Взгляд на литературный процесс во Франции
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2010
ЛИТЕРАТУРНАЯ КРИТИКА
Надежда БУНТМАН
После открытия шлюзов
Взгляд на литературный процесс во Франции
Какие книги читают во Франции? Как французы «отслеживают» модных писателей? Можно ли нам позаимствовать некоторые механизмы формирования читательского вкуса? Каково соотношение между ширпотребом и элитарной продукцией?
Вот небольшая часть вопросов, неизбежно возникающих у современного российского читателя, даже если он имеет непосредственное отношение к книжному делу, литературной журналистике или преподаванию литературы. Как же так? – удивляется он, очутившись во Франции. Почему авторы, которыми наводнены российские книжные магазины, вдруг оказываются, по мнению средне просвещенного француза, второсортными графоманами? Как? Во Франции не слушают Патрисию Каас, Мирей Матье и Джо Дассена? А любимые Морис Дрюон, Анри Труайя и Андре Моруа – тоже прошлый век?
Везде, выходит, сплошной обман? И в школе, и в институте, и в средствах массовой информации? Литературный образ современной Франции если не скрыт, то по крайней мере искажен.
В силу уже многолетнего заблуждения российская публика с недоумением восприняла присуждение Нобелевской премии в 2008 году Жану-Мари Гюставу Леклезио. Некоторые сочли это событие недоразумением, очередным «просчетом» нобелевского комитета. Однако Леклезио давно считается французским классиком, о нем написано немало монографий и статей, его творчество – тема кандидатских и докторских диссертаций, отрывки из его произведений изучаются во фракоязычной средней школе, а его неспешная, описательная проза, останавливающая суетливого читателя на бегу, подобно завораживающим прустовским страницам, по праву заняла законное место рядом с произведениями ранее награжденных французов: Альбера Камю, Сен-Жон Перса, Клода Симона.
В 1990-е годы, когда в нашей стране открылись шлюзы цензуры, на прилавки хлынули потоки иностранной литературы, до той поры недоступной. Необходимо было заполнить накопившиеся лакуны, не только собственно беллетристические, но и общегуманитарные. В течение целого десятилетия, вплоть до начала второго тысячелетия в России наблюдался расцвет издательской деятельности. Желая скорее сократить разрыв между Францией и странами бывшего социалистического лагеря в области знаний о художественной литературе и гуманитарных науках, тогдашний президент Франсуа Миттеран создает программы, поощряющие перевод так называемых референтных книг, то есть тех, ссылки на которые встречаются часто. В рамках данной программы наверстывается упущенное – в прозе, поэзии, драматургии, новеллистике. Позже, в 1995 году,учреждается совместная российско-французская литературная премия им. Анатоля Леруа-Больё (французского историка XIX века, автора книги о России) и в следующем году – ежегодная премия Мориса Ваксмахера за лучший перевод французской литературы на русский язык. Общими усилиями сокращали дистанцию, пытались привести читателей и исследователей к единым точкам отсчета. Но, как известно, Ахиллесу трудно догнать черепаху. Пока переводились классики самых разнообразных веков, выброшенные за борт в силу разных причин (Жан Жене и Жан Кокто из-за нетрадиционной ориентации, Шатобриан за приверженность монархии и нелюбовь к революции, Реймон Кено и Борис Виан из-за описания нравов, напоминающих советский образ жизни), французская литература конца первого тысячелетия во многом прошла мимо российского читателя.
В том же 1995 году вышел академический труд[1], в котором была сделана попытка, с одной стороны, подытожить двадцатое столетие, а с другой – открыть дверь в новый век. Однако, к сожалению, даже ни разу не упомянутыми оказались авторы, не только начавшие писать еще в 70–80-е годы, но и успевшие к моменту выхода издания прославиться. Так, к 1990 году у таких общепризнанных теперь живых классиков, как Паскаль Киньяр, Жан Эшноз, Эрик Орсенна, Франсуа Бон, Пьер Мишон, было на счету от трех до пяти романов. Разумеется, трудно предугадать, кто именно из молодых авторов канет в Лету, а кого будут переиздавать грядущие поколения, но, в любом случае, без вышеупомянутых писателей литературный пейзаж того времени выглядит незавершенным.
