Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2007
Грузинский фестиваль “Мзиури” (что в переводе значит “Солнечный”) проходит ежегодно в Тбилиси, начиная с 2000 года. Название “Мзиури” носит и большой парк в центре Тбилиси, в котором проходит фестиваль. Идея создания этого парка принадлежит известному грузинскому писателю Нодару Думбадзе. Он похоронен в этом парке, и там же воздвигнуты памятники его литературным персонажам. Одним из организаторов фестиваля “Мзиури” является фонд имени Нодара Думбадзе. Финансовую поддержку форума осуществляет мэрия города Тбилиси, а также частные фирмы.
В течение трех дней каждый вечер на открытой площадке идут непрерывные чтения и устраиваются перформансы. После основной программы включается свободный микрофон. Молодые авторы получают возможность высказаться. Под эгидой фестиваля издаются маленькие сборники самых разных авторов. Эти книги за небольшую цену продаются в дни форума, что помогает популяризации поэзии. Фестиваль включает рок-концерты и кинопоказы молодых режиссеров. По всему парку также размещаются работы художников и фотографов.
Девиз фестиваля – “Искусство без границ”. Организаторы стремятся как можно шире представить современную поэзию да и искусство в целом. Каждый, кто гуляет по парку, становится слушателем; рядом с известными поэтами свои стихи читают дебютанты. Некоторые акции направлены на то, чтобы познакомить с современным искусством провинции Грузии. Так, к примеру, в октябре 2000 года была проведена необычная выездная арт-акция фестиваля “Мзиури” под названием “Поезд”. Поэты, музыканты и художники неделю жили в поезде. Состав шел из Тбилиси в Батуми, останавливаясь в разных городах: Гори, Кутаиси, Самтредиа, Озургети и т.д. На открытой площадке вагона была сооружена сцена, где проводились поэтические чтения и концерты во время остановок. В этом году есть намерение повторить удавшийся проект. Фестиваль, кроме всего прочего, нацелен на укрепление культурных связей между поэтами и артистами ближнего зарубежья, в том числе и с Россией.
Георги ЛОБЖАНИДЗЕ
Родился в 1974 году в Хашури. Окончил факультет востоковедения Тбилисского университета и аспирантуру по истории религии и мистики на факультете теологии Тегеранского университета (Иран). Защитил диссертацию по теме “Иисус и Мария в Коране”. Автор трех книг стихов. Перевел на грузинский язык Коран и стихи многих арабских и персидских класических поэтов. Работает преподавателем арабского языка и литературы в Тбилисском университете, руководит центром изучения исламской культуры при “Кавказском доме”.
Лотосовый колокольчик
Полюбуйтесь только —
Как походит она на полную луну!
Как идет к ней,
Как ее красит
Дрожь созревшей, взбесившейся плоти.
Как в себе расцветает бесстыдно,
Лотосу подобно,
Вынырнувшему из болота,
Тело ее во всеобщей вьющейся тьме.
Как любил я старую свою возлюбленную,
Как безмолвно качался
Меж видимым и невидимым,
Колотясь в самого себя, как в клетку,
Вспархивала душа
И вгоняла в дрожь оболочку плоти.
И всю ночь звенели колокольчики…
Господи, благослови старую мою возлюбленную,
Наполни ее до краев, расцвети еще пуще,
Выплесни из берегов, позволь ей вытечь
Тестом, оставленным без присмотра,
Тестом не годным для выпечки,
Тестом недозамешенным.
Я сам замесил бы ее,
Не оставляя ни на секунду,
Чтобы печь и печь ее в печи страсти.
Господи, благослови старую мою возлюбленную,
Этот лотос, вынырнувший из болота,
Бело бьющийся во всеобщей темени,
Так растолстевшую теперь,
Сделай ее еще толще,
Изуродуй,
Чтоб ни один смертный не пожелал ее,
Не взглянул, не коснулся, не поцеловал, не приласкал.
Пусть она тысячу лет болтается в этом мире,
С вечно заведенной, кипящей плотью,
Дрожащая от страсти,
Как лотосовый
Колокольчик —
Вызревшая до времени,
Перетекающая через край,
Вылепленная из теста…
Перевод Ирины ЕРМАКОВОЙ
Родился в 1957 году в Тбилиси. Поэт, прозаик, эссеист. Автор нескольких книг стихов (“Разговор во тьме” и др.), сборника статей, эссе и бесед “Разрушение иллюзий”, посвященного как отечественным, так и зарубежным писателям XIX-XX вв. Лауреат литературных премий “Саба”, “Пенмарафон” и многих других.
