Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2010
Мария ЗЕЛЕНОВА
Во французской стороне,
на чужой планете
В наше время все существует ради того, чтобы окончиться фотографией.
Сьюзан Зонтаг. О фотографии
В Москве прошел
VIII Международный месяц фотографии “Фотобиеннале 2010”. С каждым годом этот “месяц” становится все длиннее и включает все больше выставок. В этом году их было около шестидесяти. Все они проходили в рамках масштабного культурного обмена между Францией и Россией и были сгруппированы вокруг трех основных тем: “Да здравствует Франция!”, “Ретроспективы” и “Перспективы”.В восприятии россиянина Франция и фотография не так явно связаны, как, например, Франция и мода. Однако именно во Франции было основано фотоагентство “Магнум”, превратившее Париж в центр мировой фотожурналистики, а провинциальный Арль стал местом встречи фотографов со всего света. Москвичам была предоставлена возможность увидеть ретроспективы фотографов “Магнума” и классиков фэшн-фотографии, заглянуть за кулисы фотофестиваля “Встречи в Арле”, оценить результаты стажировок французских и русских фотографов. И попытаться ответить на два интереснейших вопроса: что такое Франция для фотографов (глазами самих французов и остального мира) и что такое французская фотография.
Немного философии
Американский философ Сьюзан Зонтаг в своем знаменитом эссе “О фотографии” писала о том, что фотографирование есть “инвентаризация мира”, овладение реальностью, ее присваивание. Она утверждала, что акт фотографирования даже по своим внешним признакам – прицеливание, щелканье затвора и т.д. – является “сублимированным убийством”, где власть субъекта над объектом абсолютна. Таким образом, фотографирование – прекрасный способ взаимодействия с реальностью, характеризующий эпоху потребления, где люди разучились созерцать и научились присваивать. В пользу этого говорит хотя бы тот факт, что на всех выставках в рамках Московской биеннале, где была такая возможность – там, где не было, это осуществлялось украдкой, – люди фотографировали. Фотографировали фотографии.
Контекст
Музей современного искусства на Гоголевском бульваре имел честь принимать у себя архив фестиваля “Встречи в Арле”. Непрофессионалам этот фестиваль мало известен, а для фотографов он значит примерно то же, что Каннский для кинематографического мира. Впервые состоявшись сорок лет назад, он быстро превратился из маленького междусобойчика в главное городское событие, выявляющее все самое интересное и значительное в мире фотографии. Это пространство для общения с коллегами, источник вдохновения, а для молодых фотографов еще и трамплин в фотомир. Здесь существует ритуал просмотра портфолио – новички раскладывают свои работы на главной площади, а мастера, прогуливаясь между рядами, высказывают свое мнение.
Сама выставка была метко названа “Сладкие сны памяти”. Атмосферу задавали афиши с фестивалей разных лет и воспоминания участников. Фотографии здесь – не арт-объекты, а документы эпохи, хроники закулисной жизни, изнанка фотографического мира. Большинство из них были сняты не очень известными мастерами, но присутствуют на них те, без которых история фотографии была бы неполной. Чего стоят одни названия: “Лартиг, стоящий на стуле, во время обеда в аббатстве Монмажур” (1974) или “Эллиотт Эрвитт за работой” (1977). А также Нан Голдин, юный Роберт Мэплторп и Робер Дуано в обнимку с молоденькой девушкой. Как и в любом месте локализации творческих единиц, в Арле не обходилось без алкоголя, романов и скандалов.
“Магнум”
Основная часть экспозиции фотобиеннале была размещена в Манеже. Кураторы представили современных, уже признанных модных фотографов – Паоло Роверси и Питера Линдберга вместе с классиками фотоагентства “Магнум” – Анри Картье-Брессоном, Мартиной Франк и Эллиоттом Эрвиттом.
