Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2009
Мне кажется, что “Литературный экспресс” – действенное, реальное средство для предотвращения окончательного одичания современных русских читателей и писателей. Битком набитый зал библиотеки в селе Большая Мурта Красноярского края, душевная встреча “экспресса” с жителями станции Иланская, выступления в читальных залах, университетах, колледжах (бывших ПТУ) Красноярска, Иркутска, Улан-Удэ, Читы – все это окончательно убедило меня в том, что страна жива и слухи о том, что “никто ничего не читает”, являются не преувеличенными, а лживыми. Прекрасно они все читают и порой знают о литературе гораздо больше пресыщенной московской публики. Другое дело, что книги, напечатанные в столице, в так называемую провинцию попадают с трудом, по дороге многократно возрастая в цене, и лично меня очень удивляет, что государственные чиновники, которые на словах денно и нощно пекутся о якобы исчезающей духовности, на практике, согласно грубой русской пословице, “не могут двум свиньям щей разлить”. Например, снизить тарифы на почтовые пересылки книжной и журнальной продукции, как это делается во всем цивилизованном и гораздо более обеспеченном деньгами мире.
Ну а писателям, которые “вышли из народа”, тоже не худо бы вернуться туда, разорвав дурной магический круг концентрированного столичного культурного пространства, где суть литературного дела весьма часто заменяется тусовочной фикцией, суетой вокруг модных имен и престижных премий. Вкупе с тем новорусским снобизмом, который позволил какой-то либеральной журналисточке кощунственно сравнить поездку нынешних литераторов по стране с визитом совписов на Беломорканал.
Когда люди, именуемые ПРОСТЫМИ, слышат НОРМАЛЬНЫЕ слова, а не конъюнктурный, сервильный или маргинальный бред, когда они видят НОРМАЛЬНЫЕ лица, а не примелькавшиеся телевизионные хари нашего полусвета, они ОТЗЫВАЮТСЯ – мыслями своими, мнениями, суждениями обо всем на свете. И я уже не говорю о том, что и в провинции живут замечательные литераторы разных возрастов, которых едва-едва замечает Москва. Пожалуйста, вот первые пришедшие на ум имена. В Красноярске – блестящий, европейски образованный рассказчик Эдуард Русаков, в Иркутске – “почвенник” Анатолий Байбородин, в Улан-Удэ – автор оригинального романа о Чингисхане Алексей Гатапов, в Чите – патриарх сибирской литературы Георгий Граубин. Еще и в этом смысл “Литературного экспресса”: узнать коллег, не дать талантливым людям затеряться в пространстве и времени.
Ну и себе самому писательскую пользу принести. Напитаться впечатлениями, сюжетами, которые не придумаешь, – все это не шутки, все это очень важно, все это входит в нашу профессию.
“Зеленое море тайги”
Замечал и ты неоднократно
С самолета, в дымчатой тайге
Города, которых нет на карте,
Но молчать советую тебе.
Роман Солнцев, сибирский поэт
Я этот лес не сажал и пилить его не стану.
Лагерный фольклор
В этом лучшем из миров почти все устроено неправильно или таинственно. Судите сами: зачем, спрашивается, существуют многомиллионные скученные мегаполисы, где люди живут друг у друга на голове в двадцать пять этажей и чрезвычайно довольны своей городской долей? И отчего в дивных диких местах севера и северо-востока нашей все еще обильной родины жизнь людская затаилась, растворилась как крупица в море, “зеленом море тайги”, как некогда пелось в знаменитой и романтической советской песне? И вообще, что это такое за неуловимое понятие – ТАЙГА?
Шумит, бушует непогода,
Далек-далек бродяги путь.
Укрой тайга его глухая,
Бродяга хочет отдохнуть.
Чем или как, спрашивается, тайга может укрыть этого самого уголовного преступника, бежавшего, как поется, “с Сахалина”? Что за мистика, когда тайга, согласно энциклопедическим сведениям, – всего лишь сибирское название хвойного леса, и слово это “употребляется как обозначение растительной подобласти хвойных лесов, простирающихся от северо-запада Европы через весь материк Азии до Охотского моря”?
