Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2007
Фестиваль современного немецкого короткометражного фильма “Коротко и ясно” (в брошюрах почему-то названный “Коротко и со вкусом”, – видимо, ясность вкуса неоспорима для организаторов) прошел в “Актовом Зале” на Бауманской (новый, но уже хорошо зарекомендовавший себя клуб “ПRОЕКТ FАБRИКА”).
Организаторы (а в их числе Институт немецкой культуры им. Гете) предложили разбить киноленты на четыре условных группы: “Ты и Я”, “Близко и далеко”, “Стар и млад” и “Уйти или остаться”. В каждом названии такой группы кроется антитеза, сталкивающая свободные, равновеликие явления и понятия. Уйти или остаться – это самый главный вопрос для современных немецких художников. Уйти от проблемы или принять ее. Фильмы, вошедшие в эту группу, посвящены “теневым сторонам” немецкой действительности. Однако на одной ней не замыкаются и выходят на более широкий спектр, как то – проблема взаимоотношений полов, поколений или национальностей.
Итак, рассматривая вопрос “уйти или остаться” глобально, как вопрос о приятии или неприятии сегодняшней действительности во всех ее проявлениях, можно заключить, что немецкие художники предпочитают, как это ни парадоксально звучит, не отвечать на него. Поэтому в большинстве разделов стоит соединительный и примиряющий союз “и”. Хотя о безоговорочном слиянии речь, конечно, не идет, а идет она о взаимном уважении. Такой союз несет с собой принятие неприглядного, относящегося как к далекому прошлому, так и к настоящему, только-только творимому на наших глазах. Без сомнения, для Германии, обладающей богатым как на ошибки, так и на достижения историческим опытом, это обстоятельство имеет особое значение. И именно за настоящее современные художники несут полную ответственность. Поэтому, принимая действительность, они стремятся решить ее проблемы. Кто-то – уповая на собственный талант сатирика, как Андреас Нисснер в фильме “Бьёрн, или Бюрократические препоны”, где показан абсурд будней насквозь бюрократического государства; кто-то – очень серьезно, как Сюзанне Квестер в ленте “Фино”, жестко сталкивающая невинное бесклассовое общество лесного государства с реалиями рыночной экономики.
Говоря в целом о темах и проблемах, волнующих режиссеров в фильмах группы “Коротко и со вкусом”, нельзя не отметить, что несмотря на все-таки очень конкретные и узнаваемые реалии Германии эти истории могли бы случиться в каком угодно месте и государстве, как, впрочем, и в какую угодно эпоху. И даже если есть неоспоримая “привязка” к фактам, как, скажем, в фильме Инго Распера “Все путем” (в каждом кадре появляются “штази” и обыгрывается противостояние Запада и Востока, сказывающееся на положении ФРГ и ГДР) или в ленте Кристофа Вермке “Прочь!” (перед нами – восточногерманская глубинка, которая мало чем отличается от советской. Пожалуй, лишь языком, а контрабанда и эмиграционные катастрофы везде одни и те же), тебя не покидает ощущение, что все сюжетные ниточки ведут к пресловутому “сегодня”, доминирующему над всем и определяющему и темы, и язык, и формы современного немецкого киноискусства.
Короткий метр, чаще всего используемый выпускниками киношкол и киноинститутов, действительно, очень удобен для всевозможных начинаний (карьеры, эпохи, нового вида искусства наконец). Недаром организаторы напоминают и о периоде зарождения кино, когда все ленты были короткометражными, и о шестидесятых годах прошлого века, принесших миру Новую волну кинематографа, а вместе с ней – Райнера Фассбиндера и Вима Вендерса. Но не менее важно и то, что короткая форма – самая мобильная, наиболее открытая эксперименту.
“Сегодня” – так называлась вторая группа короткометражных немецких фильмов последних лет, составленная по принципу гармоничного калейдоскопа. В ней главной задачей устроителей было представить немецкое “сегодня” глазами различных творческих индивидуальностей. Именно поэтому на фестивале в группе появилась работа Кати Прачке, получившей в 2002 году приз ассоциации независимых фотодизайнеров Германии за лучшую дипломную работу в области фотографии. Ее картина “Чужое тело”, выполненная в стилистике фоторомана, была построена на предпочтении статики движению и очевидно подчеркнула красоту остановленного мгновения. Здесь же была представлена и снятая одним долгим кадром лента Яна Вербеека “В среду вечером в Токио”, зафиксировавшая будничную, обычную вечернюю поездку в метро в одной из самых густонаселенных столиц мира.
Гибкость и пластика короткой формы влияет, бесспорно, и на содержание фильмов. Она, пожалуй, более склонна к публицистике, нежели к медитативному художественному плетению сюжета, выдумке и – глобально – антиреальности. Все предельно узнаваемо, конкретно и похоже на то, с чем мы, хоть и живущие в другом государстве, сталкиваемся регулярно. А драматургические элементы (такие, как лаконизм и ясность сюжетов, предельная диалогичность и акцент на ярко выраженных человеческих типах и ситуативных штампах), также отличающие короткую форму кино от эпопей и прочих жанров, этому лишь способствуют. Зрителю ведь труднее (отчего и интереснее!), не когда все сложно и арт-хаусно, а когда “просто” и “ясно”.
