Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2009
Большая ретроспектива Ильи и Эмилии Кабаковых, приуроченная к 75-летнему юбилею художника, стала событием ушедшего года. Неожиданный проект состоял из нескольких впервые представленных в России инсталляций: “Альтернативная история искусств”, “Ворота”, “Жизнь мух”, “Туалет” и “Игра в теннис”, – демонстрировавшихся на трех московских площадках.
Ретроспективу мастера, которого в Москве ждали двадцать лет, “поделили” между собой классический музей (ГМИИ им. А.С. Пушкина) и два центра современного искусства: “Винзавод” и “Гараж” (последний, кстати, оформился на культурной карте столицы незадолго до выставки Кабакова). Правда, сам основатель “московского концептуализма” и его давний соавтор – жена Эмилия предпочитают избегать слова “ретроспектива”, поскольку жизнь продолжается – процесс, в том числе и творческий, не остановился, следовательно, итоги подводить рано.
Тем не менее для Москвы нынешний проект – способ увидеть малоизвестного Кабакова. Хотя и считается, что с 2000 года художник начал активно выставляться в России, его творчество после эмиграции из Советского Союза в 1987-м здесь знают плохо. А между тем Илья Кабаков стал гордостью ведущих музейных собраний мира и укрепился на престижных выставочных площадках, среди которых парижский Центр Помпиду, нью-йоркский Музей современного искусства, кельнский Кунстхалле, а также Венецианская биеннале и Кассельская выставка Документа. При этом он оказывается сегодня не просто самым дорогим русским художником, но именно востребованным художником мирового класса. Чему доказательством могут служить награды, полученные от датского, немецкого и швейцарского музеев, титул кавалера Ордена искусств и литературы от французского министерства культуры, ученая степень доктора философии и теории тотальной инсталляции, присвоенная художнику в Швейцарии, а кроме того японская императорская премия в номинации “Скульптура”, нашедшая своего лауреата накануне московской выставки.
Впрочем, взгляд во вчера, который предложили организаторы последней ретроспективы Ильи Кабакова, – лишь повод заглянуть в завтра. Что для мастера мистификаций и игры – дело привычное, как – можно предположить – и работа с сослагательным наклонением.
Инсталляция “Альтернативная история искусства” и явилась размышлением на тему “Что было бы, если бы?..”. Если бы соцреализм и авангард, определившие российскую культуру в XX веке, были бы примирены.
В экспликациях разворачиваются истории трех вымышленных художников: Шарля Розенталя, Ильи Кабакова и Игоря Спивака. Шарль Розенталь – художник начала прошлого века – стал заочно Учителем для Ильи Кабакова (который не является прямым отражением автора инсталляции). А сам Илья Кабаков задал мотив серии работ Игоря Спивака, творившего уже в 90-е. Художники разных поколений, они тем не менее неизменно обращаются к теме советского вымысла и в своих работах сталкивают его с советской реальностью. Так – концептуально – форма раскрывает содержание. Как пояснили свою идею Илья и Эмилия Кабаковы, первый из их героев верит в утопию, второй – уже не верит, а третий ее вспоминает.
Шарль Розенталь – прародитель формы. Увидев впервые его репродукции, Кабаков-персонаж понял, что можно “соединить действительность и абстракцию”.
В работах Розенталя, датированных 1920-ми годами, советский быт, как и праздник, – это солнечная сказка, обитель непреложных истин, существующая лишь в искусстве. Здесь концептуализм пересекается с соц-артом, для которого важно развенчание советских мифов, советского менталитета, развенчание, замешанное на глубокой иронии и внутреннем протесте. “В Третьяковской галерее”, “На Красной площади парад”, “Встреча агрономов”: вдохновенные лица обращены к свету, взгляды устремлены в будущее, и никто из этих счастливых людей как будто не замечает черную рамку, сдавливающую их зыбкий мирок, сокращающую пространство живого. В творчестве Розенталя есть серия работ, где рисунок на белом холсте выполнен тонкими, едва различимыми контурными линиями, а рамка – широкой темной полосой: весьма похоже мрак тотального подавления плотной завесой надвигается на солнце – источник жизни. Между тем за пределами картины – белый холст. По сути, яркий небесный свет надежды.
