Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2009
Константин ДМИТРИЕНКО
Родился в 1965 году в Благовещенске. Окончил Дальневосточный государственный университет. Пишет стихи и прозу. Печатался в альманахах “Рубеж” и “Серая лошадь”, сборнике альтернативной поэзии “Рыбы и птицы”, в региональной печати. Автор книги стихов “Невозможность адаптации: ложные предпосылки” (2006). Обладатель специального приза журнала “Вавилон” по итогам конкурса “ТЕНЕТА-99”. Живет во Владивостоке.
Река, по ней плывут облака
Рассказ
Волшебник сидел на краю лавового поля. Можно было подумать, что смотрит на язык ледника. Справа, за плечом, – дым вулкана. Вот так – лед и огонь. Слева, за грядой, – море, а что о море говорить? Если уж говорить о море – то долго и много, но всего все равно не расскажешь и никогда не поймешь, что же такое на самом деле – море: дорога китов, тропа драконов, так что лучше вообще ничего не говорить о море, просто потому, что лучше уж молчать, чем говорить без толку.
Волшебник сидел на краю лавового поля. Мальчик смотрел на него из-за камня, уверенный, что спрятался. Волшебник, с тех самых пор как в зимнюю ночь, накануне солнцестояния, пришел со стороны пустоши на хутор, вызывал у мальчика какое-то смешанное чувство интереса и страха. Оно и понятно: все обитатели хутора волшебника побаивались и обходили его так, чтобы не попасть в волшебникову черную тень и в то же время не загородить ему солнце. Хозяин – и тот старался при любом случае показать, что ничуть не зависит от волшебника, но именно в этом настойчивом упоминании о бесстрашии угадывалось уважение, смешанное со страхом. Когда приезжали гости из Западной четверти и устраивали пир, в котором непременно участвовал и волшебник, Хозяин, напившись пива и браги, задевал всех, кого мог, но только не волшебника, который пил пиво наряду со всеми, со всеми наряду шутил, распевал старые песни наравне со всеми, но лучше, делал все наравне со всеми – гостями, хозяевами, но все же оставался в стороне, словно укутавшись в свою собственную тень, на которую никто не смел посягнуть…
Вот так же и сейчас, когда мальчик смотрел из-за своего большого камня на волшебника, сидящего на краю лавового поля с ледником впереди и вулканом справа, тень волшебника казалась вторым плащом, укутывающим его от любопытного и боязливого взгляда.
В ту ночь накануне зимнего солнцестояния мело и выло. Служанки собрались возле огня, и кто-то из старух, должно быть, мать Хозяина, говорил о ведьмах, летающих за оградой хутора, о том, что уж больно суровая в этом году зима и не к добру это все; что в Северной четверти появилась страшная болезнь, от которой люди, прежде чем умереть, чернеют, как головешки костра. Вспоминали Волка и Змея и, по недавно появившейся привычке, крестились. Вот тогда-то, залепленный снегом, и пришел волшебник.
Гостю дали место возле очага и здоровенный кусок трески, с которым волшебник не преминул разделаться, но, перед тем как начать есть (мальчик сам это видел), странник подержал руки над огнем – настолько близко, что должно было завонять паленой плотью; но нет, огонь только облизал ладони, точно так, как это делают хозяйские собаки, выпрашивающие милости, – подобострастно и с готовностью принять все. Пламя даже не подпалило меховые рукава, и одно это уже вызвало у мальчика нестерпимо острый интерес. Через несколько дней он попытался повторить то, что сделал гость, но обжегся, а волшебник, посмотрев на ожог, приказал смазывать покрасневшую и покрывшуюся волдырями руку медвежьим салом и добавил, что мальчишка – дурак: прежде чем лезть за углями, нужно договориться с огнем.