Так закончилась игра в карты
при лунном свете
Мальчик, иди домой,
Чего тебе здесь слоняться, в кварталах, набитых эхом,
Где торчат унылые сутенеры
И, засунув руки в карманы, насвистывают старые песни.
Мальчик, иди домой, очень тебя прошу,
Позавчера здесь убили человека и отшвырнули,
Словно вернули туда, откуда он в эту жизнь заявился.
Так закончилась игра в карты при лунном свете,
И крапленые листья карт разнес ветер,
Как сожаление об убитом…
Мальчик, иди домой,
Если, конечно, есть у тебя дом,
А если — нет,
Если весь этот мир тебе — дом родной,
Тогда — что поделаешь,
Остановись на мосту, посмотри сверху на Мтквари,
Как переполнены воды костями блудных сынов,
Как медленно разворачивает, расстилает длинные волны
Река под мостом.
Что она предрекает тебе? Погребение? Счастье?
И об этом подумай.
Мальчик, иди домой,
Там тебя встретит всесильный дух нищеты
И беспомощность родителей.
Глянь на мир печальными их глазами
И увидишь на мостовой полночи — каменной, мертвой,
Как шуршит твоя же подошва,
Как в зимней стуже или в безмолвном глухом ожидании лета
Прислушиваются — вот! он идет,
Ночь вращается вокруг острия ножа, содрогается вывеска,
Меж деревьев дрожат витрины,
Кандалы ночи надеты на все —
На гастрономы и парикмахерские.
Мальчик, иди…
Здесь уже закончен дневной спектакль, —
Из магазина выбралась крыса
И проскользнула за стекла мужского зала,
Прошмыгнула в огромных стогах волос,
Пронесла на мелких лапках толстое тело
И залезла в заднюю комнату,
Где наткнулась на охваченных похотью парикмахеров,
юношу и девушку,
И узнала о странностях любви.
Иди, мальчик, домой, иди,
Ночь безжалостна, прохожие крестятся,
Воздух стоит стеной, на него доверчиво
Облокачиваются измученные за день,
Но машины не останавливаются здесь.
Куда мчатся в полночь машины?
— На свет.
Куда мчатся в полночь машины?
— Во тьму.
Куда мчатся в полночь машины
И черные, невидимые шоферы?
— В никуда.
Иди, мальчик, домой, иди,
И если нет у тебя ни дома,
Ни родителей, —
Чтобы ждать в полночь стука твоих шагов, —
Сторонись хотя бы этого предместья.
Перевод Ирины ЕРМАКОВОЙ
Полночный город
белых огней залитый зыбким
Светом, на плитах твоих, простершись, вот я,
простертый, лежу с улыбкой.
Город полночный, я и не ведал, что так,
с твоей мостовой пространной,
Вымерзшей, можно глядеть на звезды,
можно глядеть на звезды так странно.
Город полночный, город полночный,
бледных огней залитый зыбким
Светом, на плитах твоих, простершись, вот я,
простертый, лежу с улыбкой.
И непонятно мне, непонятно — Ад предо мной или сад Эдема,
Как же слепяще горят фонарей лампочки —
мостовых диадема,
Как преломилась юность, как пала,
хрупким к земле приникла растеньем,
Как оказался в лоне кромешном ночи —
слепленный из светотени?
Душу зачем тревожило прежде этих холодных огней мерцанье
В час, когда комнату разрывало
света продольными изразцами?
Сам ли хотел, иль это манила тайная сила и предрекла мне —
Долго глядеть из окна, так долго на мостовой покатые камни?
Город полночный, город полночный,
вера в тебя оказалась зыбкой,
Все же на плитах твоих, простершись, вот я,
простертый, лежу с улыбкой.
Плясовая
Как один из прихожан пустился в пляс.
Все к шиповнику направились бегом —
Натянул рассвет багряный балахон.
Лишь у церкви воздух спекся, загустясь, —
Под деревьями рассвет улегся в грязь.
По земле мы стали бить ногой босой,
Как крестьяне, чтобы дол залить росой.
Бабы бедрами громадными трясли,
Отдаваясь деревам, опять в пляс шли.
Мужики, большие скинув пояса,
Ну деревья жаркой пляской истязать.
