и свежеиспеченные “Легенды Арбата” (М.: АСТ, 2009) – близнецы-братья по серийному оформлению. И, на первый взгляд, по жанру (сам автор определяет его в одной из глав как “скептический реализм”). И тот, и другой – “сборники невероятно смешных и головокружительных историй” недавнего прошлого. Но, если вчитаться, дистанция между книгами велика.
“Легенды Невского” писались как отходная советскому строю – и эпитафия людям, нашедшим в себе мужество выйти из него и зашагать не в ногу. Главные герои “Легенд” – не Сталин, Хрущев и Брежнев, а Фима Бляйшиц, путана Марина, Толя Тарасюк… В центре каждого очерка – типичный (поначалу) советский человек в исключительных обстоятельствах. Заблудившийся ленинградский собиратель грибов забредает во враждебную Финляндию и поневоле становится диссидентом. Провинциальная девушка выбивается в агенты госбезопасности и выходит замуж за шейха. Забитый еврейский мальчик превращается в первого теневого миллионера Союза. Алгоритм накатанной, предсказуемой на годы вперед повседневности дает сбой, и наружу начинают проступать, с одной стороны, обескураженно обнажающаяся анатомия системы, с другой – удивленное, выхваченное историей из толпы лицо человека.
Не всегда действие происходит непосредственно в Ленинграде, но “колыбель трех революций” не случайно выбрана в качестве фона. Это и вторая столица империи, квинтэссенция “совка” – и в то же время окно в Европу, пограничье, заглядывающее в страну победившего социализма из-под приподнимаемой западным ветерком занавески. (Сходную роль играет ныне в биографии Веллера Эстония – полоса отчуждения, обеспечивающая необходимую дистанцию между автором и материалом.)
Советская действительность в изображении Веллера настолько диковинна и монструозна, что – парадоксальным образом – для нового поколения читателей способна уложиться в рамки мифа, не слишком противореча картине мира и историческим симпатиям.
Веллер не любит советскую власть и саркастически – как умеет – смеется над телом усопшей. Но различаются в этом смехе и обертона раздражения, плохо скрытого отвращения. А пожалуй – и страха от перспективы замочить ноги в уже однажды пройденной воде. Попытка и невозможность до конца отстраниться от впитавшегося в кровь и плоть “совка”. Хоть и о ненавистном повествует автор – но о своем. И не случайно у большинства “смешных и головокружительных” веллеровских историй печальный конец. Фима Бляйшиц на пороге новой жизни совершает поступок, достойный бессмертного Шуры Балаганова: возле подъезда собственного дома стреляет в хама-мента. Оружейник Тарасюк, достигнув мировой известности, расстается с делом всей жизни. Покорившая последний рубеж Марина оплакивает сбывшуюся мечту и исчезает бесследно.
Выбросившаяся из затхлой воды вольнолюбивая рыба погибает на берегу. Обретшая ноги русалка теряет голос.
Пятнадцать лет спустя оказалось, что панихида была пропета чересчур торжественно и поспешно. Если “Легенды Невского” – взгляд на прошлое из некой умозрительной точки, отчасти произвольно помещенной в обозримое будущее, то “Легенды Арбата” напоминают больше заказанный издательством продукт, долгожданный сиквелл на заданную тему. The best of the rest. Да и название, не отражая содержания, нуждается в закадровом комментарии. Из интервью Веллера “Вечерней Москве”: “Арбат – это уже миф, история, ностальгия. Это слово-символ, слово-сказка. Это то виртуальное место на утраченной карте, где пересекались вымыслы и судьбы, где складывался неподцензурный и неотредактированный городской фольклор. Это геометрический центр пространства, где создается параллельная российская история, не отраженная ни в каких документах и указах. Акустический фокус всех кухонных сплетен и курилок страны”.
Смешное и остроумное повествование – чего стоит запечатленная в “Монгольском кино” сногсшибательная мистификация Познера, синхронно переводящего производственную драму из жизни скотоводов как историю однополой любви двух чабанов. Фирменный веллеровский стиль с обилием центонов: “Итак, девяносто третий год. Да нет, не Гюго!.. Кто был никем, тот стал ничем. Свобода покончила с равенством и братством. Бизнесмен, бандит и чиновник, птица-тройка Русь куда летишь не дает ответа, раздербанили демилитаризованную зону на троих. Народ безмолвствовал: пытался понять и выжить одновременно”. (К слову сказать, в книге первой скрытые цитаты не сверкали, выбиваясь на первый план, а работали на раскручивание сюжета.) Но эпического размаха “невских” легенд новой книжке не достает: смотрим в прошлое из текущего момента в веллеровский бинокль. Выхватывает же он преимущественно персоны, обходясь без крупных планов и панорам. Не легенды, но байки и анекдоты. В героях на этот раз – ньюсмейкеры давнего и недавнего прошлого: Богословский, Нина Ургант, Церетели, еще не остывшие Ельцин, Егор Гайдар и Сергей Михалков, которые уже включены в единый советско-российский контекст. Не от этого ли смещения акцентов возникает нежданное чувство неловкости? На этот раз Михаил Веллер смеется не столько над эпохой, сколько над людьми. Смех, между тем, все тот же, злой (ибо Веллер не столько юморист, сколько сатирик). Спору нет, в пешечной макушке, как в капле воды, отражается время, но крупные фигуры – в отличие от пешек – порой заслоняют саму игру.
Ощущение такое, что в “Легендах-2” мыслитель и философ уступает место артисту. Может быть, отчаявшись переиграть время и смирившись с его цикличностью. А может, потеряв адресата. В “Легендах Арбата” задача №1 – развлечь и рассмешить. Причем смешит публику Веллер здесь явно свысока – с эстрады. Иногда намеренно проговариваясь: “…Раньше, чем миграция биологического вида приняла направление, за публичное указание которого Радищев был сослан верховной властью в сибирскую каторгу… сложно? сейчас мы присядем на уровень плинтуса и заговорим языком читателей комиксов и интернета. Поколение ЕГЭ – тоже люди”.
Сюда же, к разговорной эстраде, отсылают собранные в конце каждого раздела перлы от Черномырдина, Ельцина, Жириновского… Ближе к территориям Задорнова, чем Жванецкого.
На персональном сайте Михаила Веллера он назван “самым издаваемым сегодня из русских некоммерческих писателей”. Грань, отделяющая коммерческую от некоммерческой русской литературы, зыбка и ненадежна: всегда есть риск сорваться в не самые издаваемые коммерческие. Думается, в данном случае эта граница пролегла как раз внутри последнего веллеровского литературного проекта – отделив “Легенды Арбата” от их предтечи.
Впрочем, да не обидит автора сравнение с мастером “низкого” жанра. Задорнов шутит “изнутри” массы, сублимируя извечные российские комплексы, обращая минусы в плюсы, которыми любой россиянин может лихо и нетрезво бравировать на европейских подиумах. Веллер же щурится на Россию извне, искренне презирая как родной “совок”, так и его наследие. Единственное и последнее, что примиряет “внутреннего эмигранта” с Родиной, – это великая русская классика, которая чем дальше, тем больше просвечивает сквозь прерывистую ткань повествования в его поздних текстах.
∙