Концерт для чтения
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2006
Действующие лица
Г е р о й
С и н и й С л е с а р ь
Д е в о ч к а — м а г н и т
Р е н а т
Ж е н я
Г е н н а д и й
А н д р е й
П е т р
В о х р о в е ц
З а в о д с к о е Р а д и о
Р а б о ч и е
Отделение первое
Концерт.
Г е р о й стоит на сцене. За ним на стульях сидят Р е н а т, Ж е н я, Г е н н а д и й,
А н д р е й и П е т р. Видно, что все надели лучшее, что у них есть.
Г е р о й очень смущен.
Г е р о й. Я не знаю, с чего начать… Наверное, я должен поблагодарить…Нет. Сначала здрасьте, я рад, что вы пришли….И вы. И вы. Здрасьте, кстати. Привет. Я хочу сказать, что мама… Ее тут нет, можете не оборачиваться.
Г е н н а д и й. Твою мать…
Р е н а т. Спокойно.
Г е р о й. Мама, спасибо, что, как бы это… принесла меня в этот мир. И, папа, спасибо тебе тоже. Очень такой ответственный для меня момент.
А н д р е й. Нам как сидеть все это время? Мы можем, типа, двигаться?
Г е р о й. Сейчас я закончу, и все смогут.
А н д р е й. Просто тупо как бы.
Г е н н а д и й. То-то и оно.
Г е р о й. Я хочу сказать несколько слов об этой команде. Нет, я хочу сначала оговориться, что я все время путаю вещи, которые я придумываю, и вещи, которые не придумываю. И вот когда я оговорился, я могу…. Это Геннадий.
Г е н н а д и й. Я хочу…
Г е р о й. Это Андрей.
А н д р е й. Я старший. Есть еще старшой. Это разные вещи. Типа, как главная курица в курятнике и, например, повар. Разные ведь вещи, и….
Г е р о й. Ренат. Он не русский, но все понимает.
Р е н а т. Иди в жопу! Все я понимаю.
П е т р. Я Петр.
Г е р о й. Он Петр – как тот часовой на вратах рая.
П е т р. В смысле вратарь на часах.
Г е р о й. И Женя. Женя – любимец. Не потому, что бегает за водкой. Просто он умеет.
А н д р е й. Говно он умеет делать.
Г е р о й. Я благодарен Богу за такую команду. Спасибо… э… Бог! И мы тут собрались сказать… рассказать про жизнь. Что в жизни главное? Я волнуюсь ужасно, и очень трудно вот так, типа, сразу все и выложить.
А н д р е й. Мы в тебя верим. Кончай уже.
Г е р о й. С чего все началось. Правильно, мужики? Я должен рассказать, с чего все началось?
Ж е н я. Валяй.
Г е р о й. Я был не совсем готов поначалу. Вернее, всегда. Сколько себя помню.
Г е н н а д и й. Гайку закрутить правильно не мог. Чуть что – и не по резьбе.
Г е р о й. А вот сейчас мир. Все кончилось. Мир – и все тут. То есть я вполне сейчас понимаю, где что находится – вот, типа, вы, вот, типа, я, вот, типа… все. Это длинная история, поэтому наш концерт в нескольких отделениях. (Поворачивается к рабочим.) Надо сначала про прием на работу? Или как?
Ж е н я. Экспозиция.
Г е р о й. Что?
А н д р е й. Давай, типа: как раньше жил.
Г е р о й. Женя иногда выдавал странные слова. Где нахватался, непонятно. Словом….
Пауза.
Г е р о й. Я хочу сказать, что если вы ждете смешных историй про завод…. Знаете, как в Египте мумии делали? Крючками через жопу вытаскивали все внутренности из человека, и, когда он становился совсем пустой, в него вливали всю эту ботву мумифицирующую. Это совсем не смешно, если я сейчас перед вами начну вынимать из…. (Набирает полную грудь воздуха.) Хорошо. Концерт начался, люди есть и…. Если меня потихоньку начнет уводить куда-то в сторону, то есть в сторону от реальности…
Г е н н а д и й. Мы тут, если что.
Р е н а т. Мы тебя враз вернем.
Рабочие довольно смеются.
Г е р о й (очень серьезно). Спасибо. Именно за это.
Ж е н я. Экспозиция.
Г е р о й. Оk. Экспозиция.
отделение ВТОРое
Д е в о ч к а — м а г н и т.
В комнате только Г е р о й.
Г е р о й. Тоска. Все, что не придумаешь, все, что не выдумаешь, уже есть. Мой смысл, то есть смысл меня, это придумать что-то, чего еще не существует. То есть это как бы, чтобы мир стал больше “на” меня. Мир плюс я, автор. Только что-то не получается… Он больше, чем я могу создать. Вот в газете пишут: “…девочка-магнит живет в метро с восьми лет”. Где же я был со своим придумыванием, в то время как девочка-магнит попала в метро? Или вот: “…в детском оздоровительном санатории “Уголок” найден подпольный цех по изготовлению пластилина”. Какой же я автор после этого? Я не могу даже придумать все это, то, что уже есть. “Илью Лагутенко воспитал самурай, скрывавшийся во Владивостоке от японских властей”. (Пауза.) Самурай-эмигрант…. Жениться, купить стиральную машинку “Катюша”, оформить в банке кредит на холодильник и больше никогда не вспоминать о своих амбициях. Из грязи в грязи. “Сегодня на ВДНХ проходит конкурс “Наркоманы рисуют Иисуса””! Забыть о своей писанине, как о страшном сне. “Самый богатый житель Москвы – молдаванин по фамилии Бодю”. Завести детей и считать, что это – самое главное в жизни. “Балерина Большого Театра получила докторскую степень по математике”. Кто-то из древних сказал, что самое главное – это радость бытия. Просто с утра просыпаться и радоваться. Ходить на работу, потом с работы и радоваться. И так до конца, до смерти. “В ОВД Басманное ликвидирован гей-бордель”. А мир пусть себе пишет, за всех авторов, вместе взятых. У него это хорошо получается. Легко и красиво. “Путина положат с Лениным валетом”. Валетом, блин…. Ну это же уже можно было как-то придумать? Почему это придумал не я? “Первый иракский мюзикл “Аллах- суперзвезда””. Стоп, стоп, стоп. Я уже вроде решил. Бросить все это и просто жить. Просто жить. Просто жить. Для того чтобы просто жить, надо просто заснуть. И не думать, что мне вставать в полшестого. Иначе не заснешь. “И даже сквозь сон понимаю, что мне вставать