Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2006
Сегодня положение российского неигрового кино двусмысленно и неопределенно. Подтверждением тому – фестиваль “Лавр”, прошедший в конце минувшего 2005 года в Театре.Doc.
Художественные неигровые фильмы активно снимают до сих пор, но увидеть их по телевизору или на широком экране практически невозможно, если речь, конечно, не идет о Музее кино (не так давно все-таки закрытом), “Мире Искусства” или том же Театре.Doc, который издавна покровительствует непризнанному и новаторскому, неформальному (чтобы не сказать “маргинальному”) искусству.
В течение пяти фестивальных дней в начале декабря 2005-го публике показали лучшие из всех фильмов-номинантов, которых было более трехсот. “Зритель может не тратить время на всякий мусор, а отсмотреть только избранное, – уверяли организаторы фестиваля перед показом и добавляли: – Если то, что вы увидите, будет плохо, то можете нам поверить: остальное еще хуже”.
Прежде всего бросилось в глаза однообразие кинотематики. Преследовало ощущение, что наших кинематографистов волнует крайне малый круг вопросов и большинство из них предпочитают черпать вдохновение… в советской эпохе.
Фильм о Советском Союзе – это уже отдельный жанр со своими специфическими признаками: закадровый голос повествует о некоем события, на экране в это время мелькают кадры кинохроники (улыбчивые колхозники на тракторах, сосредоточенные рабочие за станками, ясноглазые пионеры и исполненные государственной мудрости и веры в дело коммунизма вожди. Или – подземелья Лубянки, сцены расстрелов, вагоны, в которых перевозили заключенных, и прочие страшилки. Или – если это фильм о Великой Отечественной войне – стреляющая артиллерия и бегущая пехота), а в качестве саундтрека под иерихонские трубы голосов советских дикторов звучат гимны, марши, песни – нагнетающие бодрость духа и тела.
Кинохроника, сопровождаемая закадровым голосом, иногда прерывается комментариями очевидцев и участников событий (их потомков или – на худой конец – далеких индифферентных историков). Можно снимать фильм о Союзе Советских Социалистических Республик, или – о совке, или – об Империи зла. Можно гневно разоблачать преступления тоталитаризма, иронизировать по их поводу и даже умиляться над ними; в который раз выяснять, кто заплатил Ленину (у одного конкурсного фильма, носившего аналогичное название – “Кто заплатил Ленину?” – имелся заголовок “Тайна века”. Оказывается, это до сих пор еще тайна!), или с корректным бесстрастием рассказывать, как по вине генсека американцы опередили нас в освоении космоса, первыми высадив своего астронавта на поверхность Луны. Но несмотря на явный “советский” акцент кинофестиваля ни один из авторов “лавровских” фильмов не произнес по-настоящему похвального слова имперскому строю…
Вроде бы наша история началась не в 1917 году и не закончилась в 1991-м. Что мешает авторам обратиться к другим эпохам и другим событиям? Наверное, прежде всего мода.
Факт: пока антисоветчина привлекает зрителей.
Смею предположить, многих авторов пугают такие трудности, как отсутствие кинохроник эпох более ранних, – чтобы видеть в материале этих эпох жесткую историческую и художественную альтернативу эпохе Строительства светлого будущего. Да и очевидцев и участников событий тех гипотетически интересных эпох по понятным причинам нельзя снять и показать зрителю (можно их лишь сыграть, что неизбежно нарушит концепцию не-художественности, превратит явный язык документа в сложную систему символов и имитаций). Стало быть, придется изобретать какие-то новые формы, что всегда и хлопотно, и трудно.
Почтенная публика обречена смотреть качественные, но абсолютно неоригинальные фильмы.
