Опубликовано в журнале Октябрь, номер 6, 2009
* * *
Так безусловно, так безутешно, так безучастно,
Так беспощадно, так безалаберно, так безупречно
Зримое время ворует незримая вечность.
Эти подробности, эти детали, эти ошметки,
Пашни и башни, травы и птицы, люди и шмотки,
Все исчезает, становится слоем культурным,
Где спрессовали натурщицу вместе с натурой.
Мы – словно крайняя плоть в необрезанной, необозримой
Вольной Вселенной, где Б-г – пролетающий мимо
Этой мгновенной, мелькающей и мельтешащей
Жизни случайной и смерти, такой настоящей,
Что непонятно, как в бездне, лишенной предела,
Перебиваться душе одинокой – без слова и тела…
Дом творчества “Переделкино”
Где покойники бродят, не помня о жизни и смерти,
Где простые синицы, как райские птицы, поют,
И пространство скрывает гримасы грядущих столетий.
Где остатки харизмы хранит переводчик Харон,
Где растерянный дух редактирует происки плоти,
Где в граненых стаканах еще с эсэсэрьих времен
Прошлогодний изюм затонул в пионерском компоте.
Где заборы и дачи так близко уже подошли
К одинокому острову с жалким музейным величьем,
Что для этих блаженных почти не осталось земли,
А российское небо пугает своим безразличьем…
* * *
от двух миров бежать
и в двух мирах –
чужою оставаться,
не привыкать
и не принадлежать,
не прислоняться
и не притворяться,
не обижаться
и не обижать,
не ожидать
признаний и оваций!
Смертельный трюк –
саму себя играть
и, может быть,
до смысла доиграться…
* * *
И с тех пор не другим, а самой себе чужая.
Я забыла, как трясло меня и знобило
И как губы мои и руки мои дрожали.
Я забыла, как падала в небо и задыхалась,
И как сердце стучало в горле птенцом певучим,
И на белый траур зимы упала усталость,
Словно черная сажа бессонных ночей дремучих.
Только звуки музыки неосторожны, как прежде,
Только точное слово ранит своей стрелою,
Что еще тебе надо, растратчице чувств, невежде,
Испытать на земле – до того, как станешь землею?..
Жизнь
Тем пустынней твое многолюдье,
Беспощаднее судьбы и судьи,
И на волю – никто не отпущен!
Ты такая – чем дальше, тем слаще,
Мимолетная прихоть Вселенной,
Афродита выходит из пены
И снимает, как облако, плащик.
Одуреть от твоих эпитафий,
Колыбельных и песен армейских,
У маколета[1] отрок библейский
Вдохновенно съедает фалафель.
От лихих превращений пьянея,
Оживая в архивах Бутырки,
Дон-Кихот собирает бутылки,
Чтобы розы купить Дульцинее.
В лабиринтах твоих заблудиться,
Ослепительной свалке столетий,
Проскользнуть через ржавые сети
И нечаянно снова родиться…