Лишь у церкви воздух спекся, загустясь, —
Мы к деревьям вышли и вступили в пляс.
Я березу заплясал там над рекой —
Только бабы переполнились тоской.
Над землей тогда ручищами подняв,
Надругавшись, в поле бросили меня.
Лишь у церкви воздух спекся, загустясь, —
Как один из прихожан пустился в пляс.
Бабы вытоптали поле дочиста —
Пятки прыгали, как сто овечьих стад
Наполнял рассвет их грудь, как молоком,
И светился каждым аленьким соском.
Лишь у церкви воздух спекся, загустев, —
Обессилев, повалился я у стен.
Переводы Анны ЗОЛОТАРЕВОЙ
Гага НАХУЦРИШВИЛИ
Родился в 1971 году в Тбилиси. Окончил исторический факультет Тбилисского университета, изучал немецкий язык и литературу в Гёте-Институте (Ротенбург, Германия). Автор трех книг стихов: “Странник” (1996), “Простота” (2001) и “Отбытие и упование” (2002), нескольких пьес для кукольного театра. Лауреат премии “Саба” за лучшую поэтическую книгу (2003). Член писательского клуба “ХХ век”. Переводился на словенский язык. Работает научным сотрудником Института рукописей при Грузинской академии наук.
Возвращение
Как в День Творенья спящий мир безгрешен.
Горит одна холодная звезда.
Он глянул на нее и вдруг опешил.
Опять измена, трусость их? Ну – нет,
как нет предела боли в смертном теле,
нет – Он в судьбу не верит, как рассвет
не верит в неизбежное похмелье.
Но, чувствуя, что все сбылось, как сон
бессмысленный, в глухой полночной яви
Он понял, что попал в расклад времен,
где – ни спасти, ни сдюжить, ни исправить.
Звезда горит. На свете ни души.
“Здесь не нужны слова, зачем все это?
Никто не слышит, так зачем, скажи,
опять Меня оставил?” Нет ответа.
Ни палачу, ни жертве не помочь,
и Он уйдет сейчас из сна земного
до казни, до измены в эту ночь
не узнанный, чтобы вернуться снова.
Тоска
И был не похож ни на что этой жизни кусок.
Стояли усталые горы над ним неподвижно.
И цвел на пустом подоконнике желтый цветок.
Так, сникший без ветра, тоскует по суше парус,
так берег роскошный бывает всегда далек,
исчезли слова, лишь случайно сорвавшись, осталось
одно междометье, застрявшее между строк.
Остывший мечтает зимой о тепле и доме,
и мокро и холодно нежной его щеке,
засохший в пустыне – о бурном дожде и громе,
и мысленно жирную тучу сжимает в руке.
А он тосковал по жизни. По всей этой жизни.
И был похож на ничто этой жизни кусок.
Усталые горы ушли, но тоска неподвижна,
и кто-то смахнул с подоконника желтый цветок.
Нет
Тайное глухо. Явного не поймешь.
Столько стихов не написано, столько книг,
Жизни жестянку не растянуть ни на миг.
Необъяснима смерть. Неизбежна ложь.
Слышишь? Не спрашивай. Не о чем говорить.
Не сосчитаешь траченой мелочи звезд,
Зелень небес линяет к утру, как тоска,
Или надежда вернулась издалека? –
Не угадаешь, не схватишь судьбу за хвост.
Да и любовь – только слова. Что тут любить?
Лучше не спрашивай. Нечего говорить.
Наоборот
Не остается времени мудрить,
Летишь, не признавая пустоту,
Как будто ярость пустотой не может быть.
Когда спросонья попадешь не в тот башмак,
Забудешь шапку, выбегая на мороз,
И слово пахнет женщиной, да как!
Захочешь пива и общения – до слез.
Когда ты ходишь верх ногами вновь и вновь,
Свет кружится, вразнос пошли мозги,
Когда, запутавшись, во всем винишь любовь, –
Ты прав. Тогда – ни женщины, ни зги.
Переводы Ирины ЕРМАКОВОЙ
Ника ДЖОРДЖАНЕЛИ
Родился в 1978 году в Тбилиси. Окончил факультет западноевропейских языков и литературы в Тбилисском государственном университете. Заканчивает аспирантуру, преподает немецкий язык и литературу в немецкой школе, печатается на страницах тбилисской прессы. Автор книги стихов “Отвращение от бархата” (2003).