В 1998 году при поддержке министерства иностранных дел Франции была организована выставка «Французский роман 1968–1983–1998. Способ употребления», задуманная и подготовленная Жаном-Пьером Сальгасом совместно с Анн Симонен. Главная ценность этой акции состояла в том, что писатели были представлены не по жанрам, не по темам, не по школам, а исходя из их традиционной или новаторской поэтики. В предисловии к каталогу выставки оговаривалось, что французских литературных новаторов более нельзя мерить по интеллектуальным меркам Сартра и Жида, их нельзя поверять правилами «нового романа». Выставка подтолкнула к тому, чтобы пересмотреть понятие «современности» и открыла многих ранее неизвестных нам авторов.
Существует расхожее мнение, будто бы число читающих книги в Европе, и в частности, во Франции, неуклонно сокращается и интерес к печатной продукции падает. Хотя в том, что связано с книгопечатанием и продажей изданий, просматриваются новые тенденции, в целом стремление к чтению художественной литературы отнюдь не исчезло.
Вокруг книги сосредоточено, как и прежде, большое количество разного рода специалистов и структур, которые производят книгу, распространяют ее и оценивают. Вся эта непростая система, каждый ее элемент не может не оказывать влияние на формирование читательского мнения.
Почти у каждого французского издательства есть свой имидж, особое направление, свои пристрастия и взгляд на авторов. Сразу оговоримся, что речь идет о художественной литературе и эссеистике. Среди самых крупных и влиятельных следует назвать Gallimard, Seuil, Minuit, Grasset, Actes Sud, P.O.L., Fayard. У каждого не только свое лицо – многие десятилетиями не меняют привычную для читателя обложку (Gallimard, Minuit, P.O.L.). Публика прекрасно знает, что выход в Gallimard (особенно в карманном формате) свидетельствует о массовом успехе (однако сравнительно недавно там появилась серия Imaginaire, где публикуются малоизвестные произведения классиков), что P.O.L. принимает тех, кто зачастую пользуется репутацией «маргиналов», что Actes Sud (снискавшее славу публикациями книг Нины Берберовой, получившее эксклюзивные права на творчество этой русской эмигрантки и даже назвавшее одну из площадей города Арля на юге Франции ее именем) особое внимание уделяет зарубежным писателям и что только там уже много лет существует серия новинок современной драматургии Actes Sud Papiers. Издательской политике Minuit посвящены многие статьи и монографии[2]. Писатель Эрик Лоран вспоминал, что однажды в этом издательстве ему вынесли такой приговор: «Ваша книга замечательна. Она наверняка будет коммерческим провалом, но, в любом случае, мы вас поддержим». Престиж этого издательства таков, что там могут отказать в публикации даже известным классикам. На вопрос, существует ли школа Minuit и что объединяет принадлежащих к ней авторов, знаменитый Ален Роб-Грийе, в будущем член Французской Академии, с улыбкой замечал, что «никто из них не пишет, как надо», а сам директор издательства, ныне покойный Жером Лендон отвечал: «Они все работают в одиночку. Их не волнуют ни деньги, ни литературные премии, ни сиюминутная слава. Они относятся к жизни примерно так же, как Беккет, то есть работают вдали от Парижа, телевидения, прессы. Мне скорее видны их различия, а не сходство»[3].
Значительно труднее положение небольших издательств, поскольку им тяжелее справляться со всеми книгоиздательскими функциями. У них нет больших средств, чтобы устраивать широкомасштабные рекламные акции. Но благодаря продуманной издательской стратегии, интуиции и хорошему вкусу, ориентированному на определенную категорию читателей, многие из них прекрасно зарекомендовали себя среди истинных ценителей литературы. Это, бесспорно, Verdier, снискавшее себе славу произведениями Пьера Мишона и Пьера Бергунью, Fayard, выпустившее Эрика Орсенна, Кристину Анго, Рено Камю, Патрика Бессона, LeDilettante, где появились Анна Гавальда, Эрик Ольдер, Венсан Равалек.