Император династии Западная Чжоу в тот день отправился на охоту со своим сыном-наследником Ю Ваном. Когда они, окруженные свитой, въезжали в лес, прямо под копыта императорского коня бросилась старая, наполовину седая лиса. Казалось, она не только не боится смерти, но и просит о ней, подставляя под стрелу спину, как подставляют, склонившись в поклоне, шею люди, предоставляя императору решать их судьбу. Император уже было натянул лук, когда взмолился наследник: “Ваше императорское величество, даже звери почитают вас властелином четырех частей света и приветствуют лучезарное ваше появление, согнувшись в поклоне, признавая вашу власть над ними. Неужели вы убьете своего верного подданного, готового пожертвовать своей жизнью, для того чтобы доставить вам радость и утеху?!” Император внял мольбам сына и поехал дальше. И в тот день было убито много зверей: и оленей с пятнистыми шкурами, и желтых тигров, и белогрудых медведей. Но, когда охотники возвращались во дворец, на том же самом месте выскочила та же самая седая лиса и согнулась в поклоне. “Это знак, которым нельзя пренебрегать”, – решил император и первой же стрелой убил лисицу. Видя это, Ю Ван опечалился и готов был начать проливать слезы. Тогда подъехал к нему императорский предсказатель и сказал следующее: “Не плачьте, принц. Душа этой лисы переселилась в тело родившейся девочки, с которой вам предстоит встретиться в будущем и которая станет вашей любимой женой и императрицей”. И принц успокоился и стал ждать обещанной встречи.
Сидя за валуном, мальчик вспоминал тот случай с огнем и другие случаи, например, историю с вороном, огромным, как серый гусь, прилетевшим со стороны фьорда и севшим на конек крыши главного дома. Хозяйка сказала, что это дурной знак – к покойнику, а волшебник только поманил рукой огромную птицу, и та слетела к нему на правое плечо, устроилась там и как будто бы нашептывала волшебнику в ухо. Ворон и потом возвращался, может быть, раз в неделю, может быть, чаще, обязательно садясь на правое плечо волшебника. Хуторские решили, что ворон ручной, и один из работников попытался его подманить и поймать. Птица ударила батрака крылом, сбила с ног и расклевала лицо, разве что не выклевав глаза. Батрак кричал, что возьмет с волшебника пеню, но когда тот появился и посмотрел на залитое кровью лицо, батрак предпочел молча выслушать, что он дурак, и принять болезненное лечение. И все время, пока волшебник возился с ранами, ворон сидел у него на плече и хранил издевательское молчание. Были и другие мелкие происшествия, на которые богат любой хутор, и мальчик вспомнил бы и их, если бы не услышал, как волшебник, не поворачиваясь, позвал его к себе. Вначале мальчик не понял, что его окликнул волшебник, но тот повторил: иди сюда, к чему прятаться за камнем, ведь ты же не охотишься на меня? Хотелось бы знать, что заставило тебя идти в такую даль от хутора, только любопытство? Или страх?
Мальчик подумал было убежать или сделать вид, что его здесь нет, а потом уползти. Но все же поднялся из своей засады и, независимо насвистывая, будто просто прогуливается по своим делам, подошел и встал за спиной волшебника так, чтобы не наступать на тень: все-таки кто его знает, что может этот кусок тьмы, о котором на хуторе говаривали, что он раскален…
Волшебник, не оборачиваясь, спросил: тот ли это глупый мальчишка, что зимой пихал руку в огонь, и зажила ли рука? Мальчик кивнул, и они надолго замолчали, находясь вроде бы рядом, но разделенные знанием одного и любопытством другого. Солнце ползло медленно, как октябрьская оса, облака ползли чуть быстрее, ветер прилетел с побережья и принес запах гниющих водорослей и рыбы.
Садись рядом. Мальчик поежился и собрался уже сесть на камень, но опять вспомнил про тень и затоптался на месте. Садись, не бойся, не укусит она, может, конечно, но не укусит. Мальчик очень осторожно, как будто бы камень только что вылетел из жерла вулкана и все еще был раскален, постарался сесть на самый краешек и понял, что опасная тень отползла в сторону, освобождая ему место на валуне. Это ты ей приказал? Волшебник кивнул. И опять надолго замолчали. Но вот волшебник заговорил.