Ах, если бы все было так просто, как утверждают энциклопедии, справочники и школьные учебники по географии! Ведь и в Америке “подобласть хвойных лесов занимает весь север материка от южного побережья Аляски до острова Нью-Фаундленд на востоке”. Однако вряд ли это можно назвать тайгой, так же как язык не повернется назвать штатовского трэмпа – бродягой, а сибиряка – ковбоем. Лезу, опять же, в словарь и уже не удивляюсь, обнаружив, что ТАЙГА по-английски будет… как бы вы думали? Правильно, TAIGA. Однако с пояснением – forest area. Лесное пространство, что ль? Вот то-то и оно – все, на что глядишь сверху, чуть ли не из космоса, кажется плоским и однородным. Пространство, море, океан… Тайга…Тайга… Где она? Режиссер Михалков-Кончаловский свою знаменитую “Сибириаду” снял, говорят, в Тверской губернии, в районе атомной электростанции, до сих пор носящей имя дедушки Калинина, и ничего – тоже красиво, вполне убедительно. И на Урале тайга, и на Дальнем Востоке – тайга…
Короче, как пели мы под гитару у таежного костра во времена нашей юности:
Сырая тяжесть сапога,
Роса на карабине,
Кругом тайга, одна тайга,
И мы посередине.
Но вот еще плоды справочной учености. Оказывается, существует тайга темнохвойная – это когда кругом гигантские сумрачные ели, чьи кроны высоко смыкаются, не пропуская вниз божьего света. И – тайга светлохвойная: сосна, кедр да та же лиственница. Знакомая знаковая, как и все в этом мире, бинарность. Черное и белое, темное и светлое, пессимист и оптимист, смех и слезы.
И таежный кедр, если разобраться, вовсе даже и не кедр, а тоже сосна, даром что растет по всей Сибири, достигает в высоту сорока метров, а в диаметре – метра восьмидесяти. Обыкновенная КЕДРОВАЯ СОСНА. А настоящий кедр, то есть тот, который из Ветхого Завета, он на Земле Обетованной и растет, а также в Крыму, на Кавказе, Гималаях. Но только не говорите об этом установленном факте коренным сибирякам. Сначала вашу ученость на смех подымут, а если будете упорствовать – обидятся. Воля ваша, скажут они, но если уж ЭТО не кедр, этот исполин, которому сотни лет и который выкормил своими орехами несколько поколений таежных обитателей, так что же тогда кедр? Нешто то, что на картинках, – хилое, тонкое, длинное?
Да, действительно, если сверху вниз смотреть, например, из самолета, летящего из Москвы в Токио десять часов, все пространство окажется монотонным, и оживят его лишь контрастные извивы рек да белые пятна снежников. Ну а если снизу вверх глянуть, то – дух захватит и ужас возьмет, замешанный на восторге, ибо верхушек у дерев тайги нет, крона скрывается в глубине опрокинутой в небо вертикали.
Наверху – кроны, внизу – ощетинившееся гигантскими стволами трудное пространство. Бурелом. Завалы высотой в многоэтажный дом. Плюс – топкие болота, сгубившие мириады человеческих жизней. Восемьдесят процентов российских болот дислоцируются в тайге. Плюс “прожорливый зверь” в дебрях. Медведь – не добродушный увалень из мультяшек или московского зоопарка, любящий полакомиться медком, а злобное, хитрое, наглое существо, человека совершенно презирающее. Волк, опять же, он и есть волчара. Набросится, разорвет, сгложет и не поперхнется. А рысь – не хотите, чтобы эта стокилограммовая кошка маханула с дерева вам на плечи? А росомаха – Господи Иисусе, не дай Бог и с нею один на один в тайге встретиться. А еще – змеи, а еще – комары все лето, гнусный “окрыленный кровососущий гнус”. Недаром одна из самых страшных советских казней, практиковавшихся в ГУЛАГе, заключалась в том, что провинившегося зэка раздевали в тайге догола и привязывали к дереву. Неописуемо мучительна была эта смерть, когда полуживое красное человеческое мясо сплошь облеплено копошащимся кроваво-черным комарьем и погибающее Божье существо уже не в силах издать ни стона, ни звука “за” или “против” советской власти.
И приходит в тайгу славная золотая осень, когда в одночасье гибнут все комары и устилают сплошной пленкой поверхность текущих вод, сверкая на жарком солнце, как битое стекло. Однако тайга не дремлет, и тут же появляется другая мерзость под названием мошка. И ты не успеваешь продышаться, снять опостылевший накомарник, ибо тебя тут же облепляет эта уж совсем микроскопическая кровавая нечисть. Лезет в уши, нос, глаза, горло. Мучает ездовых оленей, случись у тех хоть маленькая ранка.