Изо всех картин, представленных на фестивале, лишь одна выделялась на общем фоне – я имею в виду очаровательную, смешную и добрую короткометражку “Платон Шишиков”, снятую студией “Цивилизация”. “Платон Шишиков” – отчасти пародия как раз на все “кино про совок”. “Отчасти” потому, что создатели фильма преследовали явно иную цель – не высмеивать и издеваться, а просто по-доброму подшутить (и над зрителем в том числе). Фильм был выдвинут на соискание премии “Лавр” в номинации “Лучший научно-популярный фильм, телепрограмма”, и, что характерно, в числе его соперников была программа “Черные дыры, белые пятна” производства все той же “Цивилизации”.
Тоскливейшее действо, надо сказать.
Вот моя деревня…
Документалисты – участники “Лавра”, – которых не интересует история советского периода, не мудрствуя лукаво обращаются к современности. А современность понимается ими преимущественно как жизнь одной лишь российской глубинки.
Жизнь эта тяжела и безрадостна: камера медленно движется вдоль покосившихся заборов, фиксирует здесь расшатанное крыльцо, там – выбитое окно, беззубые улыбки стариков, лиловые физиономии деревенской алкашни. Непременный атрибут такого фильма – местная старожилка (реже – старожил). Пойманные камерой за домашней работой, чистя картошку или таская воду, они рассуждают о том, что в деревне сейчас все плохо, все пьют, денег ни у кого нет, а государству они не нужны.
Реже создатели фильма ту же нехитрую мысль высказывают оригинальнее. Это удалось, к примеру, автору картины “Валера – скальпель демократии” (фильм сняла Елена Друмова, молодой режиссер из Екатеринбурга). Режиссеру повезло – ей достался необычный герой (патологоанатом из провинциального городка N, который в свободное от работы время пытается пробиться в тамошнюю политическую элиту). После просмотра надолго сохраняется в памяти один кадр: ночь, заснеженная крыша деревенского домика, труба, из которой поднимается дым, а над трубой висит луна, и дым растушевывает небесное тело, причудливо рассеивая его свет. Ведь есть же и в глубинке что-то хорошее – хотя бы эти снега, посеребренные луной!
Запомнилась в фильме Друмовой и одна неожиданная, хотя и жутковатая метафора: на избирательном участке после окончания голосования вскрывают урну с бюллетенями, а в это время главный герой в морге вскрывает труп. Два эпизода монтируются параллельно.
Еще один пример интересного фильма на деревенскую тематику – “Франсуа: вид на жительство” (режиссер – Татьяна Соболева). На суд зрителя выносится история беженца из Руанды, оказавшегося в российской деревне. Фильм Соболевой интересен не столько формой (тот же “Валера – скальпель демократии” гораздо оригинальнее), сколько содержанием. Экзотикой человеческого фактора.
Нетрудно себе представить, какую чернуху можно было бы при желании снять на таком материале.
И скучно, и грустно
Увы, большинству “лавровских” авторов остро не хватает понимания того, что “всегда должна оставаться надежда” (как сказала Татьяна Соболева). Большинство представленных на фестивале фильмов неописуемо депрессивны. Иное ощущение оставила картина “Мои вороны” – тоже очень грустная зарисовка о том, как солдатики из кремлевского гарнизона, подчиняясь приказу, убивают ворон, которые, как известно, любят селиться в Кремле и в Александровском саду. Но вместе с тем “Мои вороны” – фильм, не раз заставивший и улыбнуться: если разомкнуть трагедийное противостояние профессионального долга и человеческого сострадания и оставить просто людей и птиц, и люди, и птицы окажутся по одну сторону существования. Превосходство одних и слабость других потеряют смысл, а понятие долга лишится моральной основы, той, что ему обеспечила современность.
Жалось, ужас, боль, но не безнадежность вызывает фильм Вадима Цаликова “Граждане Беслана”. Это – единственный из всех фестивальных фильмов, который невозможно оценить с чисто художественной, отвлеченной точки зрения. Слишком жива память о недавней трагедии. Во время показа в зрительном зале многие плакали – украдкой или явно. Но кто знает, что подействовало на них, – сам фильм или лишнее напоминание о событии, которому он посвящен? И что представлял собой этот фильм – явление искусства или просто попытку выговориться?