Это крупнейшее мировое фотоагентство было создано в Париже в 1947-м. Основанием для объединения послужила не эстетическая платформа, а элементарное удобство. Фотографам были нужны центральный офис и защита авторских прав. По легенде, агентство было названо в честь бутылки шампанского, которую распивали в тот вечер Картье-Брессон с товарищами. Они же ввели четыре главных принципа: использовать фотоаппарат
Leica, фотографировать для агентства Magnum Photo, не допускать постановочных съемок и кадрирования фотографий.Деятельность знаменитых фотографов пришлась на золотую эру фотожурналистики, которая длилась с тридцатых до шестидесятых годов ХХ века – приблизительным началом ее послужило появление в 1925 году фотоаппарата
Leica, который позволял снимать на улице и без штатива, и изобретение вспышки. Эпоха завершилась, когда фотография стала более массовой. Люди стали больше путешествовать и теперь могли сами запечатлеть то, что совсем недавно казалось столь экзотичным на страницах иллюстрированных журналов.Анри Картье-Брессон по праву считается отцом фотожурналистики. Он говорил: “Не переношу устраивать события и режиссировать. Это ужасно… нельзя подделывать настоящее. Люблю правду и только правду показываю”.
Его правда – в небольших по размеру, но очень емких, композиционно насыщенных фотоработах. Он ввел в фотографию понятие “решающего момента”, означающего распознавание в долю секунды ценности происходящего и одновременно поиск точных форм для его организации в кадре. Иными словами, по Картье-Брессону снимать нужно самое важное и в наивысшей точке. При этом к “важному” фотограф мог подойти очень близко, обладая поразительной способностью оставаться для людей невидимым. Вот, к примеру, парочка во французском кафе, которую он “схватил” объективом в конце шестидесятых. Она в черном берете и тельняшке, он тянется через столик и дотрагивается до ее губ, из-под стола за ними зачарованно наблюдает дворняга.
Мартина Франк много лет была женой Картье-Брессона и сейчас отвечает за его фотографическое наследие. Ее собственный творческий багаж и место, которое она занимает в зарубежной фотографии, никак не позволяют называть ее только женой и последовательницей мэтра. Почти полвека она – официальный летописец “Театра дю Солей” и подруга его основательницы Ариан Мнушкин, которая много сделала для становления Мартины как фотографа. С их первого совместного путешествия на Восток, возможно, и началась любовь Франк к природным ландшафтам. Ее пейзажи похожи на черно-белые абстрактные полотна, где композицию определяет природная геометрия. Снимала она и портреты – Нуриева, Шагала, Лилю Брик.
Фотографический почерк знаменитой четы весьма разнится. Если Мартина “пригвождает” красоту, заставляет ее замирать в “сейчас”, то Анри рассказывает историю, позволяя ей существовать и “до”, и “после” щелчка затвора.
Третий из представленных резидентов “Магнума” Эллиотт Эрвитт – сын русских эмигрантов, долго живший в Париже. Большая часть его работ – любительские, а не коммерческие, и это ценно. Ведь, по Эрвитту, любительские – от слова “любить”. Иронический взгляд Эрвитта умиляет и завораживает. “Молодожены-нудисты в графстве Кент…”. Из одного кадра выросло название для целого постмодернистского романа. Ирония и гротеск Эрвитта существуют в кадре на двух уровнях – и тематическом, и композиционном. Возможно, таким мастерством воздействия на зрителя автор обязан своему прошлому – периоду работы в сфере рекламы.
В Фонде культуры “Екатерина” расположилась выставка еще одной крупной фотохудожницы, Сабины Вайс, под названием “Полвека фотографии” (таков солидный творческий стаж автора). Почему Вайс, переехавшая в Париж из Женевы в начале пятидесятых, не вошла в состав “Магнума”, осталось за кадром. Франция у нее – далеко не главный герой. Работы фотохудожницы – это маленькие тематические “блоги”: цыгане, уличные музыканты, влюбленные, служители культов, старички и старушки. Фотографии очень точно передают завораживающую повседневность жизни этих невольных маргиналов. Все вроде бы типично – и вместе с тем особенно.