Прелесть короткой формы, если вникнуть в то, как она влияет на содержание фильмов, по быстроте и силе воздействия на зрительское восприятие напоминает нам о Чехове и Эдгаре По – этих великих “романных кинематографистах” литературы. Концентрация и выдержанность тем в сочетании с хорошей операторской работой позволяют достичь некоторой степени контроля над публикой. Правда, по-настоящему о подобном контроле можно говорить лишь относительно лент, как бы идущих чередой и прочерчивающих одну, пусть и прерывистую, повествовательную линию: одна история заканчивается – неизбежно хочется продолжения (“душа требует”), и с жадностью подхватывается новая. Это состояние “восприятия взахлеб” сопровождало все показы фестиваля немецких короткометражек.
Сообразно с условиями просмотра, видимо, могут изменяться и условия восприятия, но вызванная хотя бы единожды подобная реакция, предполагающая в том числе и искренние аплодисменты режиссерам и актерам (последнее особенно важно, поскольку не регламентируется этикетом кинопоказов), уже вряд ли пропадет бесследно в сонме эстетических впечатлений даже самого заядлого синефила.
Неизбежные темы настоящего – инцест, становящаяся все более очевидной и “модной” инфантильность взрослых, изменение привычных типов социального и личностного поведения, господство рыночных отношений в отношениях, максимально от них далеких, триумф техники в жизни современного человека и его зависимость от нее, – все это получает в трактовках новых немецких кинохудожников осмысление прежде всего философское. Хотя в не меньшей мере немецким режиссерам и сценаристам свойственны и сатирический, и лирический взгляд на мир. Раскрываются такие темы, несомненно, по-разному: и в форме ультрасовременного “действа”, представляющего динамично сменяющиеся кадры, агрессивно и “ювелирно” смонтированные, и в форме традиционного “действия-диалога”, в котором все сводится к разговорам. Последнее наиболее присуще ленте Микеля Ренча “Беседы”. Режиссер представил в ней три вариации случайных разговоров на автобусной остановке, которые, в сущности, есть не что иное как точные психологические зарисовки наших современников, во многом похожих на каждого из нас неприметных и оттого наиболее харизматичных людей, выполненные человеком с хорошим чувством юмора. Набросав пунктирно и выпукло характеры представителей разных возрастов и социальных ниш – от тинейджера до пенсионера, – сошедшихся в одном времени и пространстве за живым разговором на современные и не очень темы, – Ренч так подгадал относительно композиции киноленты, что прием неожиданного “обрыва” беседы (то ли автобус, наконец, пришел и забрал собеседника на самом интересном месте спора, то ли сам собеседник не дождался транспорта и предпочел ему пешую прогулку, закончив речь на полуслове) стал решающим для всего сюжета “Бесед”. И это, естественно, объясняет большое количество призов зрительских симпатий, совершенно заслуженно полученных фильмом на различных европейских кинофестивалях.
Упомянутая ультрасовременная, клиповая эстетика выдвинула и фильм Тома Ценкера “Обычное дело” в авангард нынешнего короткометражного немецкого кино (в 2004 году лента была номинирована на Германскую национальную кинопремию в категории “За лучший монтаж”). Однако немалую роль в признании сыграла и тема, которую очень хорошо раскрывает название фильма, записанное специально по-английски: “Business as usual”. Обращаясь к теме бизнеса, режиссер подает ее в саркастическом, абсурдистском свете, раскрывая яркую, чудовищную и по масштабу, и по смыслу метафору. Драка как способ решать деловые вопросы, строить отношения, выживать в этом мире является обычным делом (как раз то самое английское “as usual”) в бизнесе, и потому нокаут соперника, его возможное убийство, в прямом и переносном смысле, в деловом квартале – дело привычное и никаких эмоций вызывать не может.
Не менее сатирическое и неординарное решение темы инфантильности предлагает и Петр Левандовски в ленте “Затянувшаяся беременность”. В центре сюжета – молодой человек, двадцати семи лет от роду, который все еще скрыт в утробе матери и упорно не желает появляться на свет. Левандовски, следуя примеру Тома Ценкера, превращает весь фильм в шутку, тем более очевидную и смешную, что герой для общения с матерью использует мобильный телефон. Правда, следует отметить, что оба режиссера над анекдотическими, казалось бы, темами работают серьезно, и ни о каком “легком”, “развлекательном” кино тут и речи быть не может.
