Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 3, 2009
* * *
На мертвом море, в мертвой зыби,
Где мертвый глаз из мертвой глыби, –
Что снится рыбе?
Первый гром
Бросая дом,
По ком звонят колокола
Тогда, по ком?
Что это – погребальный звон
Иль благовест –
Доносится со всех сторон,
Из разных мест?
Иль голос высшего суда
В ушах звенит,
Или звонят они, когда
Свобода спит,
Или беда похуже той,
И бьют в набат,
Что поднимается войной
На брата брат.
А может, отнят у земли
Последний шанс,
И это крик ее измученных
Пространств?
И не осталось на беду
Ни сил, ни слов,
Чтоб разорвать кольцо
Грядущих катастроф?
Нет, это первая пчела
И первый гром.
И вышли мы из-за стола,
И вышли мы из-за стола,
Покинув дом.
* * *
На всем пространстве движущихся дней.
Не объясняй поспешности ухода
Со стадиона жизни в мир теней.
Исчезнет смысл потерь и ожиданий,
Не будет ни сегодня, ни вчера,
И станут ярче дни воспоминаний
И сказочнее сны и вечера.
Замрут века. В одном сомненья нету –
В день Бабочки в созвездии Жука
Появится звезда или планета,
Или в молитве новая строка.
* * *
Окончен подвиг трудовой.
Куплю я в кассе трансагентства
Билет на станцию Покой.
Не знаю, сколько суток ехать
Или лететь часов туда,
Но расстоянье не помеха,
А деньги все равно вода.
Да что там, люди тратят тыщи
На рейс в Манилу и Сидней,
Чего-то ждут, кого-то ищут
В краях за тридевять морей.
Какие города и веси
Зовут в объятья нас порой!
Но как ни рыпайся – мир тесен
И тот же свод над головой.
Приходит час, когда спадает
Цветная пленка с глаз твоих,
И все пространство заполняет
Лишь ровный черно-белый штрих.
* * *
Он сидел и смотрел то в окно, то в трюмо,
Между прочим, премного талантливым был,
Но лежал на кушетке и трубку курил.
Иногда он садился за свой клавесин
И носился по клавишам, что было сил,
И какие-то ноты в тетрадку писал,
Говоря, что сам Гайдн его уважал.
Ты, Рамо, говорил, настоящий талант,
Только жаль, что бездельник и дилетант.
* * *
Приоткроется тайная жизнь, и прозрачною станет стена,
И дом обезглавленный, и дальней дороги изгиб,
И тень от скалы, Прометей под которой погиб,
И белые карлики, Гончие псы, и порог
Домашний, с которого так я сойти и не смог.
Но вижу серебряный свет убегающих вдаль тополей,
И что-то еще в металлическом блеске дверей,
В темнеющих гроздях-глазах виноградной лозы,
Прикованных призраком лунной морской полосы,
Где умный дельфин провожает ликующий зверь-пароход,
Луна раздвигает пространство, и время течет,
И наши фигурки щебечут и тонут вдали…
Вот так улетаем мы прочь в эту лунную ночь от земли.
Марш бывших энтузиастов
Мы не того хотели.
Мы не о том мечтали,
А все-таки приятно,
Хотя и непонятно,
Зачем так рвались к цели,
Ведь не о том мечтали
И не того хотели.
Но не судите строго,
Что мы шагали вместе
С вождями, но без Бога,
На каторгу, но с песней.
И не случись инсульта
Или больничной койки –
Не выдержали б культа,
Сломались в перестройке.
Хотеть добра не вредно,
Шагать вперед не плохо,
К сияющим вершинам
Не привела эпоха.
Но, чтоб свершилось чудо,
Поможет нам Всевышний,
И мы опять вернемся
Туда, откуда вышли.
Натюрморт
Собрались в пустынном месте
И беседуют друг с другом
О незримых превращеньях:
Дерева – в сыпучий камень,
Камня – в сердце человека,
Человека – в мозг машины,
Блеск металла, звон стекла.
Лиц не видно, слов не слышно…
Только – формы без движенья,
Числа, линии, квадраты.
Шелест древнего ореха
И беззвучный смех орла.
* * *
И стал оленем.
Хотел дотянуться до облаков –
И стал деревом.
Двигался к горизонту –
И стал точкой зрения.
А когда убрали соблазны,
Взял и умер.
∙