в полшестого”. Как будто… стихи… опять…. Не думать. Больше никогда не думать. (В дверь стучат.) Входи. (В комнату входит Девочка-магнит. Ей около тридцати лет, у нее усталое от жизни и бледное от жизни в метро лицо.) Присаживайся. Ничего, если я сразу предложу тебе выпить? Будешь? Вот и прекрасно! А то мне одному как-то неудобно, и заснуть никак не могу. Будем пить. (Наливает себе и ей. Молча чокаются, пьют.) Слушай, а как ты в метро это попала? (Девочка-магнит пожимает плечами.) Наверное, вы приехали с матерью из Сызрани. Баб Валя, ваша соседка, как только узнала про твои магнитные способности, сразу же сказала: “Вези ее в город Гомель, где живет Анастасиха, лекарша. Пусть, на хрен, лечит девку”. Вот вы и поехали. В Гомеле, понятно, никакой Анастасихи не оказалось. Зато твоя мать познакомилась с Геннадием, который работает на вокзале в багажном отделении. Правильно? На вокзале ты, наверное, провела еще пару дней. Тебя подкармливали салом, лимонадом и вареной картошкой носатые, с грубыми голосами пассажиры, а ты тем временем развлекалась тем, что сбивала своими магнитными волнами электронную таблицу расписания поездов. Потом появилась твоя мать, какая-то неузнаваемая, с сильным маслянистым блеском в глазах, в новом платке – синем с алыми фениксами по углам. Она взяла тебя за руку, и вы поехали в Москву. А уже там, на какой-то станции метро, она отпустила твою руку, сняла с головы свой яркий платок и растворилась в толпе. Грустная история. Еще чего-нибудь выпить хочешь? Нет? Тогда марш отсюда! В хозяйстве ты для меня вещь совершенно непригодная. Иди, борись со злом, с помощью своих сверхспособностей. Там такие, как ты, уже собираются, ждут тебя. Вместе с самураем из Владивостока вы будете бороться с молдаванином, который спонсирует балерин. И, конечно же, вы в конце концов победите. А потом к тебе подойдет мама, без блеска в глазах и без платка. Она расскажет тебе, что с Геннадием они разошлись уже через месяц, потому что он беспробудно пил с носильщиками на вокзале, бил ее, и, когда она ушла от этого алкаша, она все это время искала тебя, Девочка-магнит. Искала везде и всюду. И наконец нашла. (Девочка-магнит уходит.) Самое главное – это попытаться побороть мир. Придумать больше, чем в нем уже есть. Быть там, где все начинается. Где нет второго смысла. Где происходит только то, что должно происходить.
Отделение третье
Проходная.
Раннее утро – шесть, например, часов утра. Люди притиснуты друг к другу так,
будто играют в ручеек. Слышно З а в о д с к о е Р а д и о.
З а в о д с к о е Р а д и о. “…Пусть в сердцах будет ветер и грусть, пусть в сердцах бьется шорох раздумий, мы готовы узнать про сегодня, как нам жить и работать всегда”. Эти свои стихи мастер сварочного цеха 1-17 Варамеев Александр посвящает родному участку калиброванных кондукторов, на котором он работает вот уже восемнадцатый год…
В о х р о в е ц. Идите-ка сюда. Ты и ты. (К Вохровцу подходят Ренат и Герой.) Сумки показали.
Р е н а т. Привет, татарин!
В о х р о в е ц. Привет, татарин!
Р е н а т (показывая сумку, ворчливо). Хожу здесь уже столько раз. Мог бы и пропустить.
В о х р о в е ц. Обойдешься.
Р е н а т. Что новенького?
В о х р о в е ц. Да что у нас новенького? Вот тут недавно один орел втихарца сделал себе на токарном участке меч самурайский. Хотел вынести незаметно.
Р е н а т. И чего?
В о х р о в е ц. Да ничего. Чуть не покрошил ребят на шестой проходной. Следующий.
Р е н а т (застегивая сумку). Надо ж чего….
В о х р о в е ц (глядя в сумку Героя). Это что?
Г е р о й. Плеер.
В о х р о в е ц. Плеер нельзя. Здесь оставляй.
Г е р о й. Почему нельзя?
Р е н а т. Не спорь.
В о х р о в ец. Информационный носитель. Руками? Металлоискателем?
Р е н а т (возмущенно). Спрашиваешь еще! Руками, конечно. И его тоже.
Вохровец начинает обшаривать их руками, похлопывая по карманам.
Г е р о й. А что такое? Почему именно руками?
Р е н а т. Импотентом станешь от этих хреновин. Пару раз так просветят – потом ни за что не встанет.
В о х р о в е ц (Герою). Слушай их больше. (Ренату.) Свободен. (Ренат уходит.) Дикари, твою мать… (Герою.) На работу устраиваешься?
Г е р о й. Пробую.
В о х р о в е ц. Удачи. В первый раз здесь?
Г е р о й. Ага.
В о х р о в е ц. Удачи.
Г е р о й (настороженно). Спасибо.
В о х р о в е ц. Последние дни дорабатываю. Дядька меня к себе на КАМаз берет.
Г е р о й. Э-э-э… ясно.
В о х р о в е ц. Буду на дальняк гонять.
Г е р о й. Понятно.
В о х р о в е ц. Удачи.
Пауза.
Г е р о й. Спасибо.
ОТДЕЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
Русский найм. Бессмысленный и беспощадный.
В комнате А н д р е й и Г е р о й. А н д р е й – всё. Г е р о й – ничто.
А н д р е й. Институт?
Г е р о й. Ну.
А н д р е й. И что?
Г е р о й. В смысле что? В отделе кадров сказали, я молодой специалист.
А н д р е й. Я вижу, что молодой. Я тоже молодой.
Пауза.
Г е р о й. И?
А н д р е й. А. Вместе получается “Иа”. Мультик смотрел?
Г е р о й. Смотрел.
А н д р е й. Иа знаешь?
Г е р о й. Знаю.
А н д р е й. Кого еще знаешь?
Герой лезет в пакет, который принес с собой. Долго там что-то ищет.
Виновато выпрямляется.
Г е р о й. Я забыл. У меня дядька, он мне сказал, кого называть, а бумажку я дома забыл. Что-то вроде… Кандинский.
А н д р е й. Кандинский?
Г е р о й. Нет? (Пауза. Андрей невозмутимо смотрит на Героя.) Да? (Пауза. Андрей невозмутимо смотрит на Героя.) Кажется, Кандинский.
А н д р е й. Кандинский?
Г е р о й. Я… (обреченно.) Хорошо. Кандинский. Как художника…
Долгая пауза.