Жутко? Ну а чтобы окончательно нагнать страху на читателя, нужно не забыть и про таежных клещей, переносчиков энцефалита, лихорадки, тифа, туляремии, чумы. И если на миллион клещей хотя бы один попадется энцефалитный, уверяю вас, что этого будет вполне достаточно. Сам видел в таежной деревне скрюченного паралитика, которому ПОВЕЗЛО, который выжил после энцефалита; сам носил геологическую брезентовую робу с плотными резинками на рукавах и глухим капюшоном, нежно именуемую – энцефалитка, сам выковыривал из кожи булавкой этих “членистоногих класса паукообразных”.
И все же, вопреки всем описываемым ужасам, смею предположить, что в тайге до сих пор существует гармония, утраченная более цивилизованными пространствами и сообществами. Ведь здесь, равно как и в упомянутом море-океане, происходит саморегуляция всяческой нечисти и мерзости. ЗАКОН – ТАЙГА, МЕДВЕДЬ – ХОЗЯИН. Это не я придумал, а тот самый простой сибирский народ, который живет в тайге по своей или чужой воле.
Судите сами, наблюдая это хрестоматийное: комар жалит мужика, комара кушает птица, птицу – лиса, лису – волк, волка – медведь, медведя ухлопал мужик, и круг замыкается.
Точно таким же круговоротом спасаются растения. Под кронами деревьев растет кустарник, под кустарником – трава, под травою – грибы, мох, и всем хочется жить за счет друг друга, а если не получается, то хотя бы – вынужденно сосуществовать.
Дерево отбрасывает на землю тень. Почва удобряется падающими с деревьев листьями и в свою очередь кормит растения. Волки и овцы регулируют численность друг друга. Снег покрывает землю, когда температура падает ниже нуля. Белое снежное покрывало отражает солнечные лучи, и в тайге становится еще холоднее. Зато в морозные ночи тайга гораздо лучше хранит то тепло, которое на открытом пространстве выдувается ветром. Зачем все это? Да затем, что так надо. Затем, что так было всегда, по крайней мере до того времени, пока во все это не вмешался человек, самозванно назначивший себя царем природы. И доведший Землю до такого состояния, что здоровые легкие планеты теперь – лишь тайга да тропические и экваториальные леса. Все остальные зеленые пространства источены спесивой человеческой цивилизацией.
Три огромных реки текут по тайге с юга на север, впадая в Ледовитый океан. Обь – 5400 км., если считать от истока Иртыша, на “диком бреге” которого погиб главный покоритель Сибири Ермак, Енисей, самая многоводная река России длиною 3500 км., Лена – 4400 км., площадь дельты около 30 тысяч квадратных километров.
Бесчисленное количество озер, из которых главным, конечно же, является “славное море священный Байкал”, самая глубокая в мире пресноводная впадина.
То есть в нашей тайге, как в чеховской Греции, есть все – и пушнина, и рыба, и мясо, и алмазы, и месторождения руд, включающих в себя все элементы таблицы Менделеева, и залежи нерудных ископаемых для любого строительства, и вода, и солнце, и энергия. Говорят, что даже живого мамонта видели недавно где-то южнее Курейки, знаменитой тем, что там отбывал ссылку товарищ Сталин. Утверждают, что Тунгусский метеорит был на самом деле космическим кораблем с пришельцами, которые прилетели в тайгу, чтобы зарядиться от нее пока что неведомым нам знанием. Тем самым, которым обладают таежные колдуны-шаманы, умеющие заклинать духов и существовать в параллельных мирах. В тайге есть все.
Нет главного. Понимания того, что основная угроза для тайги, равно как и для всей планеты, – человек, возомнивший себя диктатором вселенной и постепенно превращающийся из homo sapiens в двуногого хищника, поправшего Божьи, человеческие и природные законы.
Увы, но на исходе второго тысячелетия “покорители природы” и “разведчики грядущего” перестали существовать в гармонии с окружающим миром, утратив благоразумие аборигенов планеты. Воспринимая таежный мир как некий механизм, подчиняющийся ясным линейным законам, доступным восприятию любого грамотного человека, люди уже сделали много дурного тайге, а тайга – мстительна, хоть и терпелива. Столетиями рубили здесь лес, но только при советской власти заготовки эти стали тоталитарными. Огромные таежные пространства опутали паутиной концлагерей, где основной формой исправления оступившихся, равно как и сидящих ни за что ни про что, был знаменитый лесоповал, в результате которого тайга во многих местах облысела и оплешивела. Построили дымные комбинаты, военные заводы, секретные “станции слежения”, тайные кладбища радиоактивных отходов.
