Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2009
Очереди в музей изобразительных искусств им. А.С. Пушкина уже никого не удивляют. Столичная публика полюбила живопись и с радостью идет смотреть на работы художников, чьих имен, возможно, никогда не слышала, но теперь, может статься, запомнит. Для подлинных же ценителей и поклонников искусства выставки Пушкинского — настоящие подарки, которые музей преподносит один за другим. Этой осенью таким приятным сюрпризом стала экспозиция ранних немецких экспрессионистов, входивших в группу “Мост”. Выставка условно приурочена к столетию группы, образовавшейся в 1905 году. Основой экспозиции (около ста тридцати работ), представленной в Москве, стала коллекция берлинского музея “Брюкке”, где собрано огромное наследие немецкой экспрессионистской живописи.
Гертруда Стайн утверждала, что любое произведение реалистично, несет в себе реализм в классическом понимании слова. Но форму этот реализм может принимать совершенно особенную, отличную от того детального воспроизведения реальности, которое было свойственно искусству середины XIX века и к которому мы привыкли. Возникает, таким образом, понятие “внутреннего” реализма, реализма эмоций. Для того же чтобы его наглядно воплотить, необходимы абсолютно новые формы. Однако еще до того, как Гертруда Стайн выдвинула подобную теорию, искусство сделало шаг в сторону эмоции и впечатления, страсти и абстракции, оно отошло от социума, чтобы проникнуть во внутренний мир человека, вывернуть его наизнанку и показать, иногда иронично, иногда с жестокостью, вселенную, которую представляет собой отдельно взятый человек. Экспрессионизм как явление стал одним из самых ярких течений в искусстве XX века, возможно, потому что апеллировал к эмоции как к силе, которая управляет человеком. Страх, страсть, безумие, радость, граничащая с дикостью, – все это нарушает привычный ход жизни и делает человека беззащитным перед обстоятельствами. Такое влияние не может не будоражить воображение художника.
Экспрессия, в отличие от импрессии, несет в себе некую негативную, разрушительную семантику. Тем не менее стоит разобраться в том, что именно пытается сокрушить экспрессионизм. Эрнст Людвиг Кирхнер в своем известном манифесте, излагая программу группы “Мост”, написал: “…хотим развязать себе руки и обрести свободу, вопреки все еще процветающим старым силам. Мы примем каждого, кто непосредственно и без фальши станет выражать то, что побуждает его к творчеству”. “Мостовцы” не бунтуют против лжи, не призывают к революции, а скорее говорят о том, что самое главное в человеке – это он сам, его желание, его свобода. Человек и его подсознание – то, что он прячет, становятся полем для свершения творческого акта. Важно открыть в себе тайное, запечатанное общественными нормами, сломать барьеры, выстроенные историей, культурой и политикой.
Парадоксально: родиной экспрессионизма стала Германия, стереотипно ассоциирующаяся с нацией бюргеров – расчетливых, сверхсобранных аккуратистов. Именно эта страна и ее “дочки”, Австрия и Чехия, оказались центрами экспрессионизма. В некий момент национальное сознание претерпевает качественные перемены, как будто доходит до своеобразной точки кипения, чтобы взорваться десятками гениев в разных областях культуры: Фридрих Ницше и Франц Кафка в литературе, Рихард Вагнер, Арнольд Шёнберг и Антон Веберн в музыке, Фридрих Вильгельм Мурнау и Фриц Ланг в кинематографе, Эрнст Кирхнер, Эрих Хеккель, Отто Мюллер, Фриц Блейль и Карл Шмидт-Роттлуф в изобразительном искусстве.
Этих художников объединили идеи, которые позже провозгласят постулатами экспрессионизма. Все эти живописцы в той или иной степени чувствовали драматическую связь с действительной жизнью и искренно ее изображали. Часто к их произведениям применяют определение “болезненное”… восприятие или видение. Но это, вероятнее, не “болезнь”, а чувственный максимализм, который возводится в высочайшую степень, без какого-либо усреднения. Художники группы “Мост”, как отмечают многие искусствоведы, часто повторяли друг друга в своих работах: порой очень сложно различить почерки авторов, особенно если речь идет о раннем этапе существования мастерской. К счастью, организаторы выставки в Пушкинском сумели расположить полотна таким образом, что зритель видел различающиеся по эмоциональной палитре картины как в рамках творчества отдельного человека, так и в пределах всей группы.