А н д р е й. Запах чувствуешь?
Г е р о й. Какой?
А н д р е й. Глухой, что ли? Здесь везде запах чувствуешь?
Г е р о й. Чувствую.
А н д р е й. Чем пахнет?
Пауза.
Г е р о й. Маслом машинным. Горелым железом.
А н д р е й. Попал! Попал в точку.
Г е р о й. Спасибо.
А н д р е й. Так значит… Раз Кандинский… то…
Что-то пишет в бумажке.
Г е р о й. То?
А н д р е й. Грохотальные станки.
Г е р о й. Какие?
А н д р е й. Узнаешь. (Пауза. Андрей, не отрываясь от писания.) Дип Пёрпл любишь?
Г е р о й (поспешно). Да, этот… “Дым над водой”. (Напевает.) Smo-oke on the wat-e-er… па-пара-пара-па-ра. А что, так трудно попасть на завод?
А н д р е й. Вот тебе твоя бумажка. Здесь это называется бегунок, потому что с ним ты должен бегать. Удачи.
Г е р о й. В смысле я могу идти?
А н д р е й. Меня зовут Андрей. Я старший на этом участке. Есть еще старшой. Это Гена. Успеете познакомиться. Постарайся понравиться ему.
Г е р о й. Гене?
А н д р е й (с трудом отрываясь от бумаг на столе). Что?
Г е р о й. Гене надо понравиться?
А н д р е й. Знаешь, что такое бригада?
Г е р о й. Это когда…
А н д р е й. Это будешь своей бабушке объяснять.
Г е р о й (окончательно сбившись с толку). При чем тут бабушка?
А н д р е й (доверительно). Сицилийские кланы, всякие там черные братья, гитлерюгенд, ворошиловские стрелки и прочие банды всегда начинались с заводских бригад. Вот в Японии, например, якудза… (Оценивающе смотрит на Героя.) Знаешь, кто это такие?
Г е р о й. В Японии? (Неуверенно.) Тоже… заводские?
А н д р е й. Начнешь слесарем. Нет такой мазы, чтобы все сразу после института начинали инженерами. Понял?
Г е р о й. Я? Нет…
А н д р е й. Вот и хорошо. Я тоже не понимал. Хороший знак. Я верю в тебя. Смок он зе вотер. Очень люблю.
ОТДЕЛЕНИЕ ПЯТОЕ
Кое-что о происхождении слесарных хокку.
З а в о д с к о е Р а д и о: Такой жанр поэзии, как слесарные хокку, возник одновременно с изобретением конвейера где-то во второй половине тридцатых годов девятнадцатого века на заводах Форда в Детройте. В то время множество японских эмигрантов, ставших гражданами США, устраивались работать на конвейер, где трудились круглыми сутками за нищенское жалование, чтобы прокормить себя и многочисленную родню.
Тонкие японские лирики, жизнь которых резко сменилась от покрытых водой рисовых полей, неспешного труда землепашцев и неустанного любования природой к громыхающему, залитому тусклым светом конвейеру, органично отреагировали на смену обстановки. Для них естественно было наблюдать красоту во всех проявлениях окружающего мира. Так возникли первые формы лирической миниатюры – станку. Они отличались от древнего явления японской поэтики – танка – более произвольным количеством строк, слогов и описывали несколько иное. Принцип же, основывающийся на жестком самоограничении поэта, придающий весомость каждому слову, еще больше стремящийся подсказать воображению читателя, разбудив его творческое видение, оставался тот же.
До нас дошло не так много первых станку. Наиболее известным считается “Осень. Саботаж”, в котором неизвестный поэт любуется разлетающимися по цеху кусками конвейерной ленты, в то же время по-детски вопрошая себя:
Неужто рожковый ключ
поместил не туда я?
С течением времени станку стало четко делиться на две строфы – по сменам. Вероятно, произошел синтез станку и служебных записок.
Хокку, со временем пришедшие на смену станку, тяготели к большей лаконичности и минимализму самовыражения. Они были более гармоничны и аутентичны суровому немногословию рабочей среды и приобрели более широкое распространение.
В России как жанр поэзии слесарные хокку появились сравнительно недавно, практически одновременно со строительством Волжского Автомобильного Завода. Великий мастер рабочих хокку Федоров Вадим Борисович (почитателям известен под псевдонимом Мастер Борисыч) по обмену обучался у специалистов Fiat в итальянском городе Турин. Там он узнал о существовании слесарных хокку, первый сборник которых и привез в Тольятти.
Рабочие поражены простотой, концепцией емкости и одновременно минимализмом эстетики хокку. Спонтанно возникают целые сборники хокку. Ученики Борисыча публикуют настоящие шедевры, такие, например, как “Отпуск в ноябре” Рената Конеева, слесаря АТП-4, “Пламя ночных смен” Евгения Капустина, слесаря МСП ВАЗА и “Дороги на склад”, Геннадия Васильева, слесаря грохотального участка цеха 2-48.
ОТДЕЛЕНИЕ ШЕСТОЕ
Обед из семи блюд в заводской столовой.
1. “Мисо Суп”
Г е н н а д и й. Померла у меня жена. Побежала дура через дорогу. По сторонам же не смотрит. Ну и вот. А перед этим супу наварила на неделю. Она его в понедельник варит, чтоб отделаться, и до пятницы как раз хватает. А как ее переехали, я ее, значит, похоронил, ем этот суп и вдруг понимаю, что он все не кончается и не кончается. Это я на неделю, на третью, просек. В очередной раз достаю кастрюлю из холодильника, а там как раз на одну тарелку. А на другой день опять ровно на одну тарелку. Я че-то пересрался, кастрюлю выкинул, жру тушенку всякую, а только потом до меня доходит, что это она мне, значит, все это… наварила.
2. “Суши Тори Унаги”
Р е н а т. Пошли в ресторан с Дамиром. А он перед этим устроился в одну фирмешку, которая занималась, значит, тем, что цемент расфасовывала в пакеты по килограмму. Тебе ж дома, если дырку замазать, целый мешок не нужен? Ну вот. И делали они на этом охрененские деньги. И вот он получил зарплату, и мы пошли в ресторан. А по дороге чебуречная, и Дамир, значит, говорит – давай хлопнем там грамм триста для храбрости. Хлопнули. Потом еще там… ну, в общем, пришли потом в ресторан, а чего там было, не помню. Но потратили мы там рублей всего сто – сто пятьдесят. Я потом по этому рецепту жену в ресторан водил, с Серегой мы еще ходили, в общем, из ресторана не вылезали. И раз, наверное, на пятый меня туда не пустили. А со мной так нельзя. Разхреначил там, в общем, все. Меня на пятнадцать суток. И там один кент научил меня рецепту, как рыбу сырую есть. Я дома потом пробовал готовить – не могу, желудок не переносит. А жена ест. И ничего. Она, мне кажется, и коробку передач переварить может запросто.
