Рассказ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 4, 2009
Эдуард РУСАКОВ
Родился в 1942 году в Красноярске. Окончил Красноярский медицинский институт и Литературный институт им. А.М. Горького. Прозаик, автор многих книг и публикаций в журналах “Знамя”, “Юность”, региональной печати. Заместитель главного редактора журнала “День и ночь”.
Приговор
рассказ
…Ангел светлый с темными крылами,
Заждалась тебя я – прилетай!
Все, что было, милый, между нами,
В тайне сохраню я, так и знай…
Ишь, Сорока, какие стихи твоя жена тебе пишет, – сказал на прощанье майор, протягивая мне вскрытый конверт. – Сегодня пришло… Неужто сама сочинила? Вот уж обрадуется, когда вернешься.
– Так точно, гражданин майор, – сказал я, пряча конверт в карман куртки-спецовки.
Сорока – моя кликуха, от фамилии Сорокин.
– Значит, на свободу – с чистой совестью? – И майор с отеческой заботой заглянул в глубину моих ласковых глаз. – Ты же хороший парень, у тебя золотые руки. Пить не будешь – всего добьешься. В твоем Кырске сейчас такое строительство разворачивается! Дома как грибы растут. Я сам оттуда, знаю.
– Я тоже знаю, гражданин майор. Без работы не останусь.
– Ты, главное, с женой в мире живи. И все будет хорошо. Она тебя так любит, вон какие стихи пишет – аж завидно!
– Хотите, подарю? – Я достал из кармана конверт.
– Ты, Сорока, этим не шути.
– Извините, гражданин майор. Я тоже ее люблю. Разрешите идти?
– Не терпится? – Майор подмигнул розовым кроличьим глазом. – Ладно, ступай. От колонии до автовокзала – на пятом автобусе, а там на междугородний возьмешь. К утру дома будешь.
– Я знаю, гражданин майор.
– Иди… Да жену не обижай!
– Пусть она меня не обижает, – сказал я, ласково улыбаясь этому жирному кролику. – Спасибо за науку и заботу, гражданин майор.
Родной город за два года похорошел. Новые дома, фонтаны на перекрестках, скверы, а сколько машин! Ну да ничего, я себе тоже на машину заработаю. Вот только с делами неотложными разберусь.
Домой звонить не стал – пусть будет сюрприз. Посмотрим, как она меня любит, как ждет не дождется.
А вот и мой автобус. Зашел, встал у заднего окна, любуюсь на похорошевший город.
Невольно прислушался к разговору двух молодых бабенок, что сидели рядышком, за моей спиной.
– Ну и как твой, тебя не обижает?
– Меня обидишь, как же. Да нет, он тихий, спокойный. Получку всю мне отдает, как до свадьбы договаривались…
– А мой-то, гад, дает мне только на текущие расходы. Каждое утро выдает, а вечером спрашивает – на что и сколько потратила… Жмот сраный!
– Нет, мой в этом отношении ничего. Сам у меня на пиво просит.
– Да он ангел у тебя!
– Вонючий ангел.
– Как это?
– Да так. Мыться не любит, а потеет сильно. И козлом от него несет. Я ему говорю: ты, козел, носки бы сменил! А он снимет их и по комнате раскидает…
– Ну это пустяки.
– Ничего себе, пустяки. Меня от него тошнит. Если ты, говорю, вонючка, не будешь каждый день душ принимать, я тебя брошу.
– А он?
– Думает, я шучу. Ладно, говорит, кисуля, не ворчи. И лезет со своими вонючими поцелуями. Я кричу: иди под душ, козел! А он смеется…
– А мой – маменькин сынок. Все для нее, для мамочки своей старается, в день по десять раз ей звонит, а мне – хоть бы раз позвонил с работы. Я хоть подохни, он не колыхнется, а мамочка только чихнет, он сразу бледнеет: что с тобой, мамуля, ты не простыла? У-у, так бы их обоих и убила!