Много лет назад я отправился посмотреть на чудеса, что происходят за морем, и теперь могу рассказать кое-что интересное такому мальчишке, как ты. Посмотри, там, на севере, находится страна великанов Ётунхейм, но сколько бы ты ни пытался дойти до нее пешком, или на веслах, или под парусом, тебе это не удастся, пока ты не наткнешься на нее в своей голове. И как только это случится, ты легко перешагнешь через границу – серую стену, возвышающуюся среди пустоши, а на стене лежат драконы. Это ледяная страна, где появился на свет великан Имир. Новые боги, Один, Вили и Ве, убили Имира и из него сотворили весь наш мир. А если отправиться на юг, увидишь в себе страну горных карликов, а еще дальше, идя вверх по течению единственной реки этого княжества, рано или поздно попадешь в край, где растет мировое дерево Иггдрасиль, а на стволе его, в поисках мудрости, желая постичь силу рун, однажды принес самого себя себе в жертву бог, именем которого называют четверг. Так Отец Мудрости узнал свою судьбу, а заодно и судьбу своего мира. Что ему это дало, кроме сознания безысходности?.. Корни этого дерева постоянно грызет великий одноглазый дракон Нидхёгг, и я его видел. Эти сапоги – они из его кожи. Я пообещал ему, когда придут сумерки, помочь выйти в наш мир, за что он и расплатился со мной лоскутом чешуйчатой кожи. Или вот этот посох… Я сделал его себе из ветки первого дерева, из самой высокой ветки, до которой смог дотянуться, и пока еще посох служит мне. Но рано или поздно и он треснет, а это будет знаком, что настало время для тьмы и мне пора взойти на корабль…
Над лавовым полем по небесной реке плыли облака, в омутах холодных рек висели огромные форели, мужским делом считалось отправиться в набег на далекие страны и привезти оттуда тонкие ткани и золотые кольца. В курганах, разбросанных по степям, под слоем земли, камней, по полтысячи лет и дольше не видя солнечного света и света луны, забывая о нем и навеки отвыкая от него, лежали останки героев и их заветные мечи, способные принести удачу или смерть тому, кто способен договориться с душой оружия. Руны на скалах и камнях, на кусках дерева растворяли свою магию в текущем времени, и облака все плыли и плыли по реке над лавовым полем, по той реке, по которой можно добраться в любое место, даже в страны, существующие только в мыслях или в сердце, ты знал об этом? Наверное, знал когда-то давно, еще тогда, когда не умер, и знал об этом до того времени, как встретились твои родители, и родители об этом знали, каждый по-своему, мать – от луны, появляющейся и исчезающей в положенное время, отец – от солнца, спрятавшегося в самом дальнем углу утреннего тумана, и еще от крови и стали, поющей песню. Каждый знал об этой реке, но знание это, как руны, нацарапанные на рыбьей кости, постепенно теряло свою силу, уходило назад в эту реку, по которой над лавовым полем плывут облака.
Волшебник замолчал. В высоком небе прокричал гусь. Бык, на чьей спине держится мироздание, дремал. В глазах драконов светились древняя мудрость и хитрость, недоступные людям. Мысль драконов непонятна и богам, потому что боги пришли позднее, после того как появились драконы. А когда в мир пришли драконы, не знает никто: возможно, они возникли одновременно, возможно, были одним и тем же. Мир и Драконы.