3. “Угорь Унадзю”
А н д р е й. Ходили на рыбалку. А у меня сосед че-то затух. Ну вот я его и взял с собой, а то он в какой-то жопе был, баба его там бросила, потому что он ей трипак подарил, с работы вылетел, что-то еще такое, в общем, спасать человека надо. Сидим с ним, значит, на плотине. И тут замечаю – че-то он совсем пригорюнился, сопли распустил, в воду смотрит. Я говорю – давай для тепла выпьем, холодно ж. Он говорит, давай. Я говорю, дотянись там не в падлу. А мы ж прямо на выбросе сидели, на парапете. Он, значит, неловко так поворачивается и епсь – в воду. Долго, кстати, летел, метров семь там по вертикали. Потом еще крутило его там, вертело, и метров двести ниже он, наконец, смог на берег вылезти. А тут как раз я с водкой. Он выпил, дрожать перестал и говорит – все фигня. Ну, так ё – отвечаю – конечно. Вообще все фигня, говорит, главное – это ты сам. Ну, так ё, говорю, Америку мне открыл. И после этого случая как подменили его, носки старые перестал по комнате разбрасывать, женился, тоже на завод устроился. Человеком стал. А я так думаю – это я ему тогда помог, тем, что с парапета спихнул.
4. “Роллы Сяке Маки”
П е т р. Забрали, значит, мою в роддом. Ну обычный такой роддом, еще с советских времен все. А у ней перед родами забрали мобилу. Врач забрал – говорит, будет мешать аппаратуре. Вот она, пока рожала, все время смотрела, чтобы он мобилу не спер. Родила, отзвонилась, что все в порядке, и говорит – нужно как-то пронести трусы сквозь вахту. А там у всех баб трусы забирают. Зачем – непонятно. Порядок такой. Вот я сворачиваю их такими валиками – и в пачку с печеньем. (Показывает.) Ну и передал там, через бабульку вахтершу. И моя, значит, как королева с трусами. А все-то без. В общем, сарафанное радио, то-се, на другой день семь мужиков ко мне домой пришли учиться трусы сворачивать. А на другой день еще семеро. В общем, справились с задачей. А потом она звонит, говорит мне – передай, типа, хоть раз просто печенье, а то чаю попить не с чем.
5. “Зеленый чай Сенча”
Ж е н я. Дед на днях приезжал. Он у меня ого, какой еще боевой. Приехал какие-то льготы оформлять и сразу же нашел себе бабку. А бабка из какого-то ансамбля каких-то там сраных народных песен – когда голосят, как по покойнику. И, значит, прихожу домой, а они там бухие все вповалку валяются, весь ансамбль. Бабок, не соврать, штук пятнадцать. Я их часов до двух ночи выгонял. Дед такой – сразу притих, виноватый весь. А я устал, вообще, еще и после работы… Говорю – дед, поставь чайник. А сам вырубился. Проснулся от дыма. Вонь стоит, хоть топор вешай, деда нет, дверь открыта – он, наверное, бежал, даже дверь не закрыл за собой. Короче, старый сукин сын поставил мой чайник электрический на плиту, а когда тот расплавился, залил все водой и свалил. Потом приходит посылка из деревни. Открываю, а там чайник. Чугунный. Я в нем анашу посадил расти. Скоро уже вот такая елка будет (показывает) – буду на Новый год наряжать.
6. “Бутылка Саке”
Г е р о й. Олег на побывку недавно приезжал. Он погранцом на Дальнем Востоке служит. Когда его забирали, он был такой хайратый, в косухе ходил. Я его на проводах сам брил, своими руками – он пьяный был тогда, разревелся. В армию, говорит, не хочу, там подонки одни. Ну это тогда. Сейчас рассказывает – там китайцы границу переходят пачками. А у них за измену родине смертная казнь. Говорит, как найдут нарушителя, его назад, китайским властям, надо сдавать, так они их сапогами, прикладами по головам, по чем попало назад к границе пинают, те за землю ногтями, зубами цепляются, не хотят умирать. Рассказывал это нам, старой своей компании, смеялся. Людка козью морду сделала, сразу ушла, затем все остальные незаметно так рассосались. А я с ним один остался, потому что только я один его понимаю. И тогда и сейчас. Мы с ним напились – он разревелся, говорит, все, кто на гражданке, такими ублюдками сделались, типа Людки той. Бутылку водки китайской подарил, не саке, а типа того – один китаец ему совал, чтобы тот не сдал его.
7. “Десерт”
Д е в о ч к а — м а г н и т. Город Гомель в мой приезд, когда я была там, вместе с моей матерью Вероникой Семеновной Крушеницыной, посетил заезжий японский театр. Я обладала достаточным количеством свободного времени, чтобы сходить на то единственное представление, которое они там давали. Первое потрясение ожидало меня, когда я узнала, что все женские роли в этом театре исполняют мужчины. “Ну вот, – печально сказала я себе, – еще один возможный путь для тебя в жизни закрыт. Звездой японской театральной сцены тебе уже не быть. И не надейся”. Вторым потрясением для меня был собственно сам спектакль. О чем он был, я пересказать не берусь, отчетливо помню только одну сцену, которая называлась в программке “Борьба Добра со Злом в темной комнате”. Две аллегорические фигуры с закрытыми глазами, Зло и Добро, танцевали с саблями и только совершенно случайно при этом не задевали друг друга лезвиями. Медленно и красиво. Красиво и медленно. Я смотрела на них и плакала, потому что это действительно было похоже на правду о том, как устроена моя жизнь. Слишком много людей машут своими мечами в темной комнате моей души.
ОТДЕЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Знакомство. Цех 2-48.
На сто метров вправо и четыреста влево раскинулся цех.
Около здоровенной агрегатины неловко топчется Г е р о й,
держа в руках маленький ключ шесть на восемь.
В новом комбинезоне, он резко отличается от остальных рабочих
в замасленных робах, как, наверное, отличается от своих соседей
пингвин, случайно попавший в курятник.
На агрегатине верхом, как ковбой на мустанге, сидит Г е н н а д и й.
Он изредка бьет по ней, по агрегатине, железным молотком.
Понятно, что агрегатине от этого хорошо.
Почему понятно – непонятно.
