(Книга о вкусной и нездоровой пище)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2007
Михаил Генделев. Книга о вкусной и нездоровой пище,
или Еда русских в Израиле:
Ученые записки “Общества чистых тарелок”. – М.: Время, 2006.
Вообразите себе учебник сопромата или двухтомник матанализа, который гонится таким примерно вот макар-макарычем.
Рекомендую, задумайтесь (даже представительницы прекрасного пола и неопределившиеся), какую большую (блин, не охватишь) роль в алгебре (плебейской, скажем прямо так, утехе недоучек) играют (Коперник, Галилей, Иегуда Меир) теоремы, решающие вопрос о том, сколько решений (вообще-то да) имеет та или другая система алгебраических уравнений. Бех-хайяй – чтоб я так жил. Не верите? Пример. Немедленно же приведу. Такова, буквально, основная теорема алгебры (увы, и вновь поживы нищих духом), утверждающая, что многочлен n-й степени всегда имеет ровно n корней (считая с их кратностями). Ага.
Теперь запомните навечно, бэ’вакаша (пожалуйста): точно так и в нашей благородной (где синий орел и форель золотая) теории дифференциальных уравнений (уравнений, уравнений – знаю, что говорю, зарубите, где можете, товарищи по алии) важным теоретическим вопросом является вопрос (пишите, девушка, и вы, курсант Фигнер, потом проверю, бэ’тах – конечно) о том, насколько много решений имеет дифференциальное уравнение. И хумус с фалафелем.
Стоп! Черту здесь не подводим (ни фига!) – это начало лекции, студент! Только начало.
Вообразили? Легко? И сразу поняли, что метод изложения (подход-напор) вовсе не заточен для понимания собственно предмета – матана или сопромата, а исключительно и только для наслаждения личностью академика. Именно так. На современном педагогическом жаргоне подобное шекспироведение зовется авторским учебником. Как вариант – справочником. Как вариант – поваренной книгой. Да. “Книга о вкусной и нездоровой пище, или Еда русских в Израиле: Ученые записки “Общества чистых тарелок” – это такой учебник грамматики, в котором все примеры на одно слово. Исключительно. Именительный падеж – Генделев, родительный – Генделева, дательный – Генделеву, винительный… творительный… ну в самом крайнем случае еще на два других… предложный – о Михаиле Самуэльевиче, что внешне и по сути тот же Генделев, только в профиль. В общем, гарантирую, вы его очень хорошо рассмотрите, поэта и фудпроцессора, и так, и сяк, и вполоборота. Не скажу, что зрелище неаппетитное. Скорее наоборот, есть образ. Образ есть. Другое дело, что погружение в него немного утомляет. Все-таки 24 печатных листа разновременных статей на одну и ту же тему одного и того же автора.. Гарнитурой Баскревиль Ц. Даже 24 и 4 десятых. С прицепом. Что-то вроде сборника “Зе бест…” какого-нибудь заслуженного блюзового Слима Фета, с легкой досадой вынуждающего констатировать – м-да, все хиты, однако, с восходящего пятьдесят третьего по нисходящий шестьдесят восьмой натурально в одной тональности – E (ми то есть). I, me, me, mine.
Руки по швам. Запомнить. Всякие два решения (и без мой команды не стрелять) с одинаковыми начальными условиями (ну что там за улыбочка на задней парте? Фигнер, побрею и зарежу одним движением, в виду имейте) совпадают на общей части их интервалов определения. Б’этах – конечно, если уравнение линейно, то есть (посколь уже бэсэ’дер – все хоккей) многочлен f имеет степень 1, то для любых начальных значений (а теперь пошли, пошли, дружно и с песней) существует решение, определенное на всем (жевузанпри) интервале (не жалею, не зову, не плачу) q1 < t < q2. И гнется швед, поскольку пальчики оближешь.