Фильм Сергея Мирошниченко по сценарию Алексея Пищулина “Георгий Жженов. Русский крест” (о жизни недавно умершего великого актера) тоже задумывался как явно трагическое полотно, но получился затянутым, вялым и вызывающим скорее недоумение и разочарование, чем сочувствие и восхищение талантливым человеком с нелегкой судьбой.
Центральный эпизод фильма – встреча Жженова с его другом Виктором Астафьевым. В процессе неспешного поедания винограда эти двое – люди-легенды – вели примерно такие диалоги:
Жженов: Слышь, Вить, тебе еще памятник не поставили?
Астафьев: Да ты че? Поставили!
Ж: Живому, что ли?
А: Живому!
Ж: Они ох…ели, что ли?
А: Ох…ели!
“Георгий Жженов” искренне предлагает зрителю любоваться героем: вот такой он, Жженов, – простой, простите за выражение, русский мужик, душевный, с понятием.
Позитив
Подарком зрителю “Лавра” выглядели жизнерадостные и жизнеутверждающие фильмы вроде “Сцены” Петра Мостового. “Сцена” – это история создания эмигрантского театра-кабаре где-то в Израиле. Начало фильма получилось уморительно смешным, хотя и неоригинальным, – зритель сразу попадал на прослушивание желающих стать артистами кабаре. Разномастная публика пела, плясала и декламировала тексты в меру своих способностей (таких передач немало на нашем ТВ). Но Мостовой не ставил цели просто “стебаться” над любителями: “люди с улицы” шаг за шагом стали превращаться в профессионалов. Вначале чужие друг другу, они постепенно стали одной семьей и выпустили собственную концертную программу.
А фюрер, братцы, был антихрист!
Нашлось на фестивале место и фильмам “о загадочном и неопознанном”. К сожалению, ни один из них даже на минуту не смог убедить в том, что “есть многое на свете, друг Горацио…”.
Зато насмешить – насмешили.
Показали фильм о Тунгусском метеорите (“Инопланетянин”), где занятные и вполне здравомыслящие гипотезы относительно происхождения метеорита соединялись с таинственными маловразумительными намеками на вмешательство в это дело НЛО. Авторы фильма создали при помощи компьютерной анимации летающий объект, более похожий на железный бидон, и он по ходу фильма летал над тайгой и равнинами Сибири, издавая странные звуки. Кроме того, в кадр попал странный мужчина явно растаманского вида, который поведал о своем прадеде. Прадед этот однажды стал свидетелем падения метеорита и после этого якобы начал слышать голоса. “В прошлом году я тоже начал слышать голоса, – рассказывал правнук прадеда, – а в этом году еще и начал видеть…”
На этом месте в зале послышались смешки, и сразу несколько человек озвучили мысль, посетившую всех одновременно: просто в этом году конопля уродилась лучше, чем в прошлом!
Но “Инопланетянин” едва ли рассчитан на широкий прокат. Он явно был снят по вдохновению, для собственного удовольствия, и автор (Виталий Морозов) мог показывать и говорить что угодно без оглядки на общественность.
Иначе сложилась судьба другой картины о потустороннем – телефильма “Мессия темных сил. Оккультные тайны Третьего Рейха”, который демонстрировали по телеканалу “Россия”. Сей факт заставляет любого сильно недоумевать: демонстрация по центральному телевидению – знак того, что фильм претендует на заведомо серьезное к нему отношение. Основная же мысль “Оккультных тайн” такова: Гитлер был не кто иной, как антихрист.
Увы, эта точка зрения не нова. Спекуляциям о заигрываниях фюрера и его окружения с оккультизмом, демонологией и прочими тайными знаниями несть числа.