– А мой, как с работы придет, на диван завалится – и ноги свои вонючие, в грязных носках, раскинет. Джулька, собака, к нему лезет, лижет его, вонючку. Иди в душ, кричу, смени носки! А он смеется – собаке, мол, нравится. Вишь, как лижет мои ноги! Вот и живи с собакой, козел, а я ухожу… А куда я уйду? Покричу и успокоюсь.
– Некуда нам деваться, подруга.
– Извините, милые дамы, – вмешался я в их разговор. – Не мое, конечно, собачье дело… Но, мне кажется, вы просто не любите своих спутников жизни…
– А ты кто такой? – окрысилась худая брюнетка, у которой муж – вонючка.
– Неприлично – подслушивать, – ехидно добавила пухленькая блондинка, у которой муж – жмот. – Мы уж как-нибудь сами со своими мужиками разберемся.
– Главная ваша беда – недостаток любви, – сказал я, глядя на них со строгой улыбкой. – От этого в мире все беды и несчастья. Никто никого не любит.
– Да ты глянь на его руки, – фыркнула брюнетка. – Весь в наколках… Из зоны, небось?
– Угадала, – кивнул я. – Только вчера откинулся. Еду к любимой жене.
– Ну-ну, – хохотнула блондинка. – Вот жене и расскажешь про свою любовь. А она тебе – про свою верность…
– Это что, намек?
– А чего мне намекать? Ты сколько на зоне пробыл?
– Два года. Из-за жены, между прочим. Хотите, расскажу?
– Ты, я вижу, сам очень хочешь. Ну расскажи, если не стыдно.
– А чего стыдиться, – и я рассмеялся тихонько. – Дело прошлое. Нет, она мне не изменяла, в этом смысле все было у нас хорошо. Мы с ней в школе вместе учились, с детства дружили…
– Ой, как трогательно, – скривилась брюнетка, – сейчас заплачу.
– Да, конечно, смешно, – согласился я. – Но мы правда крепко любили друг друга. И все вроде было у нас хорошо. Жаль, детей только не было. Может, поэтому я и пить стал…
– Ага! – кивнула сердито блондинка. – А если бы дети были – пил бы совсем по-черному.
– Ну не знаю. Запоев у меня не было, просто поддам иногда с друзьями… А она обижалась. Потом стали ссориться. И однажды, когда я спьяну ударил ее… ну не рассчитал – сильно ударил, сознаюсь… так она раскричалась и милицию вызвала!
– И правильно сделала, – буркнула брюнетка.
– Нет, неправильно, – возразил я. – Неправильно. Ведь она-то трезвая была, понимала, что я не со зла, а спьяну… Да я сам пред ней повинился, я ноги ей целовал, прощения просил. А тут – милиция. Засадили меня на пятнадцать суток…
– Мало!
– Дай дорасскажу. Просидел я, значит, пятнадцать суток, выхожу, возвращаюсь домой – и, ни слова не говоря, загоняю ее, мою драгоценную, в ванную комнату. Запер ее там, дверь снаружи гвоздями заколотил – и пятнадцать суток она у меня просидела. Жратву в окошечко подавал, а санузел там совмещенный…
– Ну-у, мужик… ты и гад, – изумленно пробормотала блондинка. – А ты все это сейчас не придумал?
– Нет. Зачем мне врать? Так вот, просидела она, значит, взаперти свои пятнадцать суток, никто ее не хватился, родни нет, и в ту пору она нигде не работала… а когда вышла на волю, то тут же и позвонила в милицию. А потом был суд – и мне впаяли два года…
– Молодец баба! – восхищенно сказала брюнетка. – Так вас, муд…ков, и надо учить.
– Ты поосторожнее выражайся, – заметил я вежливо. – Если б не срочные дела, я б тебе за грубое слово врезал… не посмотрел бы, что ты такая красавица и чистюля. Вижу, муж тебя совсем распустил…
– Значит, срок-то свой отбыл? – перебила блондинка. – И опять – домой? Не боишься, что твоя ненаглядная себе другого нашла?
– Не боюсь, – говорю. – Ведь она меня любит. Если б знали вы, какие она мне письма в зону писала! А какие стихи…
Но тут подоспела моя остановка.