Г е н н а д и й. Сначала я ее купил у Лешего. Вроде все нормально, только начали сальники протекать. Сальники там имеют свой размер, нестандартные. Пошел, купил. Отдал ползарплаты. Еду, чувствую, что начинает постукивать. Думаю – клапана. Потому что их мне регулировал помощник Лешего, а я мордве не доверяю, потому что кого хочешь облапошит. Стук, стук, стук, и тут чувствую – типа, коленвал или еще хуже, что вроде поршня западают. То есть совсем серьез. Торможу в какой-то деревне. Между Москвой и Ярославлем их, как собак. Так и так, поднимаю капот – ах ты ж растудыть его – дыра в блоке, пробило рубашку, и вся кишка наружу торчит! А это капремонт.
Г е р о й. Извини, а ты не подскажешь, мне тут форму новую дали, а я понять не могу – ее домой носить или здесь оставлять?
Г е н н а д и й. Знаешь, сколько? Две семьсот. Это причем я там и спал, пил и еще моториста кормил. Поить я его не решался, после того как его круглометр увидел. Старый весь, в соплях и с погрешностью в две сотки. Вслух он говорил только: “Все соединенья и узлы надо протирать чистой, нестираной ветошью”. Подыхать буду, не забуду, что “все соединенья и узлы надо протирать чистой, нестираной ветошью”.
Г е р о й. Ген, а обед во сколько?
Пауза.
Г е н н а д и й. Ты мне не нравишься. Вот что я тебе скажу. Не нравишься ты мне. Закончил институт, думаешь через пару месяцев в мастера вылезти? Держи хрен шире.
Г е р о й. Я ничего не думаю.
Г е н н а д и й. Вот проработаешь пару лет здесь, будешь права качать. Понял?
Г е р о й. Я, правда, ничего…
Г е н н а д и й. Вот и слушай, значит. Закончили. Я сажусь, он мне кричит: заводи…
Г е р о й. Вы меня все достали с моим высшим образованием! Ну имею я высшее образование, и что?! Я что, не человек теперь?! Я что, хуже, чем вы? Ты хоть одну книжку прочитал в своей пустой жизни? Да ты обезьяна необразованная, которая, кроме своих железок, больше ничего не знает! Что вам, мешают книжки, которые я прочитал, или что? Я, может, к хренам все книжки из головы хочу выбросить, и что теперь? Что, мне теперь не работать? Что, мне теперь дома сидеть или что?
Г е н н а д и й. …И чувствую, как-то подозрительно постукивает. Открыли кожух, смотрим – ни фига. Закрыли, проехались – все нормально, только опять этот скрежет. Шесть раз смотрели – ни дымка, ни стружечки. Поменял масло, доехал до Ярославля и уже только дома понял: он у меня, сука, свою монтажку под капотом оставил.
Внезапно агрегатина заводится.
Г е р о й (перекрикивая агрегатину). Вот сука!
Г е н н а д и й. Ну!
ОТДЕЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ
Г е н н а д и й В а с и л ь е в. Слесарь грохотального участка, цех 2-48.
“Дороги на склад”.
Г е н н а д и й
По синей эмали слова из царапин –
Угалок Ананиста
Рядом наклейка актрисы
Джулии Робертс.
На крышу полез перед матчем поправить антенну
Замер, увидев, напротив, в окошке Голую Бабу.
Это к удаче.
Солнце всех пыльных окошек
Пьяный хожу я по боксу
Всем улыбаюсь…
Работать не буду!
ОТДЕЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ
Раздевалка. Ж е н я – любимчик.
Ровные коридоры с поставленными на попа гробами-шкафчиками.
Возле каждого шкафчика рабочий. Здесь все – Г е н н а д и й, Р е н а т,
Ж е н я, П е т р, А н д р е й.
Все переодеваются после смены.
Р е н а т. …полтинник, говорит. Да я за полтинник воробья в поле на коленках догоню и трахну.
Ж е н я (протягивая Ренату пятьдесят рублей). Вперед!
Все смеются. Герой в отличие от остальных напряженно и делано.
Г е н н а д и й. А у тебя еще есть полтинник?
Ж е н я. Не. А что?
П е т р (негромко). Алкоголики хреновы…
Ж е н я. А, понял. Пива?
Г е н н а д и й. Предлагаешь набрать на водку?
А н д р е й (мимоходом). Я ничего не видел, не слышал, и у меня есть тридцатник.
Г е н н а д и й. А еще у нас тут новичок есть, между прочим.
Все смотрят на Героя. Он застывает с полуспущенными штанами.
П е т р. Лучше в пятницу. У меня как раз день рождение будет, все вместе и выпьем.
Г е н н а д и й. Да тебе лишь бы отмазаться.
П е т р. Ну нельзя же каждый день!
Р е н а т (останавливает его жестом). Все, все, все, не гундось. (Герою.) Так ты ведь у нас действительно сегодня первый день работаешь. Должен проставиться.
Г е р о й. Я?
Г е н н а д и й. Я с ним с ума сойду. Андрюх, пусть к другому кому его приставят, он же вообще как ребенок…
А н д р е й (пожимая плечами). А я при чем? Давай уж, дрессируй, ты у нас самый опытный.
Г е н н а д и й. Нашли козла отмщения…
Ж е н я. Ну что вы на него гоните все? Не видите, парень растерялся.
Подходит, обнимает Героя за плечи.
Герой так и стоит с полуспущенными штанами.
Ж е н я. Штаны-то надень. Поуверенней себя почувствуешь, человеком, типа.
Герой быстро надевает штаны, выпрямляется.
Ж е н я. Тема такая. Устроился на работу, надо вливаться в коллектив. Обычно вливание в первый день после работы. Но тебя никто не заставляет. (Остальным.) Я правильно говорю?
Г е р о й. Я… могу….
Г е н н а д и й (фыркает). Он может… (Перебрасывает сумку через плечо.) Все, я пошел.
А н д р е й. Подожди-подожди, Ген. (Герою.) Ты должен этого хотеть, понимаешь?
П е т р. Давайте в пятницу, а?
Р е н а т. До пятницы еще, как до Пекина раком.
Ж е н я. Андрей прав. Ты должен этого хотеть.
Пауза. Свет гаснет, и в круге света только Герой.
Г е р о й (прислушиваясь к себе). Я… хочу.
Свет загорается. Вокруг Героя сидят порядком уже пьяные рабочие.
Герой мягко опускается на лавочку.
З а в о д с к о е Р а д и о. Когда начинается новая смена, когда еще не остыли рабочие места после тех, кто только что их оставил, когда кажется, что еще немного, и конвейер остановится, настолько замерло все в цехах и коридорах служебных помещений, когда…
Ж е н я (пьяноватым голосом). Да выключи ты эту балаболку!