“Иду на вы, Енисей!” – этот лозунг зодчих Красноярской ГЭС, построенной в начале шестидесятых, сибиряки долго еще будут поминать недобрым словом. ГЭС лишила нормальной жизни их огромный город, их огромный регион. Ведь Красноярск находится километрах в сорока ниже плотины, и вода, пройдя этот путь, должна была, по замыслу строителей, прогреваться, но, увы, все получилось не как всегда, а гораздо хуже. Рукотворное “красноярское море” – это зацветающее к осени мелководье, на дне которого в ясную погоду можно различить кресты ушедших под воду деревенских погостов, гниющие, не спиленные в спешной лихорадке социализма деревья. Зато и стылой зимой, и жарким летом вода в реке около Красноярска – ледяная. Громадная незамерзающая полынья беспредельно увеличила влажность воздуха, вязкий смог, временами окутывающий центральную часть города, породил невиданное явление – КИСЛОТНЫЙ СНЕГ. И это лишь одна из множества проблем, которые необходимо решать сегодня, чтобы наступило завтра.
Есть старый анекдот. “Первопроходцы”, “покорители природы”, гордясь своими подвигами, идут по тайге и вдруг встречают мирно покуривающего на пеньке мужика. “Мужик, а ты что здесь делаешь?” – удивленно спрашивают они. “Да я здесь, ребята, живу”, – скромно отвечает мужик.
Разумеется, отсидеться на пеньке не удастся.
Но я считаю, что роковые перемены все же обратимы, опасная граница пока не перейдена и конец этого света вновь откладывается на неопределенное время. Парадокс, но спад экономики в связи с “перестройкой” и рождением дикого капитализма в Сибири таинственным образом решил некоторые проблемы таежной экологии. Очистились реки, по которым бесконтрольно гнали лес, вновь появилась рыба там, где варварски мутили воду; перепрофилируются вредные убыточные производства.
И это – правильно. Тайга, такая суровая с виду, отблагодарит. Тайга ведь – слово существительное, женского рода. Тайга ждет настоящего мужика. Не того, что, просиживая штаны на пеньке, жрет с утра до ночи водку, а потом бьет бабу по роже, но и не того, что шастает по лесу в чаянии халявного “светлого будущего”. Еще не поздно. Еще не вечер. Еще можно все начать с чистого листа, обратив минусы в плюсы, но не наоборот. Надо же что-то делать, хотя все так нелепо получается в нашем мире, где есть Бог, а человек, как выяснилось, не самый разумный сего мира обыватель.
Байкал: воля вольная
У меня вызывает искреннее недоумение экзистенциальная печаль многих моих соотечественников по канувшей советской империи, от которой в одночасье отпали Прибалтика, Средняя Азия, Украина, Белоруссия. Да вы что, граждане? Склонитесь над современной картой бывшего Советского Союза, и вы поймете очевидное: Россия до сих пор остается самым большим по площади государством мира, где худо-бедно проживает свыше ста народов от А (адыгейцы) до Я (якуты). Нам ли горе горевать, если страна наша простирается с севера на юг от студеного Таймыра до горячего Дагестана, а расстояние между западными и восточными ее границами составляет целых девять тысяч километров и укладывается в одиннадцать часовых поясов, так что если в Калининграде только-только начинают выпивать, на Чукотке в это время уже опохмеляются? Нам ли кукситься, если песня “Широка страна моя родная” до сих пор не потеряла актуальности, по крайней мере в своей первой, описательной части! Ведь в России действительно много “лесов, полей и рек”, а также гор, хребтов и равнин, хотя вопрос о том, вольно или не вольно дышит российский человек, до сих пор остается открытым.
Многие годы, а то и столетия мы не знали, как в деталях выглядит забугорье, да и по России скорее не разъезжали, а бегали – от денежной нужды, начальства и в поисках лучшей доли. От крепостного и колхозного гнета, от законов, что вечно были направлены против маленького человека, которого гордо именовали “солью земли” и нещадно солили этой солью кашу, что всегда варят правители страны для собственного пропитания. Нынче картина изменилась, и вот парадокс – типичный россиянин, а в особенности представитель в который раз зарождающегося мидл класса, увереннее знает, как выглядит любезная его сердцу и кошельку турецкая Анталия или воспетая Михаилом Шуфутинским попсовая “Пальма дель Мальорка”, чем просторы собственной родины.
