Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2009
Обратил внимание: в статьях о Выставке-ярмарке интеллектуальной литературы non/fiction актуализируется то одна, то другая ее составляющая. То выставка, то ярмарка фигурируют в заголовках. Мне интересны обе – контрастом. В книжной выставке всегда есть что-то амбивалентное. Любая книга – моллюск с обещанием жемчужины в сердцевине. Книгу нельзя посмотреть: не прочтешь – не познаешь. Выставляться же на стенде, строго говоря, могут только обложки – работы соревнующихся художников-оформителей. А также авторы, редакторы, издатели, реже – герои книг (коль скоро речь идет о нон-фикшн). И вот тут-то выставка обращается в ярмарку. С гигантами и лилипутами (многокилограммовое, 900-рублевое парфеновское “Намедни” – и поэтические книжки карманного формата), бродячими актерами (студенты студии МХТ им. Немировича-Данченко, показывающие почтенной публике “Евгения Онегина”), забавами для детей (вместо качелей-каруселей – детские уголки и развешанные по залам в виде облачков финские комиксы).
Не обошлось и без буффонады с политическим привкусом: СМИ сообщили о покушении на первого и последнего президента СССР Михаила Горбачева, который презентовал на Non/fiction собрание своих сочинений. Покушение состояло в том, что поэт и художник Дмитрий Пименов, вооруженный игрушечным пистолетом, взорвал неподалеку от знаменитого гостя петарду, после чего был скручен блюстителями. Как хотите, но личность такого масштаба не заслуживала столь анекдотичного покушения.
На 10-й, юбилейной Non/fiction, как на всякой уважающей себя ярмарке, каждый мог найти свое. Еще за пару недель до открытия приятель-библиофил, недавно перебравшийся в Москву, подбивал: “Через неделю интересная выставка открывается, пошли, сходим. Тредиаковского нового обещали”. – “А как выставка-то называется?” – “Да не помню я… Но Тредиаковского обещали”.
Вот уже который год неофиты спотыкаются о название. Нон-фикшн – и тут же поэзия, беллетристика. Художественная литература и литература в жанрах нон-фикшн представлены на ярмарке примерно поровну – как в добротном книжном магазине. По определению одного из критиков, нон-фикшн – это все, что находится между научной и художественной литературой. А также все, что находится в пределах художественной литературы. Если она интеллектуальная, добавили бы, наверное, основатели выставки-ярмарки – представители компании “Экспо-парк”.
Едва ли устроители первой Non/fiction в 1999 году могли предвидеть, во что вырастет их детище девять лет спустя: 265 издательств, 21 страна-участница. Попасть на ярмарку ныне – вопрос престижа. Среди сотрудников участвующих в ней издательств пригласительные накануне открытия идут нарасхват.
Тогда же, в 99-м, пережившие дефолт издатели, авторы и редакторы отводили душу на профессиональных семинарах по книжному делу и мастер-классах. Четыре десятка издательств, малолюдное собрание посвященных. Выставка местного пользования: больше для выпускающих книги, чем для читающих. Первый московский международный фестиваль поэтов (к организации которого, как и к ярмарке, приложило руку Правительство Москвы) состоялся в том же посткризисном 99-м. Не думаю, что это совпадение. Как заметил на нынешней Non/fiction участник круглого стола “Экономический кризис – расцвет культуры?” издатель Алексей Панайотти, пока людям будет нечем заняться, они начнут читать еще больше. (И писать, видимо, тоже, добавим от себя.)
Действительно, судя по столпотворению в ЦДХ, кризис не отбил у россиян охоты к чтению. Но плотность населения распределялась неравномерно. На презентациях с участием Битова, Рубиной, Парфенова или журналиста Колесникова закладке негде было упасть. Умеренный интерес наблюдался к Мамлееву, повествовавшему о сверх-я и нелинейности времени и представлявшему две новые книги. На выступлении горячих финских поэтов-неофутуристов аудитория зияла пустотами. И напрасно стонал и ревел нечеловеческим голосом Лееви Лехто (внешне чем-то напоминавший Лимонова): остановится на пару секунд пресыщенный литературой посетитель, покачает головой удивленно – и продолжит путешествие между стендами.
Все-таки – ярмарка.
Бытует мнение, что на Non/fiction можно приобрести книги, которых уже не достать в магазинах. Личный опыт свидетельствует об обратном, как минимум в отношении бестселлеров. Новая книга Дины Рубиной “Больно только когда смеюсь” разошлась раньше, чем автор управилась с раздачей автографов у стенда “Эксмо”. Разделили ее судьбу и некоторые другие издания. От гвоздей сезона, презентовавшихся в первые дни ярмарки, к выходным оставались только яркие воспоминания и привкус успеха.
Надо признать, что программа ярмарки, как всегда, была составлена организаторами богато и со вкусом. В семинарах, на круглых столах и презентациях нашли отражение и кризис, и война, и отношения современного человека с богом, и детская, и финская тематика. Но массового посетителя-покупателя, который и является в последние годы главным действующим лицом Non/fiction, тянет к диковинам, к громким именам и головам из телевизора. В этом смысле элитное в своих истоках начинание стало в какой-то мере жертвой собственного успеха. То есть параллельно словно бы существуют две non/fiction: выставка, складывающаяся из высокоинтеллектуальных мероприятий, отраженных в программе, – и ярмарка, живущая по своим стихийным законам, где все умное и по-настоящему интересное происходит одновременно в разных залах и без тебя, а ты в броуновском движении сливаешься с фланирующей толпой, жаждущей зрелищ и бутербродов “Литературного кафе”.
Когда-то в 90-х, впервые оказавшись в столичном книжном магазине, я вышел оттуда потрясенный, так ничего и не купив, не разрешившись от бремени выбора. Сходное ощущение выношу обычно и с ярмарки non/fiction. Словно десятки роскошных блюд проносят мимо тебя, а ты растерянно провожаешь их глазами, не утоляя голода. И на фоне этого почему-то всегда немного чужого пиршества проступает воспоминание.
Самодеятельный “дистрибьютор” в электричке, вроде тех, что челночат по вагонам с носками, авторучками и бытовой химией, продает редкие книги. Цены называет смешные: “Из собраний Государственного музея “Эрмитаж” – Рембрандт, Ван Дейк, Брейгель-старший – тридцать рублей! Биография Шаляпина с фотографиями в двух томах – сорок!” Первая мысль: алкоголик, отцовскую библиотеку за гроши пропивает. Но не все так просто. Когда после двух-трех минут навязчивого “маркетинга” редкий заинтригованный пассажир, клюнув на приманку, пытается подозвать продавца, на него обрушивается отповедь: “Что? Шаляпина – за сорок? Да ты знаешь, сколько он в “Букинисте” стоит? Четыреста! Возьмешь за четыреста? А-а, то-то же. Совсем ни во что книгу не ставят, только на пиво привыкли тратиться”. И торжествующе идет на выход, провожаемый недоуменными взглядами граждан самой читающей страны.
Многолюдье Non/fiction и обличитель из электрички (даже с поправкой на его нецелевую аудиторию) в сознании у меня, признаться, вяжутся плохо. Любим мы все-таки книгу или нет? И что любим больше – книгу или ярмарку? Нет готового ответа, истина где-то между. Между Москвой и Петушками.
∙