Награда (не) нашла героя
Итоги конкурса оставили некоторое недоумение. До обнародования итогов победа “Шишикова” не оставляла сомнений у большинства зрителей – настолько он был ярче и необычнее других кинолент, представленных в номинации “Лучший научно-популярный фильм”, – но вместо него первый приз получила ничем не выделяющаяся картина на сюжет из советской истории: “Мао и Чан – русские дети” Александра Смирнова. “Воронам” было сложнее – в номинации “Лучший неигровой арт-фильм на кинопленке или видео” у них было больше достойных соперников: например, причудливый фильм “Фрида на фоне Фриды”, посвященный художнице Фриде Кало, или забавный и трогательный “Бис-15”. Но приз достался даже не им, а несколько затянутому фильму Александра Расторгуева “Дикий, дикий пляж. Жар нежных” и печальной истории из жизни бомжей, названной “Под открытым небом”. “Дикий, дикий пляж” – это панорама жизни отдыхающих-“дикарей” на одном из южных пляжей. “Дикари” жарятся на солнце, купаются, готовят пищу на кострах, влюбляются, ссорятся. Их быт показан остроумно, но, пожалуй, слишком детально, и не обошлось без некоторого смакования неприглядных подробностей вроде пьяных ссор с матерщиной. Снято без затей и наворотов, но красиво – не случайно оператор Эдуард Кечеджиян удостоился премии “Лавр” в номинации “Лучший по профессии”.
Картина “Под открытым небом” Армана Ерицяна вообще пользовалась завидным успехом на конкурсе. Его наградили еще и как “Лучший короткометражный неигровой телевизионный фильм”. Это история любви двух бомжей, живших пусть недолго и не слишком счастливо, зато умерших в один день. Мораль очевидна и незатейлива: бомжи тоже люди и тоже умеют любить.
“Георгий Жженов. Русский крест” был признан первым в номинации “Лучший документальный сериал, цикл документальных телепрограмм”. “Лучший неигровой фильм на кинопленке” – это “Тимур. История последнего полета”, запомнившийся зловещей фразой: “Летная статистика неумолима: на определенное число удачных полетов приходится один неудачный” (Эйнштейн не смог бы придраться к такой формулировке). “Тимур” – фильм о летчике, который по роковой случайности разбился во время выполнения трюка. Автор сценария и режиссер Наталья Гугуева поставила себе сложную задачу: показать, как тонка грань между жизнью и смертью. Летчику Тимуру не хватило одной-двух секунд, чтобы исправить свою ошибку и выжить. Что помешало ему? Какие неведомые силы? От чего вообще зависит этот крошечный шанс? Было бы интересно посмотреть, как решится эта задача средствами неигрового кино. К сожалению, автор выбрал наиболее простой, лежащий на поверхности и наименее выигрышный способ: один за другим появлявшиеся в кадре друзья и сослуживцы погибшего летчика на разные лады повторяли, что он мог бы выжить, но не выжил, мог бы, но не выжил, мог бы…
“Сцена” Петра Мостового была отмечена наградой как “Лучший полнометражный неигровой телевизионный фильм”, а “Фрида на фоне Фриды” – как “Лучший дебют”.
“Лавр” вручается с 2000 года, и если смотреть списки победителей прошлых лет, то можно проследить, как постепенно происходила маргинализация премии. В списке победителей 2000 года – почти сплошь имена журналистов и документалистов ОРТ, РТР, НТВ, но чем дальше, тем чаще побеждали авторы, известные лишь в узких кругах тонких ценителей неигрового кино, и фильмы, не вписывающиеся в формат нашего ТВ. Это свидетельствует о том, что неигровое кино как вид искусства все больше ориентируется на избранных эстетов, и почему-то считается, что эстеты любят только то, что мрачно, уныло и маргинально (а те, кто хочет праздника, – не эстеты и могут смотреть программу “Аншлаг”).
“Буржуазия любит скучное”, – сказал Теннесси Уильямс. “Эстеты любят мрачное”, – смело можем добавить мы. Мрачность и маргинальность стали своего рода признаками качества и сугубой интеллектуальности. Поэтому и выбор фильмов, которые демонстрировались на фестивале, и результаты голосования на конкурсе вполне закономерны.