А ведь в России, уверяю вас, удивительного и волшебного до сих пор гораздо больше, чем в остальном исчисленном, взвешенном и разделенном мире, где в самом экзотическом месте вроде жерла вулкана Бали уже стоит палатка с вывеской “Кока-кола”, и колу эту официант подаст вам непременно со льдом. Существует великая Волга, до сих пор впадающая в Каспийское море, с ее привычным туристическим маршрутом Москва – Астрахань, где браконьеры, поплевывая на закон, продают всем желающим черную икру и осетрину; драгоценный русский север с Кижами и Соловками; мистическая алтайская гора Белуха, где поклонники восточной философии, взыскующие обретения высшего разума, ищут свою шамбалу.
Но есть место особое, и расположено оно в той части нашей страны, которая называется загадочным словом Сибирь. В Сибири есть озеро, именуемое по-русски Святым морем, по-бурятски Далай Нор, а на всех языках и картах – Байкалом.
Байкал, Байкал… Как много в этом звуке. Европа хороша, спору нет, но уж больно здесь все зарегулировано. Тут тебе шлюз, тут искусственное водохранилище с размытыми берегами, тут ладят автомобиль “Лада”, там показывают монастырь, где скрывался от врагов первый русский царь, а тут дом, где убили царя последнего, что, впрочем, уже на пограничном с Азией Урале.
Байкал – это нечто другое. И Сибирь – нечто другое, непереводимое. Как не переводимо на европейские языки слово “ВОЛЯ”, которую одни считают синонимом свободы, а другие – отражением мятущейся и зыбкой русской ментальности, склонной к анархизму. Сибирь – это воля, а Байкал – это воля вольная, равно отстоящая и от земного, и от небесного.
Однако все это – слова, а вот и цифры. Максимальная глубина Байкала 1620 метров, и это действительно самый глубокий в мире континентальный водоем. Даже соленое Каспийское море на целых 600 метров мельче Байкала, а ведь в сибирском озере вода пресная, и запасы ее составляют 1/5 всех мировых запасов пресной воды и 4/5 запасов канувшей страны СССР, не говоря уже о том, что вода эта настолько чиста и прозрачна, что и на глубине можно рассмотреть самые мелкие озерные камешки.
Длина – 636 километров, средняя ширина – 48 километров, общая площадь – 31,5 тысяч квадратных километров.
Но что все эти цифры, когда суть явления в том, что Байкал – это не только вода, а целый и цельный мир со своими законами, созвучными той неведомой гармонии, на которую с самого начала своего существования на земле посягает человек, постепенно теряющий чувство меры.
Природа сделала так: немыслимое количество времени назад тектоническая впадина в Сибири, окруженная горными хребтами, заполнилась водой и тем самым создала это уникальное место центральной Азии, где – по сравнению с окружающими территориями – более мягкая зима и не такое удушающе знойное лето, как это положено для климата, именуемого резко континентальным. Естественно, что вода в открытом пространстве озера-моря ледяная, зато у берегов она прогревается чуть ли не до 20 градусов по Цельсию, что, согласитесь, вполне приемлемо даже для купания, хотя природа, конечно, не о пляжниках заботилась, а преследовала какие-то свои, до сих пор недоступные человеческому разумению цели. И разве это не диво, что на самом дне Байкала вода чуть теплее, чем в верхних слоях? Ученые говорят, что этот подогрев осуществляется за счет внутреннего тепла Земли. Может, так оно и есть, но от этого сие явление не становится менее таинственным, а наводит на дополнительные размышления.
О том, например, зачем ВСЕ и ТАК устроено? Зачем Земля зародилась из космоса в пределах солнечной системы? Зачем раскололась земная кора, образовав нынешние материки и океаны? Отчего именно Байкал – самая глубокая на земном шаре трещина, заполненная водой? И отчего эту трещину время от времени трясет и вниз уходят то участки дна, то куски суши? И отчего на Байкале все время дуют ветры, имеющие странные названия: с севера – сарма, с востока – баргузин, с юга – култук? И почему байкальский остров Ольхон считается наиболее благоприятной зоной для совершения шаманских обрядов? И, наконец, ЧЕМ и ЗАЧЕМ живут здесь люди? Вопросы риторические и глупые, но жизнь и состоит из таких вопросов, однако четких ответов на эти простые вопросы нет нигде, нет и на Байкале.
Живут люди – да и все. Люди, знаете ли, везде живут, даже в тюрьме, на Луне или в Антарктиде. А Байкал издревле был заселен, хотя узнала о нем Россия только в середине XVII века.