Герой выключает радио.
Р е н а т. Вот это была история так история. А ты говоришь – грибы.
Г е н н а д и й (внезапно). По чуть-чуть.
П е т р. Да нет, я не то чтоб совсем рыбачить не люблю…
Р е н а т. Я так считаю, что грибы собирать, – это для баб.
П е т р. Не, ну почему сразу для баб?
Ж е н я (Герою). Куришь?
Г е р ой. Курю.
Г е н н а д и й (внезапно). Помногу не наливай.
Р е н а т. И для детей. Для слабых, короче.
А н д р е й. Для пассажиров с детьми и инвалидов.
Г е н н а д и й (внезапно). Помногу, я сказал, не наливай.
Женя и Герой выходят на просцениум, закуривают.
Стоят, глядя перед собой, молча, слегка покачиваясь.
Ж е н я. Звезды…
Г е р о й. Ну. Хорошо.
Ж е н я. А ты чего, институт, я слышал, закончил?
Г е р о й. Ну.
Р е н а т. Я вот свою вывожу к лесу, и она там у меня пасется с лукошком. А я сижу возле машины, курю, жду ее.
П е т р. Не боишься, что заблудится?
А н д р е й . Как в анекдоте – “Ты почему маму в город не выведешь музеи показать”? “Да я водил – она отовсюду возвращается”.
Г е н н а д и й (внезапно). Ты, жопа, я сказал тебе, не наливай помногу.
Ж е н я. А че там, в институте? Пидоры небось?
Г е р о й. Нет. Почему?
Ж е н я. Не знаю. Здесь нет пидоров на заводе.
Г е р о й. Откуда им тут взяться?
Г е н н а д и й (внезапно). Я тебе щас гланды через жопу выдерну, сука! Я че тебе сказал? А ты че сделал?
Ренат, Петр и Андрей наконец-то поворачиваются к спящему Геннадию.
Оказывается, он успел уснуть.
Р е н а т. Может, разбудить его?
А н д р е й. Вроде не кошмар. Пусть спит.
Р е н а т. Так, о чем это я?..
П е т р. Ты рассказывал, как у тебя жена грибы собирает.
Р е н а т. А что там рассказывать? Хорошо собирает.
Тем временем Женя бьет Героя по лицу.
Герой, нелепо маша руками, пытается задеть Женю, и тот методично
начинает избивать Героя, не обращая внимания на слабые ответные тычки.
Петр, Ренат и Андрей бросаются разнимать их.
Геннадий от шума просыпается, с трудом встает и подходит к ним.
Ж е н я. Он меня пидором обозвал!
Г е р о й. Кто тебя обозвал? Ты – пидор!
Ж е н я (пытаясь вырваться из объятий Рената). Я тебя убью щас к чертовой матери!
Г е н н а д и й (Герою). Плохо начинать работу здесь с такого. Понял?
Г е р о й. Понял.
Г е н н а д и й. Тогда беги за следующей.
А н д р е й. Сейчас вы должны, типа, как это… “пожать друг другу руки, и в дальний путь на долгие…”.
Ж е н я. Пошел он в жопу!
А н д р е й. Гена?
Г е н н а д и й. Ты у меня будешь с болгаркой всю следующую неделю на обработке кромок сидеть. Понял?
Ж е н я. С какого хрена я!
Г е н н а д и й. С такого. Я тут бригадир. Всем мириться щас…
Женя и Герой нехотя жмут друг другу руки.
А н д р е й (с удовлетворением). Вот это дружный коллектив, вот это я понимаю.
Г е р о й. Сложно быть пидором на заводе.
ОТДЕЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ
Р е н а т К о н е е в. Слесарь АТП-4.
“Отпуск в ноябре”.
Р е н а т
Утро. Похмелье. Чернильная синь остановок
В автобусе свет такой яркий
Что сразу же можно зашиться
За сеткой участок другой
Там лучше там чище там краше.
Нормировщица Лера…
Борисыч увидел бригаду
Вроткомпот – говорит,
И тут же…
Ничего. Откачали
ОТДЕЛЕНИЕ ОДИННАДЦАТОЕ
Сон в Синем Тереме.
За столом, на одной скамейке, в ряд, сидят П е т р, Г е н н а д и й, Р е н а т, Ж е н я.
Все молча смотрят на полную окурков пепельницу. Входит А н д р е й.
А н д р е й. Кажется, все нормально, но жопу я вашу прикрываю в последний раз. Доставай.
Пауза.
А н д р е й (Петру, осторожно). Петя? Мы будем твой день рождения отмечать? Нет?
П е т р (с тоской). Тридцать лет. Как с куста.
Пауза.
А н д р е й. Мужики, что-то случилось?
Р е н а т (отрывисто). Корейца взяли. Прямо на проходной. Два литра. В аптеке покупали. Чистый.
Пауза.
Андрей садится с мужчинами, вместе со всеми молча смотрит на пепельницу.
А н д р е й. Как это случилось?
Р е н а т (начиная оживленно, но ближе к концу уже с тоской и апатией). Да как – как, обычно – как. Что несем? Лимонадик. Какой такой лимонадик, очень уж нам интересно. Лимонадик со вкусом персика, я персики очень люблю. А ну покажи-ка нам свой лимонадик со вкусом персика. Да вот, пожалуйста. А ну открой? (Пауза.) Да вот.… Пожалуйста…
П е т р (робко). Мужики, может, кто голодный? Я вот и консервы принес, а рыбу сам готовил. Я жене не доверяю, так вот сам взял и…
Пауза.
Ж е н я. Вишня у меня на даче не растет. У соседей весной смотрю – цветет вся. Смотрел бы и смотрел… Красиво так… А у меня (вздыхает) хрен…
Р е н а т. А у тебя земля завозная?
А н д р е й. Начцеха еще не в курсе?
Р е н а т. Был бы в курсе, ты бы первым узнал.
Г е н н а д и й. То-то и оно.
Ж е н я. Там песок был голимый. Потом уже землю завезли…
П е т р. Я еще картошку отварил. Так что если кто голодный, то, пожалуйста…
А н д р е й. Да перестань ты со своей едой… Вы мне лучше скажите, почему вы Хвана отправили? Кореец мало того, что алкаш, так он еще и выглядит как алкаш. У него же на лбу бегущая строка: несу спирт, несу спирт…
Г е н н а д и й. То-то и оно.
А н д р е й. А теперь что делать? Я как мастер его теперь наказать должен, а меня потом еще и начцеха отымеет по полной программе.
