Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2008
Ни для кого не секрет, чтобы создать нечто новое в искусстве, нужно разрушить старое. Еще великий теоретик литературы Юрий Тынянов провозгласил закон, согласно которому искусство развивается не по принципу преемственности (“Вот возьму и сделаю, как у Толстого”), который привел бы к бесконечному застою, а именно по принципу отталкивания (“Сбросим Пушкина с корабля современности!”). Но можно сломать традицию – и тогда получится новая традиция, новое течение или направление в искусстве; а можно сломать табуретку, стул или дверь – и тогда, судя по всему, получится то, что называется “современным искусством”. По крайней мере так именовалось то, что демонстрировалось зрителям на прошедшей летом Первой биеннале современного искусства “Стой! Кто идет?” (говорящее название!). От десятка выставок на нескольких площадках Москвы сложилось единое впечатление: российское современное искусство, похоже, запуталось в понятиях и вместо традиции сломало табуретку. На которой сидит.
О кризисе самоопределения, впрочем, смутно было заявлено еще в названии биеннале “Стой! Кто идет?”, при помощи которого организаторам мыслилось представить “племя молодое, незнакомое” публике и помочь вписать современное искусство в современный же дискурс, а одновременно остановиться и подумать: кто идет в его авангарде и, главное, что это такое? Вот тут-то и вышла заминочка. Дело в том, что с контркультурой давно все ясно, с авангардом – давно определено, даже постпостмодернизм сегодня не является такой детонационной загадкой, каковой предстает словосочетание “современное искусство”. Является ли оно единым течением? Откуда отсчитывать современность? Какому искусству оно себя противопоставляет? И что здесь важнее: современность или же искусство?
Вероятно, при помощи названия организаторы выставки будто сказали нам: современное искусство неопределенно – ему самому суждено определить время, в котором мы живем, задать его координаты и отложить по оси гениальности. Но большинство работ на прошедшей биеннале пытались переложить это бремя определения на зрителей. Так, о потере и, соответственно, о мучительных поисках идентичности говорил и проект “Собери своего президента”, который смогли оценить посетившие Государственный центр современного искусства (ГЦСИ) по призыву группы “Конструктор”. Аудитории на выставке предлагалось составить портрет идеального президента из частей лиц глав государств и культовых персонажей ХХ века. Своеобразный микс из Гитлера, Клинтона и Микки Мауса вновь заставил вспомнить, что живем мы в мире постмодерна, где с определениями действительно туго, а истины как таковой и вообще нет. Или же есть?
Вадим и Ирина Грабковы не стали покушаться на президента, а преподнесли огромный пиксель-портрет Александра Солженицына. Так совпало, что именно во время проведения биеннале Александра Исаевича не стало, и этот вроде шуточный экспонат приобрел совершенно иное звучание. Время скоротечно и жестоко – да, но что в нем важнее: предмет (художник) или метод (пиксели)? И при вычитании предмета чему будет равна сила искусства?
Сравнить определенные физические величины был призван и проект “Яблоки падают одновременно в разных садах” (куратор Анна Зайцева), который показали в Центре современного искусства “Винзавод”. Здесь были представлены работы разных поколений современных художников. Но, по сути, это была попытка раздробить современность на части и наконец решить, кто современнее. Интересно, что честь представить новое поколение выпала “отцам”, то есть тем художникам, которые уже нашли себе место в современном дискурсе. Так, известный концептуалист Юрий Альберт показал в двух залах RIGroup работы своих сверстников – Вадима Захарова, Виктора Скерсиса, группы “Гнездо”, – сделанные в период их бурной молодости, что снова несколько сбило стрелки на шкале временного определения современного искусства. Получается, что это просто искусство молодых?
Вдоволь наигравшись со временем, многие группы художников обратились к пространству.
Так, огромный проект в Центре современного искусства на Покровке был призван определить нашу современность именно через километры. Время эмигрантов. Контуры государств, составленные из незамысловатых бытовых предметов – гвоздей или лопаты, документы с фотографиями и личными делами, спрятанные в стеклянных банках, вся глупость и условность границ и очередной провал попытки самоопределения.
Незамысловатые коллажи из газет и цветной бумаги в зале напротив напомнили мне первые коллажи футуристов, которые в это же время можно было посмотреть в ГМИИ им. Пушкина на шикарной выставке, посвященной зарождению итальянского футуризма. Сравнение привело к печальным выводам. Если в начале прошлого столетия мы смогли дать отпор итальянцам и показать свое “футуро”, о котором сейчас спорят миллионы, то, боюсь, в начале ХХI века, когда нужно бы показать всем наше “модерно”, счет – не в нашу пользу. Знаменитая венецианская биеннале современного искусства обгоняет новорожденную московскую не только по возрасту. В попытках самоопределения здесь, как показала выставка, совсем забыли о главном – об искусстве.
По очередной случайности одновременно с московской биеннале в ЦДХ прошла блистательная ретроспектива Эрвина Вурма. Экспонатам Вурма тоже не чужды саморефлексия и поиски идентичности, так как, судя по всему, это все же диагноз времени. Но у Вурма сами вещи пытаются задаться вечными вопросами. Так, огромный белый дом произносит длинную и нудную, но полную здорового авторского цинизма и самоиронии лекцию о кризисе самоидентификации: кто же он на самом деле – дом или произведение искусства? (Читай в переводе на русский: “тварь дрожащая или право имею”?) Дом приходит к выводу, что для начала ему стоит похудеть. А новому поколению современных художников стоило бы поучиться у разговаривающего австрийского дома самоиронии и чувству прекрасного. Быть может, тогда следующая биеннале будет выглядеть несколько иначе.
∙