Да и чего бы там, спрашивается, не жить, если там есть ВСЕ.
Там есть скалы, степи, болота, тайга и тундра.
Там до сих пор водятся такие рыбы, о существовании которых вряд ли догадываются европейцы: таймень, хариус, ленок, валек, сиг-пыжьян и, наконец, омуль, который из народной песни.
Там бродят олени, изюбры, маралы, сторожит добычу рысь, кормится медведь.
Ягода, грибы, кедровый орех…
Соболь, горностай, колонок…
Рябчики, глухари, куропатки…
Фиалки и рододендроны…
Там золото роют в горах…
Там люди исхитрялись жить вольно и богато даже в ссылке, отбыв суровую царскую каторгу. Друг Пушкина поэт Вильгельм Кюхельбекер был определен в сибирский уездный городишко, носящий гордое имя байкальского ветра – Баргузин, а гениальный исследователь геологии Сибири Иван Черский – в Иркутск, откуда он и совершил свои дальние походы, принесшие ему мировую славу.
Даже в условиях вытеснения из центра России отдельных неугодных светским и церковным властям религиозных конфессий, которые оседали в Предбайкалье, Прибайкалье и Забайкалье – то есть вокруг всего вольного озера, откуда, случись что, и за границу недалеко дернуть через Кяхту, хоть та заграница есть Монголия. “Семейские” казаки Забайкалья? Знаете о таких? Слышали хотя бы в записях их многоголосое русское пенье, сохранившееся еще с ТЕХ ВРЕМЕН?
Которые вскорости сменились временами совсем иными. В Иркутске расстреляли Колчака и спустили труп в Ангару, которая совершенно не для этого была предназначена, являясь единственной рекой, вытекающей из Байкала, тогда как впадает в него ни больше ни меньше как 336 рек, включая стремящуюся прямо из упомянутой Монголии полноводную Селенгу, дающую около половины его годового притока.
И уж не для того, чтобы испохабить ее каскадами ГЭС – Иркутской, Братской и Усть-Илимской – да понастроить по ее берегам руками простых советских заключенных большие дымные города, загрязняющие реку всеми мерзкими соединениями опасных элементов таблицы Менделеева. Ангара впадает в Енисей. Очищается всего лишь один процент сбрасываемых в Ангару сточных вод (данные 1994 г.). С заключенных спросу нет – люди подневольные, а вам – гранд мерси, энтузиасты, покорители природы, романтики, воспетые в трепетных песнях Александры Пахмутовой! Сибирские экскурсоводы любят рассказывать народную легенду о том, как красавица Ангара, нарушив запрет сурового батюшки-Байкала, некогда убежала к красавцу Енисею. Получается, что большевики отомстили влюбленным – на Енисее тоже каскад ГЭС и тоже течет в Ледовитый океан чистая вода вперемешку со всяческой дрянью.
И это, пожалуй, счастье, что мохнатая лапа прогресса коснулась самого Байкала лишь в двух местах – городе Байкальске и на реке Селенге, где зодчим коммунизма вдруг запричинилось выстроить целлюлозо-бумажный и целлюлозо-картонный комбинаты, основываясь скорее всего на том, что вода Байкала чистая и, самое главное, бесплатная же! У нас ведь в СССР все было бесплатным, а вернее – несчитанным. Но когда подсчитали – прослезились. Байкальский ЦБК пакостит около 170 квадратных километров озера, а дурное влияние стока Селенги распространяется на всю центральную часть акватории Байкала. Хорошо, кстати, что тиражи художественных изданий снизились нынче до минимума и я, профессиональный писатель, несу теперь за все это ответственность примерно в двадцать раз меньшую, чем если бы подобные мои тексты печатала на байкальской бумаге прежняя власть.
И все же, и все же, есть непостижимые законы бытия. Какую только мерзость не сливают через реки в Черное и Каспийское моря, а эти моря существуют, как будто природа запрограммировала при их создании и защиту от этой гибельной, самоубийственной человеческой дурости. Байкал тоже жив. Байкал – дивное место, где каждый россиянин должен побывать хотя бы единожды, чтобы понять, как щедра, обильна его страна и что с ней могут сделать дураки. Вольная воля Байкала заключается в том, что он пока еще терпит людей, пока еще справляется из последних сил, а там, глядишь, и поумнеет человечество, поняв, что другого такого озера у него нет, а этого никогда больше не будет. Или не поумнеет? Советую съездить на Байкал каждому, кто хочет иметь собственное мнение по этому вопросу.
∙