Действительного автора этих работ, Илью Кабакова, часто называют продолжателем линии “маленького человека” в русском искусстве. На вопрос “В чем величие ваших персонажей?” художник отвечает: “В их человечности”. Человечность “маленького человека” как раз и порождает надежду.
Главная серия работ вымышленного Ильи Кабакова относится к 1971-1972 годам. В экспликации предлагается название: “Если бы Ш. Розенталь жил в 70-е в России…”.
В этой части экспозиции черный цвет, который явно преобладает, символизирует смутную, тягостную реальность. Давление, которое приносит этот цвет, в творчестве Кабакова усиливается. Черный дискредитирует те образы реальности, что изображены на холсте, низводя их до ничтожности, однако цветные блики на полотне подобно бабочкам напоминают о чем-то прекрасном. Выразительнее других атмосферу передает картина “На скотном дворе”, где тема смерти выражена гиперболой: гладкая черная полоса разрезает буколическую корову – живую, белую, теплую. В заключительном цикле работ, посвященном памяти Учителя, белый цвет по-прежнему оказывает сопротивление, но мгла заполняет всю поверхность и глубину картин: “Черное и белое I, II”, “Смутная картина I, II”.
Продолжением черного фона в залах Ш. Розенталя и И. Кабакова становится черная одежда смотрителей, сидящих на черных стульях. В таком депрессивном антураже лишь цветные фрагменты картин да фигуры посетителей приносят облегчение, оставаясь яркими кадрами в проекторе сознания.
Игорь Спивак, по легенде, младший из представленных художников, также обращается к советскому периоду. Большинство его работ монохромны, как старые фотокарточки. Сквозь красно-коричневый колорит прорывается белый цвет, с которым в пространство картины входит сюжет. Красный у Спивака несет смысловую нагрузку черного у его предшественников. Он становится символом давления системы на человека. Красный здесь настолько избыточен (он, кроме того, выражает жажду власти и борьбы), что необходимости в черном просто нет.
В какой-то мере продолжает мысль “Альтернативной истории искусств” и завершающая “гаражную” экспозицию инсталляция “Красный вагон”. С одной стороны, она намекает на связь времен, прежде всего внутри одного сознания. К деревянному вагону (правда, без колес – то есть неспособному куда-либо двигаться) примыкают две деревянные лестницы: одна дает возможность подняться в вагон, вторая – уводит от него наверх. С другой стороны, эта инсталляция Ильи Кабакова вновь – о советских мифах и реальности. В вагоне звучит песня о счастье жить и умереть в стране Советов. На стене – все та же традиционная радость достижений, в безоблачном небе парит дирижабль “имени Первого мая”. Впрочем, куда более показательно то, что вход в этот “рай” – не с парадного крыльца, а с “черного хода”.
Выставка в “Гараже” наглядно продемонстрировала основной метод работы Ильи Кабакова – создателя жанра тотальной инсталляции. Такая инсталляция позволяет художнику использовать не только (и даже не столько) предметы, но и выставочное пространство. По мысли самого концептуалиста, окружающее пространство в тотальных инсталляциях значит гораздо больше, чем объекты, которые в нем находятся. В этом случае на результат работает атмосфера. Илья Кабаков тем самым развил идею, заложенную в инсталляции – жанре, открытом авангардистами начала ХХ столетия. Неординарно сочетая тривиальные вещи, художник стремится выявить в них новые смысловые значения, скрытые от обыденного восприятия. Вещь, освобождаясь от своего утилитаризма, приобретает символический характер, а смена контекстов придает пространству иную смысловую нагрузку и значимость. Что как нельзя лучше отражает инсталляция “Туалет”, обосновавшаяся на время выставки на “Винзаводе”. По каким-то причинам в общественном “отхожем месте” поселились люди, между сортирными “дырками” в полу и рядом с ними разместились обеденный стол, диван, книжные полки – и помещение преобразилось. Привнесенный хозяевами уют меняет и отношение зрителей к месту, которое, кроме брезгливости, обычно ничего не вызывает.