Одним из способов ориентироваться в новинках французского книжного рынка остается внимательное отношение к осеннему урожаю премий. Литературные премии создаются и присуждаются институтами, обществами, частными лицами. Они носят имена писателей, поэтов и журналистов (Поля Верлена, Теофиля Готье, Теофраста Ренодо), ими награждаются произведения самых различных жанров (новелла, роман, пьеса, детектив. Качество последнего оценивают специалисты с набережной Орфевр, то есть как если бы о качестве русского детектива судило жюри с Петровки, 38). В состав жюри могут входить как писатели и критики, так и подростки, на мнение которых повлиять довольно сложно – так, премия «Гонкур лицеистов» считается самой объективной наградой. Премии могут быть весьма денежными (премия Французской Академии), могут в несколько раз увеличить тираж и, соответственно, доход автора и издательства (Гонкуровская премия) либо просто считаться престижными, официально будучи безденежными («Фемина», «Медичи»). Присуждение премий и объявление лауреатов могут проходить по-разному. Например, гонкуровское жюри ежегодно собирается в ресторане Друан в центре Парижа, где за каждым членом жюри пожизненно закреплено определенное место с порядковым номером прибора. Пока не произнесено имя лауреата, официант не имеет права принести ужин. Члены гонкуровского жюри выполняют свою работу практически бесплатно, а лауреат получает символическую сумму в 10 евро. Говорить о современной французской литературе невозможно, кратко не рассказав о самых известных и престижных наградах, тем более что среди лауреатов – имена тех, кто достоин представлять сегодняшнюю Францию.
Начиная с 1903 года десять членов жюри премии имени Гонкуров каждый ноябрь выносят вердикт. Среди судей три женщины (Франсуаза Малле-Жорис, Эдмонда Шарль-Ру и Франсуаза Шандернагор) и семеро мужчин, среди которых – известный российскому читателю по многочисленным переводам Мишель Турнье и журналист Бернар Пиво, который до сегодняшнего дня остается одним из самых квалифицированных литературных критиков, обладающим уникальным опытом и тонким вкусом.
Среди ныне здравствующих писателей, удостоенных Гонкуровской премии, следовало бы назвать Мишеля Турнье (1970), Патрика Модиано (1978), Эрика Орсенна (1988),Жана Руо (1990), Андрея Макина (1995), Жана Эшноза (1999), Паскаля Киньяра (2002), Мари Ндиай (2009).
Все вышеперечисленные писатели переведены на русский, кроме, к великому сожалению, последней лауреатки, хотя многие зарубежные критики сравнивают ее с Кафкой, о ней написаны монографии, ее творчество изучают в университетах. Ее персонажи, такие, как главная героиня романа «RosieCarpe», воспринимают действительность и людей будто в тумане; герой книги «Un temps de saison»попадает в черную дыру пространства и времени, формально вроде бы находясь в небольшой французской деревушке на берегу моря перед началом учебного года. Прозу Мари Ндиай можно назвать колдовской: она владеет секретами мастерства, завораживающего читателя.
Модиано одержим темой памяти и воспоминаний, жизнь большинства его персонажей разрушена Второй мировой войной.
Эрик Орсенна известен во Франции как неутомимый борец за богатство французского языка. Его книга «Грамматика – славная песенка» стала бестселлером, поскольку в этой веселой сказке мальчик и девочка попадают на остров, населенный частями речи, которые ведут себя соответственно своим функциям в языке. Затем последовало продолжение под заголовком «Рыцари сослагательного наклонения». Орсенна любопытен к окружающему миру: он увлекается мореплаванием, что проявилось в повести «Два лета»[4], герой которой, переводчик, устав от парижской суеты, пытается уединиться на крошечном бретонском островке. Вскоре ему предлагают перевести ни много ни мало «Аду» Набокова. Он рьяно берется за дело, но, потеряв вдали от столицы чувство времени, попадает в цейтнот. И тут спасти репутацию переводчика пытается все население острова.