Р е н а т. Да не кипятись ты…
А н д р е й (встает). Да тут хоть кипятись, хоть не кипятись… (Машет рукой, садится на место.)
Пауза.
Ж е н я. Я ее следующей весной на хрен спилю, а на ее месте облепиху посажу. Цветет погано, зато полезная.
А н д р е й. Ген, ну ты, то на заводе уже давно, ты должен знать, где можно достать сейчас. Ты подскажи, а Ренат метнется.
Р е н а т. Я-то почему?
А н д р е й. По кочану. Ну что, Ген?
Г е н н а д и й. Ну тут думать надо….
Пауза. Все напряженно смотрят на Геннадия.
Г е н н а д и й. Ну тут только если на крайние меры идти…
А н д р е й. На какие? Деньги вроде есть.
Г е н н а д и й. Ты про Синего Слесаря слышал?
А н д р е й (устало). Ген, ну какие тут сказочки? Я тебе про дело говорю.
Р е н а т (внезапно). А я его видел один раз. Правда, со спины. В третью смену, когда оставался.
А н д р е й. Ну ты мне еще про Золотую Гайку расскажи, про Погрузчика-Убийцу… Что там еще бывает?
Г е н н а д и й. Это все ерунда, про Погрузчики про всякие. А Синий в натуре есть, это у кого хочешь, спроси.
Р е н а т. А я так думаю, что попробовать стоит.
П е т р. И я… Что, я зря еду сюда пер?
Ж е н я. Синий Слесарь или зеленый, это мне все равно. Хоть всех цветов радуги. Давай зови его сюда.
А н д р е й (вставая). Так. Вы как хотите, а я пошел. Вызовете этого Синего, скажете ему, чтобы он завтра вместо Хвана на работу выходил. Все. Всем привет.
А н д р е й уходит.
Р е н а т. Не поверил.
Г е н н а д и й. Он мастер, ему положено.
Ж е н я. Ген, что делать надо?
Г е н н а д и й. Только он дороговато берет за это дело.
Ж е н я. Ну даже если не хватит, я сам доплачу за остальных. Главное – чтоб от этого дела польза была.
Г е н н а д и й. Хорошо. У кого-нибудь есть хрень какая, чтобы со спиртом? Одеколон, ацетон, что-нибудь в таком духе?
Р е н а т. У меня этот… лосьон для ног, “Пируэт” называется…
Все смотрят на Рената.
Р е н а т. Я его для Корейца покупал. Поспорили, что не выпьет. Там еще полбутылки осталось.
Г е н н а д и й. Надо, чтобы горел.
Р е н а т. Будет. У него крепость – градусов шестьдесят.
Г е н н а д и й. Тащи.
Р е н а т уходит.
Ж е н я. Ген, а ты уже вызывал его когда-нибудь?
Г е н н а д и й. Кого?
Ж е н я. Ну слесаря этого синего?
Г е н н а д и й. Видел, как другие это делают.
П е т р. И на кого он похож?
Г е н н а д и й. На кого он захочет, на того похожим и будет.
П е т р. Непонятно…
Возвращается Ренат.
Р е н а т. Вот лосьон. Кореец сказал, невкусный.
Г е н н а д и й. Мы его пить не будем.
Р е н а т. А что еще с ним делать?
Г е н н а д и й. Налей в пепельницу. Вот так. Поджигай.
П е т р. А дальше чего?
Г е н н а д и й. А теперь девяносто шесть раз повторяйте: Синий Слесарь, к нам приди, чем-нибудь нас напои!
Р е н а т. А почему девяносто шесть раз?
Г е н н а д и й. Потому что число магическое. А я покурю пока. (Закуривает.)
Ренат, Женя и Петр склоняются над горящей пепельницей и начинают
вполголоса читать заклинание,загибая пальцы, чтобы не сбиться со счету.
Г е н н а д и й. Ну хватит, пожалуй.
П е т р. Мы только по пять раз проговорили.
Р е н а т. Я шесть.
Ж е н я. А Ренат – шесть.
Г е н н а д и й. Да хватит, я думаю. Этот Синий, он сам таких, как мы, ищет. Ему только повод дай.
П е т р. Мне бы еще двадцатку оставить надо, жене обещал яиц десяток купить.
Геннадий не успевает ответить, потому что входит А н д р е й.
Его пошатывает, и вообще он, по всей видимости, довольно пьян.
П е т р (с восхищением). Если уж мастер, то мастер. Ты где, Андрюха, так успел?
А н д р е й (пытаясь сфокусировать взгляд на сидящих и делая хватающие движения). Ну Геннадий. Я.
Р е н а т (переводя взгляд с одного на другого). Ген, Андрей, вы чего?
А н д р е й. Зачем звали? Хотя… дурацкий вопрос, согласен… История болезни?
Г е н н а д и й. Нашего тут на проходной со спиртом взяли. А у этого (показывает на Петра) день рождения. Вот. Сидим, как дураки, выпить нечего.
Р е н а т (толкает в бок Женю). Не, ну ты понял? Это, типа, Синий Слесарь и есть.
А н д р е й (пошатываясь). Наблюдаю субординацию в ваших рядах… Чревато волнениями, стачками, революциями…
Г е н н а д и й. Ренат, помолчи. Ну так что, Синий, поможешь?
А н д р е й. Помощь – понятие относительное. Дай сигаретку.
Геннадий дает ему сигарету, Синий прикуривает.
А н д р е й. Сперва оценим объем работ. Вы как, мрачно забухать хотите, или так, чисто откинуться?
Г е н н а д и й. Мрачно, конечно.
А н д р е й. Дисконтных карт у нас нет, скидок мы не делаем. Про оплату вы осведомлены?
Г е н н а д и й. Ну а как еще?
А н д р е й. Физическое лицо? То есть кто платить будет?
Г е н н а д и й. На всех дели. (Показывает на Женю.) Да тут еще у нас, если что, спонсор нарисовался.
А н д р е й. Хорошо. Значит, так…
Андрей вынимает из кармана халата записную книжку,
карандаш, открывает ее и готов записывать.
А н д р е й. Ты. Тебя как зовут?
Р е н а т (вставая с места). Ренат.
А н д р е й (записывая). Ре-е-енат… От тебя, Ренат, жена уйдет. Скажет – в гробу я такую жизнь видела, – и к маме, к Анне Александровне. А та ей – я же тебе говорила, не надо с этим алкашом жизнь свою связывать. Понял?