На создание атмосферы, прочувствовать которую можно, только включившись, работают все пространственные метафоры Ильи Кабакова: и вагон, и туалет, и знаменитая советская коммунальная квартира, “открытая” миру Кабаковым.
Метод тотальной инсталляции подчинил себе и музейное пространство “Гаража”, расположившегося, кстати, в историческом здании Бахметьевского автобусного парка работы архитектора-конструктивиста Константина Мельникова. Огромный ангар специально для этой выставки был разделен четко продуманными лабиринтами залов. Такое деление, как и оставленный для “Красного вагона” простор, пополняет общее впечатление от экспозиции.
Ради такого – порой неповторимого – впечатления стоит и даже необходимо мистифицировать, создавать фиктивную реальность. Не только разворачивая перед зрителем альтернативную историю искусств, но и воплощая уже сейчас свои “Последние работы”. К циклу с таким названием относится проект “Ворота”, который разместили в ГМИИ имени Пушкина.
Создание произведений, подводящих итог творчеству художника, – это, разумеется, стремление к совершенству, к пику своего движения в общей круговерти Истории. Однако, говоря о последних работах мастера, воплощенных заранее, не отметешь в сторону и предвосхищение завтрашнего дня, которое в них есть. Кто скажет: “Кабаков торопится жить”, – будет неправ, поскольку кабаковские предположения о завтра – это игра. Ведь его ворота, как бы красивы и массивны они ни были, остаются призрачными. Именно такими они предстают на многочисленных холстах, которые дополняют воссозданные в музейном пространстве настоящие ворота. Призрачными они сохраняются в разное время суток.
В солнечном воздухе утренней пастельной серии они – словно пиано “Болеро” Мориса Равеля. Это видение сквозь солнечную дымку полусна, символизирующее нежность и затаенное восторженное ощущение прихода новой жизни.
Днем этих ворот не видно… Слишком поспешны днем мысли, взгляды, шаги.
Вечер укрывает их серым шелком, тем не менее ворота различимы, как изящный иероглиф, обозначающий радость приближения.
Ночью они “испускают свет…”. В масляном варианте изображения очевидны становятся контрасты ночи и этого яркого символа грядущего, каковым и являются врата.
Приоткрытые деревянные ворота ready-made на помосте – это приглашение к диалогу. Шаг навстречу будущему – шаг вверх. Ворота, которые появляются среди “последних работ художника”, – возможность сообщения с “иным пространством”, субъективным будущим художника и абсолютной величиной, измеряющей процент компромисса с совестью – для каждого.
Независимо от того, в чем большой художник черпает вдохновение: в прошлом ли, в будущем ли, – его работы оказываются вневременными и интернациональными. Однако эти общеизвестные слова полностью осознаешь, только “проверив информацию” собственными глазами. То, что Илья Кабаков, центральная фигура и идеолог круга художников-концептуалистов, первым открыл для западных зрителей неведомый им мир коммунального существования советских людей и этот мир оказался западным зрителям близок, кажется удивительным. Однако сегодня в это веришь. Гуляя по выставкам проекта “Альтернативная история искусств и другие проекты”, наполняясь эмоциями публики, понимаешь, что в разных странах люди реагируют на инсталляции Кабакова одинаково. Статус “культового художника” покоряет, однако и он требует проверки. И, надо сказать, такую проверку в московской ретроспективе он проходит.
Даже в том “разряде”, куда относят Илью Кабакова многие искусствоведы, не сомневаешься. “Классика современного искусства” – так характеризуют эту нишу. Вот только само сочетание “классики” и “современного искусства” в голове не укладывается. Тем не менее в ином взгляде, неординарном соединении привычных вещей – сила. Что вновь с успехом доказал Илья Кабаков.
∙