На русский переведено всего два романа Жана Руо, который выстроил необычную автобиографию: он начинает рассказывать о себе с повести о деде, то есть об эпохе Первой мировой войны («Поля чести»), вторая часть тетралогии – роман об отце и Второй мировой, затем следует трогательное и ироничное описание подростка, самого Жана Руо, мальчика, вынужденного носить очки и делать вид, что ему интересен футбол («Мир не в фокусе»). Завершает цикл роман о матери – «Ваши подарки».
Роман Андрея Макина «Французское завещание» произвел фурор в литературной Франции. Впервые писатель-иностранец получил одновременно три престижные премии – Гонкуровскую, «Гонкур лицеистов» и «Медичи». Однако успех во Франции не обеспечил ему признания на родине. Это книга о соотношении родного и неродного языков, о восприятии чужого наречия, о десакрализации заветных историй, услышанных в детстве и рассказанных родным человеком.
Жан Эшноз, признанный живой классик, в свое время заявил, что его учителем был Жан-Патрик Маншетт, автор многочисленных детективов. Именно этот жанр научил Эшноза изощренной игре с грамматическими временами, сменам планов повествования, эффекту «обманутого ожидания», когда некий поворот событий оказывается полной неожиданностью для читателя. Эшноз смешивает жанры, стили. Один из недавних романов, «Равель», описывает последний год жизни композитора и процесс создания знаменитого «Болеро».
Паскаль Киньяр получил Гонкуровскую премию за сборник «Блуждающие тени», где собраны афоризмы, притчи, истории, сказки, воспоминания, зарисовки. В 2000 году он был награжден премией Французской Академии за роман «Терраса в Риме», действие которого происходит в XVII веке.
В 2006 году премию получил нашумевший роман Джонатана Литтелла «Благоволительницы», который скоро должен выйти на русском языке. Это исповедь немецкого офицера, прошедшего всю Вторую мировую войну в расстрельном батальоне СС. Русскому читателю будет интересно сравнить этот 900-страничный том с эпопеями Гроссмана и Толстого.
Премия Ренодо – премия не писателей, а критиков. Она была создана в 1925 году литературными журналистами, которые устали ждать решения гонкуровского комитета на пороге ресторана. В свое время ею были награждены Марсель Эме, Луи-Фердинанд Селин, Луи Арагон, нобелевский лауреат Леклезио.
Премией «Медичи», «не такой, как все», созданной в 1958 году, награждается творчество молодого автора, отмеченное особым стилем и тональностью. В частности, в 1995году ее удостоился писатель греческого происхождения Василий Алексакис за книгу «Родной язык». Главный герой Павлос, работающий художником в парижской редакции, возвращается домой в Афины. Случайно он обращает внимание на букву эпсилон над входом в храм Аполлона. Начинается «расследование» в кафе, библиотеках и, прежде всего, в родном греческом языке, который Павлос почти забыл.
Премия «Фемина» была основана в 1904 году женщинами-журналистками. Жюри – исключительно женского пола, но присуждаться награда может и мужчинам. Так, среди лауреатов были Бернанос и Сент-Экзюпери. Одним из самых талантливых призеров является писательница Сильви Жермен, недавно приезжавшая в Россию, чтобы принять участие в путешествии Москва – Владивосток на транссибирском экспрессе. Ее «Дни гнева», «Янтарная ночь», «Книга ночей» переведены на русский.
В монографиях о литературе рубежа веков прослеживаются две тенденции: попытка теоретически осмыслить перемены, происходящие в последнее время, и проанализировать творчество конкретных авторов.
Первый подход скорее философский. Это рассуждения о соотношении понятий современности и новаторства, новаторства и традиций[5], замечания об эволюции того или иного жанра, о соприкосновении литературы и прочих видов искусства. Многие исследователи начинают говорить о современной литературе с момента «заката» «нового романа». Вне зависимости от того, существовало ли это объединение писателей в реальности, был ли это, как принято сейчас говорить, «PR-ход» – основанный на случайной фотографии, где волею судеб оказались вместе все те, кого позже отнесли к «классикам» этой школы, не приняв во внимание разницу их убеждений и стилей, – несмотря ни на что, «новый роман» является некой точкой отсчета для размышлений о литературе рубежа веков.
