Мнения Александра Иличевского, Александра Снегирева и Александра Кабакова
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2009
Фильм Валерия Тодоровского вызвал ожесточенную дискуссию в блогах и СМИ. “Молодая” аудитория разделилась: послышались высказывания как “в пользу стиляг”, так и “за комсомольцев”. Мы попросили Федора Ермошина собрать мнения о ленте “Стиляги” и идеологии легендарного молодежного движения писателей трех поколений – Александра Иличевского, Александра Снегирева и Александра Кабакова.
Человек всегда один и всегда против
А. Иличевский. Вообще “Стиляги” не являются фильмом – это скорее плакат или лента иллюстраций, но и такой жанр приемлем для просмотра…
– Ваши представления об эпохе совпали с тем, что вы увидели на экране?
– Я это время знаю по рассказам своего отца, а детям свойственно идеализировать хорошие воспоминания своих родителей, доводить их до абсолюта. Воспоминания родителей – это закваска для рая, они входят в мысли детства, развивают ваши собственные мечты. Реалии какие-то в фильме были узнаны, некоторые оказались новостью. Вообще я сторонник тотальной достоверности, и в этом смысле приметы порой для меня важней сути, поскольку именно приметы, а не главный план действия, ответственны за приближение к правде…
– Возможно ли человеку нашей эпохи хотя бы частично “понять” и прочувствовать атмосферу 50-х годов прошлого века?
– Вопрос сложный. Это – большая задача художника, и не мне судить о достоверности – она мне просто недоступна из-за даты моего рождения. О 1930-х годах, например, я все время думаю в том ключе, что вот они для меня вообще слабо представимы. Не чувствую я их кожей, как иногда чувствую, скажем, военное время. Быт репрессий я не могу представить, что-то не умещается в моем понимании… С 1950-ми, кажется, полегче, радостней.
– Как вы оцениваете героев фильма – как комсомольцев, так и стиляг?
– Мне симпатичен герой ленты, потому что это человек, который “вывернул себя наизнанку”, пошел против имперской шерсти, и это мужество дорогого стоит. О симпатиях я бы не рассуждал в категориях приятия или неприятия. Среди комсомольцев своего детства я не видел истинных борцов (думаю, таковых не было и среди героев фильма), но видел много ханжей и прощелыг.
– Не кажется ли вам, что в фильме молодежное движение стиляг отождествляется с гламуром?
– У гламура и стиляг общее – только склонность к форме. У стиляг все-таки было нутряное желание отвалить из этой страны: энергия беглеца – очень плодотворная. Гламур никуда не хочет.
– Знакомо ли вам чувство “здесь все отвратительно, а там – все хорошо”?
– Нет, мне такое чувство незнакомо. Наверное, потому, что я довольно часто бывал и “там”, и “здесь”.
– Не является ли “западничество” для России миражом?
– Для меня очевидно, что центр цивилизации находится вне России. Это, можно сказать, географический факт. Следовательно, считаю, что “западничество” не мираж.
– Вас не смущает, что в фильме звучат песни других, более поздних эпох?
– Меня это раздражало в фильме. Большой связи между временами эти песни не выявляют. В наше время, кажется, нет и толики той оттепельной свободы духа.
– Насколько вам близки чувства главного героя: быть “чужим”, отторгаемым средой?
– Это очень остросюжетное ощущение и прекрасное порой. Главное, чтобы оно было плодотворным. Человек вообще-то всегда один и всегда против.
– Сегодня у вас есть необходимость кому-либо (или чему-либо) противостоять?
– Необходимость противостоять неизбежна, пока есть граница между субъектом и миром.
В России слишком нервное отношение к Западу
А. Снегирев. Фильм “Стиляги” мне очень понравился. Впервые в России сделан качественный мюзикл с крепким сценарием, красивыми лицами и отличными музыкальными номерами. Это первое современное массовое российское кино про тех, кому не по душе власть.
– Насколько верно показана эпоха? Или это “сказка”, к которой неприменимы критерии фактической правды?
– Конечно, это вариация на тему советских пятидесятых. Авторы ведь не воссоздавали время документально, они делали искусство… Вообще я считаю реальностью не только то, что останется запечатленным на фото, а еще и то, что происходит в умах, снах, воображении людей, живущих в данную эпоху. А значит, возможны допущения.
– Как вы полагаете, человек того времени узнал бы себя в героях фильма?