В разговоре об актуальных и острых трактовках современности необходимо сделать небольшое отступление. В силу своих характеров и особенности мировосприятия несколько режиссеров, чьи фильмы были представлены на фестивале, создали абсолютно поэтические работы. Подобные киноэссе, исполненные лиризма или просто “рисованные мягкими, теплыми красками”, как “Фильм о небе” Йиски Рикельс, “Монголия изнутри и снаружи” Себастиана Винкельса или “В настоящий момент мертв” Томаса Вендриха, повествуют о красоте жизни, причем иной раз для этого и не требуется слов. Повествуют просто, – так, как обычно все оно вокруг нас и видится, – наделяя и надоедливую рутину дней, и уставшую от самой себя старость людей и вещей особой прелестью, гармонией, которую часто в суматохе нынешнего времени попросту не удается заметить.
Как говорит Рикельс: “Взять за основу небо. Шесть миллиардов представлений о нем. Кусочки, обрывки его, виденные в детстве, цвета, оттенки, формы, запомнившиеся во взрослой жизни. И слепить мозаику – рассказать о небе”.
Ни одну из вошедших в подборку лент нельзя упрекнуть в излишней простоте. При желании во всех них можно найти и многозначности, и смысловые наслоения, и скрытые цитаты. Так, в философско-психологической драме “Мелочь” Марка Андреаса Бохерта обыгрывается почти архетипический сюжет о богаче и бедняке, волею судеб оказавшихся связанными друг с другом. Бизнесмен и бомж – их взаимоотношения с миром не так просты, как может показаться на первый взгляд. Деловой человек, по-видимому, честный гражданин, как и подобает настоящему немцу, практичен и педантичен. Он строит свою жизнь размеренно и знает наверняка, что это самый проверенный и действенный способ прожить ее. Потому и бомжу он подает ежедневно – подает строго раз и навсегда отмеренное количество монет. Больше этой означенной суммы бездомный не может выпросить у него, даже если помоет ему машину. Но в один прекрасный день у бизнесмена не оказывается мелочи и, дабы избежать встречи с бомжом (бизнесмен ведь честный гражданин, он в плену своих, самим для себя придуманных ритуалов чести: обязательно должен подать), он сначала прячется от него, а потом, решив действовать активно, и вовсе сбивает нищего той самой, так и не помытой машиной и уносится прочь. Не находя попрошайку на прежнем месте на следующий день, бизнесмен мучается своей, пока еще умеренной, совестью. Но спустя какое-то время в нем происходит переворот, и этот человек готов отдать те самые сто марок, которые он пожалел для нищего в прошлый раз, первому встречному. Однако, испытав все муки удрученного безжалостной современностью сознания и наконец найдя бомжа на том же месте, где и обычно, и попытавшись всучить ему деньги, он вдруг получает отказ.
Богач так и останется стоять с деньгами в руке. Проверенный, казалось бы, всем ходом жизни способ – ни в чем не быть перед собой виноватым – вдруг оказался не только не верен, но и элементарно жесток. Парадоксальным образом – именно по отношению к его изобретателю. Две личности, оказавшиеся в равной степени людьми, но в неравной — человечными, удивительно дополнили друг друга и своей историей обнажили подлинный, “болящий” нерв времени. Получившая Германскую национальную кинопремию за лучший короткометражный фильм первой степени, приз им. Фридриха-Вильгельма Мурнау и номинированная на Оскар в категории “Игровой короткометражный фильм”, эта лента стала особенно ярким отражением нынешней немецкой действительности и, снятая в 1998 году (а восемь, прошедших с тех пор, лет в силу невероятной скоротечности сегодняшней жизни – очень большой срок), оказалась куда более современной, чем появившаяся в 2003-м максимально современная картина “Обычное дело”.
Брезгливость, нетерпимость, спешка, невнимание к окружающим и нечуткость к человеку, к жизни, к ее пульсу – эти болезни времени, заметные любому искреннему художнику, вызывают острое страдание, желание перемен. О них – на самом деле – любая картина фестиваля.
Опыт короткометражного кино успешно осваивается и отечественными кинематографистами. Так, регулярные мини-фестивали проводят по крайней мере две знаковых площадки столицы: Клуб на Брестской и Театр.doc.
Пока говорить о чисто художественной, просвещенческой миссии короткометражек в условиях нашей культуры кажется преждевременным. Их цель скорее чисто коммуникативная (свести вместе критиков, режиссеров, сценаристов, операторов, актеров и – что совсем немаловажно – меценатов) и отчасти заменяющая собой политическую активность молодого поколения (поскольку подавляющее большинство и режиссеров, и сценаристов современного короткометражного отечественного и зарубежного (немецкого) кино крайне молоды).
Удастся ли короткому метру завоевать эстетическое и философское пространство сегодняшнего актуального искусства, конечно, вопрос. Но уже одно то, что подобное кино наживлено, как ткань, на прочную, оригинальную, взятую напрямую из действительности нитку, позволяет надеяться на процветание жанра и его большие перспективы. И на то, что пошитое платье сядет как влитое. Короткое, но очень притягательное.