Наиболее значительным событием в области критики современной французской литературы представляется нам последнее исследование Доминика Виара, написанное в соавторстве с Брюно Версье (автором многих антологий французской литературы).[6] Эта работа примечательна прежде всего тем, что в ней впервые проделана классификация многочисленных направлений, тенденций и ответвлений французской прозы. Виар выделяет несколько крупных категорий беллетристов.
Так, одна из категорий названа «довольствующаяся» или «соглашающаяся» (consentente). Авторы подобных книг довольствуются тем, что заслуживают ранг «приятных», «симпатичных», «легких», «славного чтива». Они нередко предлагают ладно скроенный сюжет, увлекательную интригу, ловко сочиненные диалоги – их книги незаменимы в дороге или после тяжелого рабочего дня, Такие книги, считает Виар, созданы хорошими ремесленниками, но не имеют никакого отношения к искусству слова. От себя добавим, что некоторые творения остаются в истории литературы, им уготована долгая жизнь (взять, к примеру, Эжена Сю или Эжена Скриба). Их много переводят, они вне времени и пространства. Однако эти книги не заставляют задуматься, в них нет ни особого стиля, ни оригинальных приемов и слога.
Другая категория – литература «обусловленная» (concertante). Ее успех, наоборот, обусловлен отражением сиюминутной реальности, моментными увлечениями общества, модой на определенную тематику (тайны истории, эзотерика, политические скандалы, рекламный и шоу-бизнес и подобное). Таким изданиям фактически всегда гарантированы огромные тиражи. Права на перевод этих бестселлеров расхватываются как пирожки во всех странах, но век этих книг обычно недолог. Именно поэтому одну и ту же книгу издают под разными обложками, в мягком и твердом (подарочном) переплетах.
Наконец, третья категория книг, которая, собственно, и является объектом исследования Виара, названа «озадачивающей» (déconcertante).
В нашей статье сделана попытка представить все три категории, чтобы читатель сам смог сделать вывод.
К литературе «соглашательства», которая пользуется большим рыночным успехом, относятся, по нашему мнению, такие авторы, как Анна Гавальда, Мартин Винклер, Амели Нотомб, Эрик-Эмманюэль Шмитт, Бернар Вербер. Однако их пути к успеху различны.
Анна Гавальда, например, прежде чем прославилась как прозаик, победила в национальном конкурсе на лучшее любовное письмо. Годом позже, в 1997-м, Анна Гавальда выигрывает конкурс на лучшую детективную новеллу. На выигранные деньги она покупает подержанный компьютер… и не может остановиться. Она пишет, пишет, придумывает чудесный сборник «Мне бы хотелось, чтобы меня кто-нибудь где-нибудь ждал», книгу, которая регулярно переиздается и переведена на 19 языков мира, в том числе и на русский. «Мою рукопись заворачивали повсюду. Я абсолютно не была готова к успеху, я – фаталистка», – признается писательница. Гавальда не считает себя гениальной и утверждает, что для того, чтобы создавать, нужно читать.
Мартин Винклер, врач по образованию, стал известным после публикации романа «Три врача» о том, как непросто сделать карьеру простому провинциальному врачу. Сюжетные ходы Винклера до боли напоминают «Трех мушкетеров»: для просвещенного читателя, тем более русского, параллели напрашиваются сами собой.
Амели Нотомб решила, что на собственной экстравагантности можно выстроить рекламную компанию своих романов, и это ей замечательно удается. Так, в книге «Метафизика труб» предлагается ее автобиография от рождения до трех лет. Несколько ее романов повествуют о непростой жизни франкоговорящей девушки в Японии, об опыте освоения чужого языка, чужого быта и чужих обычаев: «Страх и трепет» (вариант: «Дрожь и оцепенение»), «Токийская невеста». Она пишет ежедневно по четыре часа и утверждает, что сочиняет по три романа в год, публикуя лишь один из них.