– Мои родители кое-что узнали. В “Стилягах” прекрасно показаны некоторые бытовые детали. Например, когда героиня О. Акиньшиной рисует на ногах чулочные швы, чтобы имитировать настоящие чулки. Или чемодан с необходимыми вещами перед дверью героя Л. Ярмольника, в любой момент ожидающего ареста… Конечно, в “Стилягах” эпоха трактуется вольно, без лишнего загруза. Если копнуть поглубже, в реальной жизни “стиляг” было много драматичного: высылки из Москвы, сроки. Просто создатели фильма ставили задачу снять мюзикл, а не драму.
– “Стиляги” или “комсомольцы”. Как вы себя определяете в этой системе координат?
– По фильму я – за стиляг! Мне просто нравится выражение их лиц. Они – мирные философы тряпок, приносящие в жизнь свежий ветерок…
– Есть мнение, что так, как стиляги, сейчас одевается и мыслит почти каждый, на это работает целая индустрия гламура. Но идеология стиляг не имела ничего общего с “гламурностью”. Нет ли подмены понятий в фильме?
– Все хорошее однажды становится индустрией. Рок тоже был музыкой маргиналов, а теперь отнесен к классике. А красиво одетых людей в Москве не так много: все в черном, мужики в каких-то одинаковых азиатских остроносых туфлях, бабы на дешевых шпильках… Яркости и смелости, а также вкуса в одежде до сих пор сильно не хватает.
– Не является ли западничество в широком смысле огромной (и очень русской) иллюзией?
– Запад в целом достиг высочайшего уровня культуры: бытовой, художественной, научной. Это – не иллюзия. В России излишне нервное отношение к Западу. Хорошее надо заимствовать, плохое отсеивать. Китайцы спокойно копируют все западные достижения, не забывая о своей культуре, и живут себе хорошо. А мы рефлексируем.
– Насколько вам близко желание главных героев фильма активно противостоять? Как вы полагаете, в какой мере это ощущает ваше поколение?
– Протест – это всегда хорошо, он взбадривает общество. Некоторым важно быть в оппозиции к любому порядку. С этим кредо можно спорить, но люди с подобными убеждениями необходимы. Человека, который не боится одеться так, что на него вся улица будет пялиться, можно считать героем. Позор для многих равен смерти… И если писателя все устраивает, о чем ему писать? Слава Богу, меня много чего не устраивает.
Сейчас другая жизнь, другой мир, другая эстетика
Александр Кабаков в своих произведениях воссоздает быт эпохи 50-х годов. “Младший брат стиляг” – так сам себя определяет прозаик. Он согласился рассказать о своем понимании этого молодежного движения.
А. Кабаков. Во-первых, надо помнить, что слово “стиляги” – оскорбительно, это слово из советского фельетона Д.Беляева в журнале “Крокодил”. Поэтому сегодня называть “стилягами” чуваков и чувих начала 50-х – то же самое, что говорить о жертвах ГУЛага как о “врагах народа”.
– Вы являетесь “поздним” стилягой. Каковы были идеалы “старших”?
– Никаких, кроме омерзения к окружающей действительности. На самом деле, люди, которые участвовали в молодежном движении, вошедшем в историю под именем “стиляг”, – первые убежденные, глубокие диссиденты-западники. Их судьбы разошлись: кто-то умер, в основном, погубленный советской властью в те же 50-е, а кто-то выбился в люди. Сейчас среди бывших стиляг много почтенных деятелей культуры.
– “Чувакам” и “чувихам” были свойственны ирония и цинизм?
– Нет. Эти качества появились позднее, у многих шестидесятников и постшестидесятников. Стеб и ирония – разные вещи…
– Не кажется ли вам наивной идеология, согласно которой “тут – все отвратительно, а там – все хорошо”?
– По тем временам это не казалось наивным, это было действительно так. Просто жизнь изменилась.
– Правомерно ли говорить о какой-то преемственности “старых” и “новых” молодежных течений, например, “стиляг” и представителей современных субкультур?
– Нет. Сейчас другая жизнь, другой мир, другая эстетика. Конечно, можно, начиная со стиляг, проследить генеалогию той части молодежи, которая нынче собирается в ночных клубах и занимается в основном торговлей кокаином. Но это то же самое, что рассуждать о происхождении коровы от мастодонта. Вообще очевидцы истории, как правило, бывают недовольны тем, как эту историю видят последующие поколения. И, наверное, это естественно.
∙