Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2010
Карусель не по кругу
* * *
…из тех, кто выбирает сети…
По ходу солнца, вспять и поперечно,
Два раза океан, чужие люди
Меня ласкали, делались родными
И растворялись милым облачком, цветная
Летела жизни карусель, но не по кругу,
А некой молнии зигзагом,
И я, вцепившись в локоть другу,
Метался выспренним варягом
(Стояли воды подо льдом)
И в шереметьевское шагом
Вдруг вышел поле, словно в дом.
Во дворе ни души. Две вороны
Чистят перья на ветхом суку.
Светел, беден пейзаж заоконный.
Бледно рама ковчегом иконы
Обнимает следы на снегу.
Говорят втихомолку предметы,
Дверь входная мерцает ключом,
Чуть фонарик шипит сигареты,
Освещая сустав. Альфабета
Лед нетварный вскрывают плечом
Вдохновения многие воды,
Вот нахлынут, топя пустоту.
Стыдно, радостно мне. Эти всходы
Не растил, ждал у моря погоды,
Как журавль, засыпал на лету.
Школа Франциска
С камнями, цветочками или птенцами –
В них места свободного много
Для Бога.
И братец медведь – прозябая под шкурой,
Как в рясе монашеской длинной и бурой,
Молитвой любви подпоясан,
И дух его Словом развязан,
Тем более горлицы, кроткие сестры,
Иль ежик-отшельник – как, братец, подрос ты –
Вы слышали проповедь близко
Из уст человечьих Франциска.
Хоть каплю за тысячу лет сохранила
Из той благодати, что вас осенила,
Звериная память – и, вроде укола
Под сердцем, я чувствую – школа,
Когда вдруг порой на оконном карнизе
Услышу воробушка – голос Ассизи –
Иль запах доносится, чуток,
Анютиных глаз, незабудок.
На сороковую годовщину убийства хомяка
1
Как мать меня б искала.
Ты – лапки в блюдце полоскал
И два клычка оскала.
Ты верил мне, меня любил.
И я тебя убил.
Я ль не пластался в пыли, я ли не
Шарил ли под гардеробом,
Прахом дышал, надрывая во тьме
Глаз полоумным циклопом.
Где ты, заблудшая в нетях овца?
Приди за пазуху, к груди отца.
И вот он лежит, кротко лапки сложив,
Нечайно раздавленый дверью.
Он, верно, молился мне… В то, что я жив,
Он верил, он звал. Я – не верю.
Приспала младенца преступная дщерь.
С тех пор в смерть распахнута дверь.
2
Батюшка Оле-Лукойе,
Ты ли под веки подсыпал песок,
Слез не сморгнуть, что такое?
Ангел Желаний разбудит врасплох,
Что я скажу, ах и ох…
Ах, полумглу, новогоднюю ель,
Счастья огни шаровые,
Ах, Ангел, те, о ком сердце досель
Плачет, пусть будут живые.
Если же нет, для начала пока,
Ох – воскреси хомяка.
Селевк – Лисимаху
От сердца – левой, правой – от меча.
Сойдемся ныне, брат,
Сразимся напоследок, два хрыча.
Не люди, а индийское болото.
Известно – крутят пальцем у виска,
Чуть отвернусь.
И смерть близка.
Им выгода и трусость позатмили сердце.
Им жизнь всего дороже, честно говоря.
Неужто, старый хрен, все было зря?
И не на что богам и царствам опереться?
Неужто, брат, при стряпчем и враче
Мир растворит нас, словно кровь в моче?
Нам нечего делить, довольно славы.
Ты, безоружный, льва убил, и к шраму шрам
Ей – вроде рубленой оправы.
К чему еще уклончивости срам?
Не для себя, не в память Александра,
Обнимем же друг друга напролом,
На плечи примем небеса, как два атланта,
И на главу – пернатой юности шелом.
Автор, редактор, стихи и тесть
Автор мечтает:
– Слава Богу,
Они томились на душе
Невысказанные – и по слогу
Связались чудом – ждать ли проку
От чуда, нет ли? – cлава Богу,
Они записаны уже…
Редактор стонет:
– Кто б, не мучась,
Шепнул из будущего в долг –
Какую надо выбрать участь
Стишкам? А что как выйдет толк
Из них прямой, и обойдется
Без нас поэзия, найдется
Другой издатель, и придется
Краснеть, зубами мимо – щелк?
Стихи редактору – что волк.
Или напротив. На орла
Монетку кину, ола-ла!
Стихи:
– Я говорю себе: “Не можно
Несчастну быть, кто видел Рим”,
Воспоминанием храним,
Его, как чашу, осторожно
Несу, едва дыша над ним,
Перед собой, зажмурюсь смело –
Опять Италия, ла белла,
Со мной, со мной – хотя б затем,
Чтоб горизонта таял иней,
Дорога нежилась средь пиний,
И розы выщербленных стен.
Но что-то сердцу предрекает –
В срок черепаху Ахиллес
Догонит, чашу расплескает,
Однажды ночью наотрез
Зажмурюсь – и на суд третейский
Восстанут хаос иудейский,
Бирнамский бор и брянский лес.
– А я уж вечности хлебнул! –
Промолвил тесть и вновь уснул.
(Автор, редактор и стихи
смотрят на него с любопытством.)
∙