За десять лет Эрик-Эмманюэль Шмитт стал одним из самых читаемых и востребованных франкофонных авторов в мире. Его книги переведены на более чем 35 языков, его пьесы ставятся почти в 40 странах мира. Пьесу «Мсье Ибрагим и цветы Корана» играют на театральных подмостках многих континентов, по ней поставлен фильм с Омаром Шарифом в главной роли. Осенью 2004 года журнал «Lire» («Читать») предложил французам назвать книги, «которые изменили их жизнь». Каково же было удивление организаторов опроса, когда они увидели книгу Шмитта «Оскар и Розовая дама» рядом с Библией, «Тремя мушкетерами» и «Маленьким принцем». Его книги продаются во многих странах большими тиражами.
Авторы, принадлежащие к группе литературы «обусловленной», мастерски отражают конъюнктуру момента, они прекрасно знают, чем озабочен сегодняшний читатель, как заставить журналистов и критиков «заглотить наживку». Их книги иногда напоминают таблоиды: жизнь звезд, наркотики, психоанализ, расовые и религиозные конфликты – вот неполный перечень сюжетов подобных книг. Такие книги привлекают тем, что в них дается подробное описание быта и нравов страны, актуальных проблем и распространенных стереотипов. Обычно подобная литература написана языком, максимально приближенным к современному, в них много диалогов, разговорных оборотов, но чаще всего там не ставятся серьезные вопросы современности.
Одним из ярчайших представителей данной категории является широко известный российскому читателю Фредерик Бегбедер. Вовсю пользуясь «благами цивилизации» и современного капиталистического общества, Бегбедер его свирепо разоблачает. Он способен написать пародийные тексты, поиздеваться над общепризнанными ценностями, сделать бестселлер из интервью или критических заметок; он умело жонглирует цитатами из Альфреда де Мюссе и Шодерло де Лакло, прошивая ими свой текст. В 1994 году он создает собственную литературную премию «Флор» по названию знаменитого богемного ресторана в Париже, расположенного на Сен-Жермен де Пре. Премия размером в 6 000 евро присуждается осенью молодому французскому многообещающему автору, которому в течение года обязаны наливать в вышеупомянутом ресторане красное вино в именной бокал.
Литературная карьера Мишеля Уэльбека, которого часто цитируют наряду с Бегбедером, началась в 1985 году, когда он опубликовал эссе об американском писателе Лавкрафте. В отличие от Бегбедера, Уэльбек в своих книгах ставит экзистенциальные вопросы. Роман «Элементарные частицы» вызвал бурю негодования французских литературных критиков: писатель посмел нарисовать портрет бывших революционеров поколения 1968 года, бывших леваков, троцкистов и маоистов, превратившихся в буржуа. Уэльбек не боится описывать среднего француза без прикрас: с его комплексами, фобиями, агрессивностью, нетерпимостью. Во время встречи с российскими читателями одна дама возмущенно спросила, почему в его романах так много секса. На что писатель парировал: «Какой секс?! Там ни у кого ничего не получается!» «Мои персонажи небогаты, но они не маргиналы, не преступники, не парии. Они секретарши, менеджеры, банковские служащие, клерки, то есть люди посредственные», – поясняет Уэльбек.
Общим для авторов «озадачивающей» литературы является их отношение к письму. Они скорее задумываются не о чем писать, а как писать. Они ищут свою тональность, свой мотив. Неважно, что служит для них сюжетом, он может быть чрезвычайно прост, даже примитивен, важен угол зрения, композиция. Так, Пьер Журд, литературный критик, прославившийся непримиримостью, пишет об одном из романов Пьера Мишона: «Повествование держится только лишь на силе голоса. На голосе, который заставляет резонировать предметы и людей, заставляет вибрировать их подлинную сущность. Даже в самом безудержном вымысле такой голос всегда говорит нам правду. В литературе требуется элементарный слух, чтобы расслышать фальшь»[7].
