Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 8, 2006
* * *
кость в кость размолвка вольных бражников,
душа уехала, нет силы говорить.
Соленый воздух дискотеки, серенада,
которую никто не слышит, покуда не
протянется шприца сырая нить.
Рассвет столь утомленный туалетом,
что дверь листается спасительным билетом.
Ди-джей устал, как от переговоров
с врагами нации, сидит в углу, как ворон,
и девушки вокруг него –
его ненужное, как утро, торжество.
* * *
хочет упасть на снег, проталина у лба…
Хочет обнять все то, что не будет уже теплей.
Осеннее пальто. Прохожий, гляди веселей,
это не для тебя, сомненье в собственном дне…
Проходи проходя, не помогай мне.
* * *
Человек заорал кукареку.
Было ему хорошо одному,
стал он опять
в одиночестве луга великом
маленьким психом.
Гей! Гайда! Гони волну туда!
Иней капай сюда!
Перережь провода!
Пусть правит большая вода.
Когда мы одиноки, так бывает всегда.
Появились потом старики
с косами, стало орать не с руки.
Он зашептал, что деньги украл
и не послал их туда, куда
редко доходит большая вода.
* * *
мы были почти в состоянии взаимного очарованья.
Во вторник
сожгли Белый дом, и мы ели консервы дивана,
от времени все без названья.
На улице мелкие пули слышны.
Только б не было в среду гражданской войны.
Гражданской войны в среду не будет! –
сказали с экрана тяжелые люди.
А в четверг Патриарх что есть сил примирял
кого можно… Но я был в деревне и спал.
* * *
Нарастет после осени лед. Кто-то пойдет, упадет,
мы потащим его к врачу
и забудем, как я люблю тебя, как хочу
рядом безвылазно быть.
Дай бог хоть на время забыть, что такое любить…
Лед, конечно, мы будем долбить.
* * *
допустим, это Ижевск или Казань.
У них есть еще полчаса, чтобы обменяться телефонами,
звонок нынче недорог,
и расстаться навеки в позднюю позднь или раннюю рань.
Это всё не беда, не беда светофоры красно-зеленые…
Я смотрел на него: светофор – не беда.
Хорошо, когда влюбленные не виделись никогда
и так и не узнали, что они влюбленные.
* * *
в мускулистых зеленых протоках,
неведомое никому, это Марс.
Весь полон собрания и сочинений
смотрел за окно в полнолунную ночь,
мимо крался мой деревенский снег,
подгоняемый гибельным сухоньким ветерком.
Кто-то писал о трагедии
личной, отдельно осмысленной жизни
в районах полярной России…
Дальше приснилась мне ты, говорящая:
“Есть ночью яблоки, красные, страшные –
это, брат, выдумка, а не любовь”.
* * *
ни женщину, ни выстрел в тишину,
ни быстро наступающие сумерки.
Лишь только воздух, только тень стены,
куда блаженно прятались от зноя.
Еще в помине не было войны,
и не было умнейших объяснений
войне, еще земля не разделилась
на выстрелы и тени у окна.
Теперь война.
История забыла воздух дня,
когда мой бог уговорил меня…
То время позднее, то глупость быть собой.
Еще сильна бессмысленная ярость,
еще душа ведет поспешный бой
за жизнь, за смерть – за то, чтоб не осталось
уж ничего после моей страны,
разрушенной случайно, дом песчаный…
И небо неживой голубизны,
и возчик и нахальный, и несчастный.
Вы думаете, будет хорошо?
Счастливые под утро размышленья,
чуть розовые, с легким холодком,
с проснувшимися запахами тленья.
В природе, значит, все без измененья.
Но на земле осталась тень стены,
разорванной нечаянным снарядом.
Уже давно тут не было войны,
и газовый баллон краснеет адом.
Мы ставим чай, щербатый чайник пляшет
и днищем рвет сиреневый лоскут,
остыла месть, но все чего-то ждут.
История, которая знакома.
Мир твоему разрушенному дому.