Франция для фотографов “Магнума” и Сабины Вайс – скорее плодородная почва, нежели источник вдохновения. Большинство из них родились не здесь, не имея возможности впитать в себя Францию “с молоком матери”, а большую часть жизни отдали путешествиям по миру. Получается интересно: снятая не-французами почти-не-Франция.
Мода
Со скромными по размеру работами сотрудников “Магнума” в Манеже соседствовали огромные фотографии голливудских звезд, сделанные Питером Линдбергом на стыке постановочного портрета и фоторепортажа. Если даже спонтанность этих фотографий – иллюзия, то очень достоверная. Звезду на портрете трудно узнать с первого взгляда. А резкие контрасты, крупные планы, черно-белая пленка и некоторая невольная деэстетизация отсылают нас больше к раннему немецкому кинематографу, чем к современному Голливуду. Герои Линдберга очень настоящие, очень уставшие и не очень красивые. Суровая Пенелопа Крус, Жан Рено с набрякшими веками, Джо Траволта, прикрывающий лицо кулаком. Никто не смотрит в камеру, никто ее как будто не замечает. Фокус, обычно приходящийся на глаза, часто смещен – на шею, на воротник, на кончики пальцев. Отдельная серия посвящена кадрам со съемочных площадок, где актеры резвятся в естественной для них среде обитания. Но, хотя там и есть интересные композиционные решения, портретам эти по большей части цветные фотохроники явно проигрывают.
Если работы Линдберга на выставке прямо-таки бросались в глаза, то Паоло Роверси заставлял подойти поближе к его фотографиям и присмотреться. Его выставка называлась “Студия”: именно в студии нелюдимый и сторонящийся светского общества Роверси создает свои шедевры. Он пытается опровергнуть тезис Карье-Брессона, что в постановочности не может быть правды. Он пишет, что в его студии “исчезают границы между жизнью и ее имитацией, между реальностью и вымыслом, и, как в любом искусстве, здесь самая бесстыжая ложь может превратиться в самую удивительную и очаровательную правду”. И у него получается. Его модели, среди которых Наталья Водянова и Влада Рослякова – хрупкие Снежные Королевы без намека на улыбку. Кажется, что они живут только в этом мягком, будто припыленном фотопространстве, потому что реальный мир для них слишком суров.
Концепт
К теме культурного обмена между Россией и Францией примыкает ряд концептуальных проектов, таких как “Коммуналка” Франсуазы Югье. Автор – француженка, которая некоторую часть своей жизни увлекалась фотосъемками питерских коммуналок и их обитателей. Ее выставка проходила в небольшом здании во внутреннем дворике Музея архитектуры им. Щусева, где всегда безлюдно, сильно скрипит деревянный пол, в любую погоду прохладно и пахнет кошками, а фотографии развешены на старой стене, выбеленной кирпичной кладке. Лучшее обрамление для этих фотографий трудно себе представить.
“Самые первые дни, проведенные мною в коммунальных квартирах Санкт-Петербурга, оставляли ощущение непонимания”, – тактично говорит Югье. Несколько лет она кропотливо пыталась понять и запечатлеть их загадочный дух, и ей это удалось. “Кухонные” натюрморты за счет мягкого, естественного света и ярких, контрастных деталей прямо-таки сакрализуют коммунальный быт. Обитатели квартир являются здесь скорее частью пространства, нежели живым воплощением этого петербургского феномена.
В авторских проектах идея и воплощение должны находиться в некоем равновесии. Если
message фотографии четко не прочитывается или, наоборот, она совсем не “цепляет” эстетически, проект проваливается. Однако оба компонента на должном уровне присутствуют крайне редко. Эстетика визуального воплощения идеи мало заботит многих современных художников, потому что чем ее меньше, тем работа получается “концептуальнее”.В рамках выставки “Москва – Париж” был представлен фотоцикл Сандрин Элберг “В гостях”. Тема автора близка замыслу Югье, только к коммунальным квартирам здесь прибавились девушка с крошечной собачкой в рублевской спальне и жители типовых многоэтажек. Однако за счет искусственного желтоватого света, бедности красок и деталей фотографии выглядят будто снятыми на мыльницу и особых чувств не вызывают.