Драконы четырех стихий и двухсот цветов прилетели во дворец императора Восточной Цзы, и десять ночей и дней над дворцом сияло пламя, и холодные голубые фонтаны посылали струи воды в звездный свод Поднебесной. Через десять суток драконы ушли, и люди, вернувшиеся в дворцовые покои, увидели, что стены, пол, потолок залеплены желто-белой, цвета слоновой кости, скользкой слюной драконов. Императорский предсказатель пояснил, что это знак особого благоволения четырех стихий к императору, а император приказал собрать этот драгоценный дар в чаны и спрятать на долгие времена в самой дальней комнате дворца. Так и было сделано. Кувшины простояли во тьме двести лет, после чего императорский переписчик летописей обнаружил в старом свитке упоминание о происшествии. Император, праправнук императора Восточной Цзы, чей двор посетили драконы, отправил людей в кладовую, и слуги принесли в тронный зал сосуды и попытались вскрыть. И тогда один за другим начали взрываться чаны, в которых двести лет бродила сила драконов. Стены, и потолок, и пол тронного зала покрыла густая, вязкая, белая пена. А по прошествии девяти месяцев одна из служанок, присутствовавшая при том, родила девочку, зверя, похожего на волка, и дракона. Дракон улетел, едва появившись на свет, волчонка как диковину забрали с собой послы западного государя. А девочку назвали Бао Сы, она поражала всех своими странными повадками и странным обликом: кожа ее была белой, как снег на вершинах священных гор, но на одной половине тела, от шеи и до самых колен, расползлось фиолетовое родимое пятно, так что девочка выглядела двуцветной. А еще девочка никогда не смеялась, даже в дни, когда ее сверстницы радовались празднику императорского выхода или дню рождения любимой наложницы императора. Но когда палач, насаживая на кол или выпуская кровь, лишал жизни преступника, Бао Сы ухмылялась и щурила свои раскосые глаза.
Тут мальчик, сам не зная почему, может быть, потому, что облака, плывущие по небесной реке, были похожи на белых медведей, спросил: может ли человек стать зверем – волком или медведем? Нет, человек не может стать ни волком, ни медведем, так же как и барсук или лиса, сколько бы не было о том сложено легенд, никогда не смогут быть человеком. Никто не может превратиться в другое существо. Каждый всегда и на все времена остается только собой. Лишь Волк может быть волком, и медведем может стать только Медведь. То же самое с каждым из сонма богов. Каждым из них может быть только Бог. Другое дело, если душа волка, или медведя, или овцы рождается в человеческом теле… Но ты же не хочешь превратиться в зверя? Мальчик пожал плечами, он и сам не знал, хочет ли он быть зверем, ведь даже берсерки, о которых говорилось в старых сагах, хоть и были дикими, необузданными, бесчувственными к боли, грызли края своих щитов, для того чтобы прийти в состояние священной ярости и смешать свою слюну с кровью врагов, были все-таки людьми и порою погибали несмотря на всю свою силу, ярость и звериную грубость… Мальчик не хотел умирать, поэтому быть берсерком ему не хотелось.
Волшебник опять замолчал. Впрочем, мальчик не был уверен в том, что все это время слышал речи волшебника. Мальчик даже не был уверен в том, что этим весенним днем сидит на краю лавового поля и смотрит на облака, плывущие по небесной реке. Мальчик не был уверен в том, что сейчас весенний день, а не вечер перед зимним солнцестоянием, когда пурга и ветер сжали весь мир в кокон мглы, плотной и белой, как молоко, а дальше – сплошная тьма, а за границами ее – страны, до которых не дойти ни пешим, ни конным, ни на веслах, ни под полосатым парусом… Граница тех стран огорожена каменной стеной с драконами, лежащими на ее гребне. А в глазах драконов древняя, непознаваемая тоска, мудрость, хитрость и память тех дней, когда Некто отковал из своей плоти равную себе сталь и назвал ее Дланью Крови и забросил в Мир, предположив, что когда Он и Женщина-Меч воссоединятся, наступит время, бывшее до Начала Мира. От одной только тени этих мыслей мальчик поежился и заерзал на теплом камне.