* * *
и голову вниз опущу.
Прячу в себе я Тебя. А меня, человеком забыт,
дом скрывает, подобно плащу.
Счастлив я тем, что заклял Ты меня моим сердцем –
Твоим маленьким нервом. Из жил
Неба снег падает, но пусть не думают, что эту землю,
как кару свою, заслужил.
Замер январь – неизменный, холодный.
Январь – как отказ. Как инвар.
Ночь поглотила молчание черных домов. И, угрюмые днем,
держат улыбку в себе,словно дар.
И в темноте по дороге крадется хищником лес.
Желтую знает квартиру мою он –
свой жертвенник, место для месс.
Вломится в дверь он, вперед вскинув ветви когтистые,
каждая – нож,
И все мне скажут: спасибо за то, что холодно было тебе,
когда било нас в дрожь.
В февральском лесу
Лексо Чхаидзе
Чащоба сплелась надо мной. И поляна в тумане плыла полусонном.
Казалось мне: бьюсь пульсом леса я, листьев лишенного. Сбылся
Философ со спутанным мировоззрением, как ветви, плетеным.
А где-то погода похожа почти на хорошую, с тучи
Косой дождь летит на веранды богатых дворцов, как повеса…
Как будто в лесу до сих пор не бывал я дремучем.
Как будто никто не бывал до меня в гуще леса.
В лесу я. Один. Над моим еще огнеподобным
Трепещущим сердцем февраль греет руки, движенья неволит.
Ко мне, снег тревожа, с лицом перекошенным, злобным
Ползет царь лесной из кустов на живой запах боли.
И вот поверх льда чью-то душу схватил я, как небыль,
И плоть подо льдом вдруг почувствовал — реку, и из-за
Туч вспыхнуло солнце — блестит в обесцвеченном холодом небе,
Как будто последний динар на ладони Хафиза.
Переводы Инны КУЛИШОВОЙ
Родился в 1966 году в Тбилиси. Прозаик, поэт, переводчик, арт-критик. Автор семи поэтических сборников, романа и трех сборников рассказов. Выпустил два сборника переводов: “Американские поэты” и эссеистику Сьюзен Зонтаг. Переводил на грузинский язык стихи современных русских поэтов. Автор обзоров современной грузинской поэзии (“НЛО”, 2003, № 62) и современной грузинской прозы (“Дружба народов”, 2004, № 4). Был переведен на русский, немецкий, английский и албанский языки. Работает в Центре культурных взаимосвязей Грузии “Кавказский дом”, главным редактором издательства и литературного журнала “Альтернатива”.
Автобус равноденствия
из зимы вдруг переехавший в лето…
Я увидел его с поднебесья своего четвертого этажа
И сразу узнал:
Это 12-й,
Он ходит с Руставели до Важа Пшавела.
В салоне украшенном турецкими надписями
и грузинской речью —
сидели люди и сияли от скрытой радости.
Я смотрел с высоты на автобус
И его голубые полоски подшучивали надо мной —
Будто несколько ступенек небесной лестницы
Под моими ногами
А сидящие в автобусе —
Это ангелы синих высот…
Я смеялся над своей шуткой
Но когда посмотрел вверх, то увидел тьму
И понял что стою вверх ногами —
Над головой у меня земля,
А там, где проехал мой голубой автобус — небо!
Но это была лишь шутка в ответ —
В этот чудесный весенний вечер
В хорошем настроении…
Потом снова появились автомобили и люди
На земле и вверху, во всей вселенной,
Только 12-й скрылся
В направлении Сабуртало —
Когда-то там жила моя жена,
Но я перевез ее сюда
И все это имело большое значение
Как и синий автобус
На мгновенье перевезший из другого мира
Неземных путников
Чтобы показать их мне
И исчезнуть
;Перевод Анны ЗОЛОТАРЕВОЙ
* * *
поскольку снегом была.
Спрятал, да выползла плесень –
хлебом была.
Снял кожуру, да плакать заставила –
луком, луком была!
До мельчайших частиц измельчил, да целой осталась –
да, Изидой была.
Поджег беспощадно, да не сгорела –
банально: рукописью была
Переделал, да не переделалась –
воистину: диким орехом была.
В даль запустил, да вернулась –
что другое еще: бумерангом была.
Убил, да оказался между листами настольной книги –
гербария редким листком была.