А вот в работах Стефана Кутюрье из цикла “Городская археология” интересны и идея, и исполнение. Автор снимал московские стройки на самом начальном этапе, во время рытья котлованов. Огромные, многоуровневые и контрастные фотографии, соединяющие небо и землю, пробуждают ассоциации и с муравейником в разрезе, и с “Котлованом” Платонова.
Отдельного внимания заслуживает видеопроект Дмитрия Булныгина. Автор с видеокамерой наперевес часами наблюдал за пассажирами, выходящими из вагонов парижского метро, и обнаружил множество потерявшихся близнецов. Близнецы эти разного возраста и пола, разных национальностей, в разной одежде, но, тем не менее, в них улавливается явно общее – жест, взгляд на выходе из вагона, ритм движения. Они найдут друг друга только на экране, чтобы на секунду встретиться и снова потеряться. Это редкий пример, когда идея в чистом виде привлекает и завораживает.
Кросскультурность
Выставка “Москва – Париж” в Музее современного искусства в Ермолаевском переулке – отчет о десятилетнем культурном обмене между Россией и Францией. После высокой планки, заданной Картье-Брессоном, эти работы смотрятся бледнее и удивляют меньше. В них будто чего-то не хватает. Истории скуднее, кадры проще, часто построены на единственной детали.
Однако на этой выставке можно понять, каким видится Париж молодым русским и какой – Москва молодым французам. Москва здесь цветная, пыльная, безвкусная, недостроенная и совсем нестоличная. А Париж – черно-белый, киношный, многоликий, но всегда эстетичный.
Для Дмитрия Зверева Париж – сплошной туман, наполненный людьми. Благодаря этому туману обычные вроде бы жители – бегуны, парочки, дети в фонтанах, андеграундная молодежь – существуют как бы в параллельном, схожем с кинематографическим пространстве. Конечно, пространство это черно-белое, что почти всегда смотрится выигрышнее и “выставочнее”.
Еще один черно-белый Париж – Игоря Мухина, довольно известного фотографа, который стажировался в Париже в конце 90-х. Если у Зверева – Город и люди, то у Мухина – люди в Городе. Тревожном, раненом, неприкаянном. Здесь все несчастны и все в поиске. Объединяет эти фотографии экзистенциальная тревога – настроение, заданное Городом.
Рядом расположилась Москва Люка Бегли. Пятнадцать фотографий набережных, объединенных в прямоугольник. Но здесь не только “открыточные” виды – с Кремлем или церковью Иоанна Предтечи, но и типовые многоэтажки Марьина, и ТЭЦ, и строительные краны. За счет одинаковой композиции набережные выстраиваются в единую, далеко не привлекательную панораму большого, неумело и неумно застроенного мегаполиса. Ничего столичного – если бы не Кремль, то Москву вполне можно принять за, например, Челябинск.
Интересно, что Москва на большинстве фотографий французов – город пустой, как будто это город НЕ для жизни. Исключение, пожалуй, составляет цикл работ Вансена Дебанна “Прошлое лето”. Здесь есть и люди, и разнообразные цвета. С его снимков на нас смотрит хоть и привлекательная, но абсолютно советская Москва – выставки танков, девушки в коротких немодных юбках, дворники, улыбающиеся рыжие детишки. Автор как будто поймал тональность двадцатилетней давности, забыв, что социализм в России давно не строят.
Если же вернуться к Франции, то, конечно, окажется, что она очень разная – и не всегда оригинальная и художественно совершенная. Франция не живет фотографией, но живет в фотографиях русских или французов – неважно. Московская биеннале подарила нам видение Франции как плодородной земли, засеянной идеями для прекрасных снимков, которые сделали или еще сделают фотографы заслуженные и не очень, опытные и совсем новички, коренные жители и заезжие туристы. Каждый найдет свой кадр. Нужно только помнить про брессоновскую “правду”.
∙