Вот одна рука, вот другая, что между ними общего, когда они разведены в разные стороны? Вот одна рука, вот другая, какая из них истинная, какая из них и есть человек? А сердце – ведь оно тоже и не человек вовсе, а кусок плоти, пульсирующий в вечной тьме и видящий свет, только если разрубить грудину. Человек – это не руки, не ноги, не сердце и не голова и даже не то, что между ними, человек – это все, что есть у него; точно так же как и волк – это то, что есть у волка, точно так же как и Мир, идущий к собственному концу, не Запад, Восток, Север, Юг и не Центр, Мир – это все, что у него есть, все, что в нем происходит, и конец Мира, его смерть, это тоже – Мир, та его часть, в которой объединится все, что есть у Мира и что есть Мир. Драконы свернутся кольцами и будут смотреть своими глазами, в которых и знанье, и хитрость, и мудрость, и тоска – непостижимые, потому что чужие.
В час Волка император Ю Ван проснулся и позвал к себе дворцового предсказателя, того самого, что четырнадцать лет назад сопровождал Ю Вана и его отца на охоте. Старика привели, и император рассказал свой сон, в котором мертвая лиса, держащая меч, указывала на восходящее солнце и называла одно только имя: Бао Сы. “Ваше императорское величество, – заговорил предсказатель, – сон означает, что душа убитой вашим отцом лисы, переселившаяся в тело девочки, ждет встречи с вами. Девочку зовут Бао Сы, и живет она на Востоке”. В тот же день император отправил гонцов в Восточные царства с тем, чтобы Бао Сы доставили в его покои.
Вскорости гонцы вернулись, и привезли из Восточной Цзы будущую супругу императора, и поведали историю появления на свет Всегда Печальной Бао Сы. Император посчитал добрым знаком, что девочка была зачата от слюны дракона, и отдал распоряжение готовиться к свадьбе.
Однако свадьбу пришлось отложить, потому что в это время северные варвары вторглись в границы царства. Их набег удалось отразить, тогда же с соседним царством был заключен договор о взаимопомощи в случае нападения северян. Воины день и ночь дежурили на дозорных башнях, и император учредил особую должность Надсмотрщика За Сигнальными Огнями.
На свадьбу императора гости съезжались из самых далеких провинций, везли самые дорогие подарки, и только одно печалило Ю Вана: невеста, которую почтил своим расположением император, никогда не смеялась.
В честь жениха и невесты был устроен фейерверк, и одна из ракет подожгла кучи хвороста на дозорной башне. Видя огонь и дым, служители других башен запалили и на своих башнях сигнальный огонь, и вскорости войско союзников, запыленное и готовое принять бой, уже стояло под стенами столицы Ю Вана. И глядя на растерянные, взмокшие от пота, покрытые пылью лица запыхавшихся солдат и военачальников, Бао Сы впервые рассмеялась, доставив тем самым несказанную радость императору и всему его двору.
Торжества закончились, и союзники, пировавшие вместе с подданными императора, отправились домой. Что же касается Бао Сы, то больше она не смеялась, тем самым огорчая Императора и весь двор. И тогда, чтобы потешить молодую жену, Ю Ван вызвал к себе Надсмотрщика За Сигнальными Огнями и приказал на всех башнях развести костры, желая повеселить жену, как в дни их бракосочетания. И история повторилась. Бао Сы при виде запыхавшихся воинов опять смеялась…
И когда варвары с севера вошли в пределы царства и были зажжены сигнальные огни, союзники, помня потешные тревоги, не пришли на выручку Ю Вану, и тот погиб, защищая дворец от орд бесчисленных кочевников. Варвары захватили столицу и уничтожили под корень всю династию Западная Чжоу.
Бело-фиолетовое тело Бао Сы на развалинах дворца так и не было найдено, однако потом на протяжении добрых ста лет охотники приносили домой необычных двуцветных лис, которые расплодились здесь в огромном количестве.
А теперь ступай домой. Благо до хутора ты сможешь дойти и ногами, нет необходимости представлять его в себе, отправляясь на поиски по реке вместе с облаками. Иди, иди, Снорри, тебя же Снорри зовут? Мальчик кивнул. И, уже уходя, спросил волшебника: а ты? Ты разве не пойдешь? Я пойду, сказал волшебник, но не на хутор. Передай Хозяину, что Лофт Хитрый благодарит его за гостеприимство, хоть ему оно и без нужды было. Иди, Снорри.
∙