Вышел я из автобуса и направился к родному дому. Весь двор забит гаражами. Вон и мой гараж. Правда, машину свою я еще до суда продал – чтоб жене было на что жить без меня. Хоть она меня и засадила, но кто о ней позаботится, если не я? Жена есть жена. Мой долг – не дать ей с голоду помереть.
Поднимаюсь на третий этаж, звоню. Открывает – она! Моя родная, моя сероглазая Соня, моя любимая, моя бледненькая худышка…
– Это ты, Митя? – воскликнула как-то испуганно.
– Да, это я. Кто же, кроме меня? Или ты не рада?
– Что ты! Рада! Еще как рада! – И прижалась ко мне, дрожит, плачет. – Ах, мой Митенька, мой родной… так соскучилась по тебе!
– А не врешь? – говорю, отстраняя ее и вглядываясь в серые глазки, и вспоминаю вдруг слова из какой-то книжки, читанной еще в детстве: “Эти глаза не лгут!” – Ладно, ладно, чего расхныкалась…
– Ты, наверное, голодный? – всхлипывая, спросила Соня. – Пошли на кухню, я тебя накормлю.
– Потом поем, – отказался я и глянул на часы. – У меня для тебя приготовлен подарок, Соня. Ты ведь, знаю, ждала меня эти два года, была мне верна…
– Конечно! Я же тебе писала! А почему ты, Митя, отказался тогда от свидания? Я ведь к тебе приезжала, на зону…
– Ну извини. Так было надо. Потом объясню. А сейчас я хочу показать тебе свой подарок…
– Какой подарок? – улыбнулась она недоверчиво. – Где же он?
– А он там, в гараже, – сказал я, подмигивая. – Пошли, покажу. Где ключи-то от гаража?
– Вон, на гвоздике. Как повесил ты их тогда, два года назад, так и висят…
– Очень хорошо. – Взял я ключи, притянул к себе Соню, обнял за плечи, поцеловал – и повел из квартиры вниз по лестнице, потом через двор, в гараж.
А в гараже у нас – погреб. Вот в этот погреб мы с ней и спустились.
– Чего ты задумал, Митя? – испуганно пролепетала Соня.
– Неужто не догадалась?
– Догадалась…
– Чего ж не кричишь? Не зовешь на помощь?
– Ты мой муж… Я тебя люблю… Я тебя так ждала… Я тебе такие письма писала… и такие стихи… Я ведь тут без тебя всерьез поэзией увлеклась, у меня даже книжка недавно вышла – “Письма к ангелу” называется… Хочешь, дам почитать?
– Конечно, хочу. Но потом. А писем твоих я не читал, Соня.
– Почему? – И губки дрожат, то ли от холода, то ли от обиды. – Ведь я так тебя люблю, Митенька… И книжку свою я тебе посвятила!
– Это все слова, – сказал я. – Красивые слова. А за поступки свои надо отвечать. И я, Соня, приговорил тебя к двум годам заключения. Как ты меня – так и я тебя. Будешь сидеть в этом погребе до конца срока. И никаких амнистий!
– Митя, милый, да разве это возможно? Мне ведь завтра надо в Москву лететь – получать премию. Есть такая премия “Дебют” – может, слышал? Я уже и билет на самолет взяла…
– Москва подождет, – сказал я. – Пусть все думают, что ты в Москву улетела, а ты – здесь… А с премией я тебя поздравляю. Это здорово. Я горжусь тобой, Соня.
– Не шути так, пожалуйста, Митя! Если любишь – прости!
– Я очень тебя люблю, – сказал я серьезно, заглядывая в глубину ее ласковых глаз. – Ты не бойся, я тебя буду хорошо кормить. И навещать тебя буду регулярно. Дам тебе книжек, бумаги – можешь стихи писать… Все, что хочешь, кроме свободы. А через два года – если не разлюбишь – начнем жизнь заново. Извини, но я не могу иначе.
И она получила от меня все – и еду, и книги, и мою любовь, и даже пишущую машинку. Все, кроме свободы.
Разве это не справедливо?
…Ангел светлый с темными крылами,
Не бросай меня, не улетай.
Все, что было, милый, между нами,
В тайне сохраню я, так и знай…
•