я пригляделся, да, думал, женщина –
поскольку всякой была.
* * *
Я не имею содержания цветка.
Но все равно на мне появляются трещины, и я вяну.
Вазы и цветы недовольны.
Думают, преднамеренно вламываюсь в их компетенцию.
Думают, что ровняюсь с ними.
Думают, появлением трещин и увяданием
порчу их безупречную репутацию.
Однако, я ведь только
настойчиво овладеваю основами умирания.
Этот предмет мне нужен.
Как гончарное дело.
Как ботаника.
Если существуют
археологические музеи и гербарии,
существуют и египетские мумии.
Они не имеют формы цветка.
И содержания цветочной вазы.
Но, тем не менее, не являются плагиаторами.
Неповторимо трескаются.
Неповторимо увядают.
Не обижайся на меня, ваза для роз,
выскользнувшая из рук моей матери!
* * *
летнее платье
так же волнует меня,
как в зимнюю шубу
плотно завернутая твоя душа.
Я ведь думаю, что
обмен веществ
происходит не только в организме.
Я ведь думаю, что
элементы платья переходят в твою кровь
а углекислый газ выдоха —
облако твоей пышной шубы.
Это химия, не эротика.
Это химия и, возможно, эстетика,
но ни в коем случае не
оригинальное объяснение в любви.
О диффузии твоего платья и души
написано в моем учебнике химии.
Не говори, что я просто вульгарный химик.
И без того знаю, что
моя желтая майка —
нецензурно желтая —
лишена и следа диффузии
в подсолнечники Ван Гога.
Переводы Инны КУЛИШОВОЙ
Котэ КУБАНЕИШВИЛИ
Родился в 1951 году в Тбилиси. Окончил физико-математический факультет Тбилисского государственного университета. Работал в средних школах города Тбилиси и деревни Череми, что в Кахетии (Восточная Грузия), преподавателем математики. Печатается с 1991 года; издано 15 книг стихотворений. Занимается переводами: “Сонеты Шекспира” (1995), “Немецкие народные баллады” (1996), “Серебряный век. Русская поэзия” (1999). Перевел знаменитое стихотворение “Анна Блюме” (2001), которое было издано в сборнике “Анна” вместе с более чем ста переводами на разные языки мира, поэму Р. Киплинга “Восток есть Восток, Запад есть Запад” (2003). Готова к печати книга переводов американской поэзии от Уитмена до Паунда.
Прощание с долларом
и лишь тебя коснувшись обретаю
мечты усталой смысл – как юный бог
бессмертен я когда тебя ласкаю
о нежный хруст о счастия залог
к вечнозеленой плоти приникаю
печаль! я удержать тебя не смог
неверен ты но я тебя прощаю
ты нужен всем прощай мой дорогой
ты совершенство – к пошлости людской
ты глух – и к суете и к славословью
разлука тяжела но я привык
ты увлечен всемирною любовью
и что тебе грузинский мой язык
* * *
как свеча над строкой
я сгорел
как солдат
я прошел этот ад
вот тетрадь – забирай!
отпусти меня в рай
День рождения
сыплется снег
белый как белый свет
как лицо юбиляра
предновогодний снег
белый как день
как серебро сработанное из пара
льется туман с гор
тает сырой снег
словно кораблик мечты в окне
сирой поздней
мне давно – пора
холодно в этом сне
снег двадцатое декабря
Happy birthday
а нашел лишь кость в языке
кость торчала из горла
в бутылке не было дна
в ней таилась холодная песня
Манави-вина
никому не буду звонить
уйду налегке
потому что я понял – и ты не Сулико
началась пальба
на площадь вышел народ
я солдата спросил: это ты убил Сулико?
и солдат оскалил
в жемчужной улыбке рот:
я тебе помогу
не волнуйся – это легко
это школьный урок
ты просто его забыл
и сияя как солнце
по небу танк пошел
над бурлящей толпой
вращая горячий ствол
разводя поисковый прицел
широко широко
лучше б ты не терялась!
я кричал задыхаясь
может это я Сулико!
бился бился с бытом и устал – довольно!
сам себя бы тюкнул в сердце топором
только неохота – потому что больно
и когда народ мой эй кричит поэт
сердце мое лопнуть силится от злобы
я нашел бы дело – почему бы нет
только неохота Котэ лень – а то бы…
Переводы Ирины ЕРМАКОВОЙ