Термех – по методу “иерусалим не копенгаген”. Не уважает? Есть чуть- чуть. Но кто сказал, что человеческий документ – это исключительно воспоминания пасынка, отредактированные отчимом? Философия для жженья всех сердец во всех местах. И на всех языках. Отнюдь нет. Очень личная и трудновоспроизводимая на хинди и тайском коллекция автобусных билетов или почтовых квитанций (с комментариями автора – х’эшув (це важно!) не менее красноречива. Или вот набор вырезок из кулинарного отдела журналов “Работница”, “Крестьянка”, “Кругозор”. Трудов Молоховец, Похлебкина, Шарля де Костера и Ярослава Гашека. Чем не повод рассказать о себе? Начав, что нетрадиционно (изюминка) для наших резко континентальных просторов, с супов холодных, зато уж закругляясь строго по канону (посошок) – опохмелителями. “Слезами комсомолки” поверх бессмертных “Устриц прерий”. И получается вполне достойно о Михаиле Самуэльевиче. Генделевым, Генделеву, Генделев. Таким, каким он хочет, чтобы его увидели (с котом и без кота) мы, читатели журналов “Футбол-Хоккей”, “Плейбой” и “Домовой” – люди, стихов не разумеющие. Есть образ. Есть.
Для разумеющих стихи (читателей, советчиков, врачей) другая книга того же, впрочем, издательства. “Из русской поэзии. Стихотворения и поэмы: 2004-2005” (М.: Время, 2006). Здесь Генделев нам предстает таким, каким хотел бы быть перед Богом. Но мы ведь не об этом. Мы здесь о мыслеформе Генделева, Генделеву, Генделевым на фоне холодильника “Чинар-7М”. Она прекрасна. Красива и бесконечно влюблена в саму себя, как Лада Дэнс, Андрей Малахов и автор предисловия – артист с гитарой Макаревич.
Ох’эль, что, в общем, ма ше ешь, оказывается (один стажер, я вижу, просекает, а вот за вас мне стыдно, Фигнер), что каждое дифференциальное уравнение (раз, раз – и в дамки) имеет континуальное множество решений (я на пароходе “Маяковский”, а в душе Есенина березки), и потому приходится ставить вопрос не о числе решений, а о том, как (стоять, бояться, дама! красный свет, а вы с ребенком) можно описать совокупность всех решений данного дифференциального уравнения. Бэ’вакаша, спасибо то есть. Ответ на этот вопрос (и с полпинка, коллега) дает теорема существования и единственности, которая (товарищ Сталин, вы большой ученый, но, мля, беда, обед вот-вот, прощаю то есть) приводится здесь без доказательства. Не то что в худосочной алгебре (запомните, бойцы) – науке малохольных. Але! И оп.
Ага. Таким манер-манерычем. Но прочитать советую. И настоятельно. Только частями. Маленькими. Главку за главкой. Так, собственно, и было задумано. Для смеха. По одной в месяц. Но все целиком. Даже если вы и не собираетесь овладеть простецкой техникой приготовления свекольника “Народного” (стр. 76: “Сварить яблочный компот без сахара. Сварить мангольд в лимонном соке…”), почитать надо непременно до конца. Потрудиться. Потому что наградой вам будет ответ на главный вопрос столетия. В прошлом, как известно, народы беспокоил вопрос еврейский. Но он снялся благодаря стремительным действиям двух разных армий. Красной и ЦАХАЛа. Ушел совсем. Но после себя оставил мелкий, но в то же время острый – вопрос кошерный. Так вот, поваренная книга Михаила Самуэльевича Генделева его снимает. Последний, так сказать, проклятый. Изящно, как некогда “Золотой теленок” Ильфа и Петрова снял первый, старший по званию. Что же наглядно нам демонстрирует поэт своими кулинарными двадцать четыре и четыре? Одно простое обстоятельство – кошерное есть, есть, конечно, есть, куда бы ему деться. А вот кошерного вопроса нет. Потому… Потому что можно все. В смысле хавчика, конечно. Ну да. И это возвышает.
Владислав ПОЛЯКОВСКИЙ