(Кэти Диамант. Последняя любовь Кафки)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2009
Кэти Диамант. Последняя любовь Кафки. – М.: Текст, 2008.
Совпадение фамилии автора с фамилией героини не совсем случайность: для американской студентки, изучавшей творчество Кафки, было естественно заинтересоваться своей однофамилицей – эмансипированной Дорой Диамант, из захолустного польского местечка перебравшейся в ремарковскую Германию начала 20-х. И в летнем лагере отдыха, принадлежавшем Берлинскому еврейскому дому, Дора действительно встретила своего принца. Высокий, худой и смуглый, похожий на индейца-метиса, он вошел в кухню, где она разделывала рыбу, и произнес глубоким ласковым голосом: “Такие нежные ручки и такая кровавая работа!”
Это сейчас имя Кафки звучит бронзой, а тогда оно означало всего лишь “Галка”. И уже вскоре после возникновения его союза с Дорой он получил вежливое письмо от своего издательства об авторских отчислениях за 22-й–23 годы: его счет решено закрыть, поскольку его книги вот уже полгода не продаются. Однако издатели “убеждены в будущем успехе Вашей прозы, имеющей уникальное значение”.
И все же этот не слишком удачливый автор сделался солнцем в отнюдь не бедном мире Доры до конца ее весьма и весьма нелегкой жизни. Хотя их совместное счастье оказалось по-ремарковски же кратким – с той разницей, что туберкулез убил не женщину, а мужчину.
Дора самоотверженно боролась за его жизнь до последней минуты и не посчитала себя вправе отказать умирающему в маленьком капризе – сжечь его сочинения, которые он не находит достаточно совершенными. К счастью, Макс Брод оказался менее преданным другом и довел сверхгениальный “Процесс” до публикации. Дора же впоследствии объясняла, что Франц был для нее настолько важнее его сочинений…
А потом были годы отчаяния, муж, Мориц Таубе, – фанатичный коммунист, болезненная дочь, арест мужа и конфискация 35 писем Кафки, отыскать которые в бывших архивах гестапо кафковеды до сих пор еще не отчаялись… Ведь гестапо оказалось на диво либеральной конторой: не сумевши за три месяца выколотить из редактора подпольной газеты нужного признания, его выпустили на волю. После чего Таубе по коминтерновской линии с женой и ребенком перебрался в Советский Союз, где либеральничать уже не стали: он загремел на Колыму, там почти потерял зрение, но все же ухитрялся изучать и конспектировать труды классиков марксизма-сталинизма и уже полным инвалидом выбрался в ГДР, не растеряв ни унции из своих убеждений, но полностью потеряв всякие следы дочери и жены.
Которая все эти годы героически боролась за жизнь одаренной слабенькой девочки в британских лагерях для подозрительных иностранцев и в конце концов даже преуспела как дизайнер одежды и идишистская актриса. Кафка же среди всех этих мытарств продолжал светить ей с такой мощью, что вопреки всем законам биологии ее дочь, родившаяся через годы после его смерти, обретала все большее и большее сходство с ним. Чтобы, отвергнув помощь всех друзей, в еще молодом возрасте умереть от шизофрении.
Но все-таки пережив свою мать и отказавшись поставить на ее могиле хоть какое-то надгробие. Которое в конце концов поставили только родственники, отыскавшие ее по уже посмертным публикациям о последней любви великого писателя и видного комментатора его творчества. Кафка к тому времени был определен как певец абсурда, но Дора клялась и божилась, что он был дитя добра и света, нес людям надежду, и вообще она не может отвести ему меньше места, чем… Христу.
А ведь Владимир Соловьев утверждал, что только любовь открывает замысел Бога о любимом…
Я не бог, и замыслы Его мне неизвестны. Но что касается судьбы Доры Диамант и ее близких, то при всем ее отлично документированном бредоподобии абсурда в ней нет ни тени: никто не считает свои фантазии бессмыслицей, никто не принимает ужас мира как нечто само собой разумеющееся – все до гробовой доски преданы своим фантомам и борются за них до гробовой же доски.
А значит, Кафка действительно гений – он создал мир, радикально отличающийся от мира человеческого, мир, в котором все мирятся со всем.
А вот уж этого никогда и нигде не бывает.
∙