Когда-то во Франции «величина» непременно ассоциировалась с общественной позицией. Тот, кто «держался правой стороны» или был нейтрален и аполитичен, никак не мог быть причислен к разряду великих. И сейчас многих французских писателей интересует окружающий их в данный момент мир. «Мне интересно говорить о современных вещах, писать книги моей эпохи. Телевизор – это элемент нашего времени. Добавить некие элементы из информатики, например, означает, что действие происходит в наши дни, что это современная литература. Я не пытаюсь воспроизвести какую-нибудь эпоху, даже недавнюю. Мне в голову не придет обратиться к пятидесятым, шестидесятым или двадцатым годам девятнадцатого века. Мне очень важно обозначиться сейчас, прислушиваться к тому, что происходит в данный отрезок времени», – говорит Жан-Филипп Туссен в одном из интервью. Однако пусть иные писатели увлечены современностью (Мишель Уэльбек, Франсуа Бон), все равно времена «великих писателей-политиков» прошли. Нет дискуссий, делящих литературное сообщество на два оппозиционных лагеря, как во времена дела Дрейфуса.
Во Франции давно уже не существует ни школ, ни литературных объединений. Кануло в Лету время манифестов. Читатель редко находит лирические отступления о литературном призвании. Рассуждая о своих собратьях по перу, писатели чаще высказываются о стиле. Пьер Мишон говорит о Фолкнере, Бальзаке и Беккете; Паскалю Киньяру интересен Лабрюйер. Современных беллетристов волнуют вопросы творчества, они размышляют о соотношении слова и молчания, о трудности адекватной передачи чувств и мыслей. Нередко главный герой романа – писатель.
В зависимости от степени внимания писателей к окружающему миру их разделяют – разумеется, весьма условно – на «интровертов» и «экстравертов». Первую группу нередко с иронией называют «минималистами» или теми, кто сосредоточен «на собственном пупке», из-за того, что в их произведениях не поднимаются серьезные философские проблемы, а детально описывается повседневная жизнь и мелкие заботы. Чаще всего это небольшие зарисовки, эссе, как в случае Филиппа Делерма. Но лаконизм не всегда синонимичен банальности, фрагментарность свойственна современной мысли – как в сборнике Паскаля Киньяра «Маленькие трактаты» или в книге Мишеля Турнье «Зеркало идей».
Те, кому не безразличны проблемы современного общества, немногочисленны, но ярки. Их стиль близок к критическому реализму, их волнуют безработица, нищета, незащищенность человека перед сильными мира сего. Это, в частности, Оливье Ролен, Франсуа Бон и Дидье Дененкс, детективы которого сродни социально-историческим романам.
Жанр, чрезвычайно популярный в современной Франции и теория которого глубоко разработана французскими литературоведами, – биография (автобиография).
Еще одна отличительная черта сегодняшней прозы – ориентированность ее на «визуальность». Писатели сотрудничают с фотографами и киносценаристами (очерки Турнье «Виды сзади»), пишут очерки о художниках (Кристиан Бобен о Боннаре, Мари Ндиай о Тернере). Герой романа Жана-Филиппа Туссена «Телевидение» не смотрит телевизор, но рассуждает о нем и пишет диссертацию о художнике Тициане.
В начале девяностых годов становится ясно, что читатель устал от эстетики модернизма, что революционность литературных приемов приелась, что требуется «обновление нового», нередко означающее возврат к старому. Наблюдается реставрация сюжета, персонажей, реализма как тенденции, классического описания. Все это стало возможным благодаря десятилетиям «царствования» структурализма, вышедшего из русского формализма, в течение которых внимание авторов было сосредоточено на тексте как таковом. Можно говорить о конце авангарда. Неизбежное следствие засилья авангардной литературы – поток коммерческой литературы, простой для чтения, переход к «языку-мюсли» (термин Жака Рубо).
Следует непременно отметить разнообразие подходов и литературных приемов в современной французской литературе. Зачастую это, с одной стороны, следование традициям, а с другой – наследие «эры подозрения» (термин представительницы «нового романа» Натали Саррот), когда читатель постоянно готов к подвоху со стороны автора, когда читатель вынужден работать над текстом, домысливая, дополняя, когда в конце произведения стоит не точка, а многоточие или знак вопроса.
∙