Особенно впечатляющим выглядит контраст между работами Отто Мюллера и Эриха Хеккеля. Мюллеровские полотна “Влюбленная у садовой ограды” (1916), “Лежащая обнаженная в дюнах” (1923), “Две купальщицы” (1921) написаны в теплых, почти пастельных тонах (розовый, желтый). Для поверхностного взгляда его картины – идиллические истории: женщина томно лежит в песках, парочка прислонилась к зеленой ограде. Однако стоит присмотреться – и вдруг замечаешь, как одинока женщина в дюнах, как контрастирует ее нагое, почти плоское тело с такой же плоской природой. Мюллер часто играет с плоскостями, проводит резкие перпендикуляры, иногда не слишком заметные, зато неизменно рождающие визуальный резонанс. Человек в мире Мюллера включен в природу, однако не может слиться с ней окончательно, всегда остается один. Сам художник писал: “Я глубоко несчастен и лихорадочно работаю, чтобы не думать о своем одиночестве”.
Меланхолии Мюллера, его печальным длинным линиям противопоставлены многоцветные, резкие, короткие мазки полотен Хеккеля, располагающихся рядом: “Сидящий ребенок” (1906), “Сияющий день” (1906). Последняя работа – это дистиллированная эмоция, субъективизм, возведенный в миллионную степень, доходящий до полной абстракции. Нет ни пейзажа, ни какого-либо объекта реальной жизни, есть то, что художник чувствует, – цвет. Перекрещивающиеся мазки разнообразных цветов создают настроение “сияния”. Таков “внутренний” реализм человека, способного визуализировать то, что невозможно пощупать руками, – радость, счастье, абсолютный позитив.
Совершенно иное ощущение приносят полотна Карла Шмидта-Роттлуфа “Открытие шлюза плотины” (1910), “Девушка перед зеркалом” (1915), “Винный погребок” (1913). Здесь тоже яркий, сверхинтенсивный цвет, но в другой, более тяжелой гамме, в угнетающем сочетании. В его картинах, безусловно, как и во многих работах ранних экспрессионистов, можно проследить прямое влияние Сезанна, Матисса как в техническом, так и в содержательном аспектах, однако в них ощущается более прочная связь чувственного мира с реальным. Это выражается в необычных для замыленного глаза перспективах (у Карла Шмидта-Роттлуфа, к слову, все пропорции изменены вопреки науке и классическим канонам изобразительного искусства), в черных жирных обводках, в нарочито ломаных коротких линиях или в цвете. Любой факт реальности у экспрессионистов показан через призму интуиции, подсознания, которое зачастую искажает любые пропорции. Как, например, у Мунка, которого “мостовцы” активно приглашали в группу, в “Крике”: весь пейзаж подчинен физическому действию, линии горизонта повторяют изгибы рта человека. Человек у экспрессионистов не просто занимает какую-либо позицию, он становится тождественен окружающему пространству, действительность – только продолжение человека, она подчинена и вписана в его эмоциональный фон.
Максимализм экспрессионистов выражается не только в содержательном смысле и общих изобразительных средствах, но и в технике, материалах, с которыми они работали и которые требовали приложения физической силы. В начале XX века популярной становится ксилография – гравюра по дереву. (Известный манифест “Моста” вырезан Кирхнером на деревянной доске.) Гравюра становится одной из ярких примет творческой группы “Мост” и всего экспрессионизма. Интересно, как эта техника используется разными мастерами с прямо противоположными целями. Для Тулуз-Лотрека, например, оттиск – воплощение тиражированности, стилистической легкости, свойственной его тематике. Для “Моста” тираж не важен (зачастую их гравюры печатались в единственном экземпляре). Куда значимее, особенно для Кирхнера, оказываются грубость, физический импульс, с помощью которых гравюра рождается, а потом множится на пресс-станке. В творчестве Кирхнера очевидно влияние средневековья, работ Дюрера, “варварства”, которое художник преобразует и вплетает в свое произведение.
“Мост” оказался настоящим мостом между прошлым, которое немецкие экспрессионисты радикально отчитывали, и будущим, которое стало их отражением. Художники выстроили железобетонное основание для нового искусства, освободившись от традиционных рамок и полностью отдавшись дионисийскому началу.
Как развивающаяся параллельно в то же время теория психоанализа Фрейда, экспрессионизм открыл человека для человека со всем спектром чувств: от уничтожающей агрессии до всепоглощающей радости. Экспрессионизм во главе с живописцами, чьи работы были представлены в Пушкинском музее, явился базой для развития культуры XX столетия, одним из важнейших звеньев в исторической цепочке, без которого немыслимы сюрреализм и экзистенциализм, модернизм и постмодернизм. Вписавшись в один ряд с импрессионизмом, фовизмом, футуризмом, с творчеством Сезанна и Ван Гога, это течение стало философией новейшего времени, которую исповедуют уже несколько поколений художников и без которой лицо современного искусства было бы совсем другим.
∙