Р е н а т. Да пусть валит, конечно, куда хочет. Я и эту Анну Александровну в гробу видел. Вон Дамир на татарке женился, так она даже пикнуть…
А н д р е й. Достаточно! Ты теперь.
П е т р. Петр.
А н д р е й. Именинничек?
П е т р. Ага.
А н д р е й. Проснешься в медвытрезвителе. Это я тебе вместо подарка. Нравится?
П е т р. Дело обычное.
А н д р е й. Работники трезвяка у тебя, пока ты (усмехается) во власти Диониса, всю наличность уведут.
П е т р. Да там немного. Двадцатку хоть оставят?
А н д р е й. Я же говорю – “всю наличность”.
П е т р. Ну и фиг с ними.
А н д р е й. Старшой.
Г е н н а д и й. Геннадий.
А н д р е й (записывая). Генна-а-адий… Так. С тобой даже и не знаю что придумать. Таких, как ты, только в топку бросать.
Г е н н а д и й. То-то и оно.
А н д р е й. А как это обычно происходит? Напомни мне?
Г е н н а д и й. Пью. Потом ничего не помню. Потом на работу. Может, сделать, чтобы помнил все?
А н д р е й (задумчиво). Нет у меня уверенности, что этого достаточно.
Г е н н а д и й. Ну не знаю…
А н д р е й. Если только… С собой какие документы?
Г е н н а д и й. Щас гляну… Вот – проездной, пропуск на завод, книжка почетного донора, паспорт.
А н д р е й. Отлично! Потеряешь.
Г е н н а д и й. Ладно.
А н д р е й. Так. Следующий.
Ж е н я. Евгений.
А н д р е й. Спонсор?
Ж е н я. Точно.
А н д р е й. Тут, в принципе, все просто, но для начала… В подъезде руку сломаешь. Готов?
Ж е н я. Нормально. А кому?
А н д р е й. Я бы сказал, вариантов немного.
Ж е н я. Понял.
А н д р е й. А ты вообще со всем согласен? Я про плату.
Ж е н я. Ты про руку, что ли?
А н д р е й. Я про жизнь.
Ж е н я. В смысле?
А н д р е й. Береги себя.
Ж е н я. Это… Спасибо.
А н д р е й. Мне твои спасибо, знаешь, куда? А вот его (показывает на себя) премии лишат.
Ж е н я. За что?
А н д р е й. Ну что? Со всеми разобрались?
Ж е н я. За что премии-то? Чего случится-то? Ты о чем вообще?
П е т р. Женек, ну ты это… получил и отдыхай. Не мешай другим отдыхать.
А н д р е й. Никого не забыл? Ребята, пересчитайте друг друга, а то мне сложно.
Г е н н а д и й. Вроде все. Был еще новенький, так он вроде как приболел, дома сидит.
А н д р е й. Ну тогда я пошел. И это… не жгите больше ничего, вонь развели тут. Я и так приду.
Р е н а т. Будем стараться.
А н д р е й. А вот это я с собой возьму. (Забирает со стола бутылку лосьона.) У вас все равно это никто не пьет.
Г е н н а д и й. Бери, конечно.
А н д р е й. Все тогда, не болейте. (Начинает уходить.)
Р е н а т. Эй, ничего не забыл?
Ж е н я (с достоинством). Мы платили.
А н д р е й. А. Ну да. (Щелкает пальцами.) Получайте.
Темнота.
Сначала мы видим Петра. Он начинает снимать с себя одежду,
из штанов вынимает бумажник, оттуда деньги,
которые аккуратно раскладывает по полу.
Ложится рядом с ними в позе зародыша и засыпает.
В это же время входит Р е н а т. Спотыкается о Петра.
Р е н а т (спокойно). Вали. Подумаешь. Мне насрать. А мне насрать, что ты там говоришь. Я тоже на тебя жизнь угробил. Мне насрать на такую жизнь. Насрать мне на тебя. Тебе на меня насрать? Вот и вали. Насрать мне на тебя. (Передразнивает невидимого собеседника.) Молодость-хренолодость. Насрать мне на твою молодость. И на мою молодость насрать.
…В соответствии с договором выгнал из дома жену, с целью прервать с ней всяческое общение. Сразу же после этого захотел разъяснить ей ее неправоту, но по ряду причин не смог выйти из дома. Вследствие чего мною в окно были выброшены: гладильная доска – одна штука, комнатный цветок бегония – две шутки, косметический набор для ухода за проблемной кожей – одна штука. Б/у. Плата внесена полностью в соответствии с представлениями о долге.
Почти одновременно входит Г е н н а д и й. Пинает Петра, затем выбрасывает
в воздух пачку документов, после чего сползает и начинает ползать по полу.
Г е н н а д и й. Где-то здесь было. Ногу подыми, слышь, я гляну. Здесь где-то было, тля буду. Вот тока вот сейчас валялось. Ногу подыми. Не это мне нах не нужно, что ты мне там даешь, мне мое нужно. Ногу, я сказал, подыми. Не, нах, мне не надо, где-то тут было. Это не мое. Это не моя фамилия, нах, мне моя нужна. Ногу подыми, где-то здесь… (Поднимает голову от земли.)
…Сверх договора была утеряна куртка из кожзаменителя и ботинки “саламандра” сорок второго размера, ношеные. Плата была внесена в соответствии с внутренним кодексом справедливости.
Входит пьяный Ж е н я. Спотыкается об Петра. Садится на стул.
Кто-то в темноте пытается замотать ему руку бинтами.
Ж е н я. В два часа ночи я был найден пенсионером Стариковым Василием Андреевичем в подъезде жилого дома номер восемнадцать по улице Дзержинского. При его попытке помочь мне подняться со ступеней подъезда я коварно напал на Василия Андреевича, после чего загнал последнего в его квартиру, где он является собственником. Через пятнадцать минут после случившегося в подъезде инцидента сын Василия Андреевича в ходе выяснения конфликта повредил мне лучевые кости правой руки. Тут же вслед за этим происшествием жена Василия Андреевича, ветеринар на пенсии, наложила мне шину на поврежденную руку. Обязуюсь заплатить в срок при первой же возможности в соответствии с представлениями о кодексе чести. (Расслабленным голосом.) Отдай руку. (Пауза.) Отдай, сука, руку. (Пауза.) Сука, отдай руку. (Пауза. Женя пытается ударить того, кто забинтовывает ему руку.) Я сказал, отдай, сука, руку! (Опять пытается ударить. Получает затрещину, отчего падает со стула.) Ты меня не бей, ты мне руку отдай! Ты, сука! (Пауза. Кто-то продолжает забинтовывать ему руку.) Я платил, понимаешь? А ты, сука, руку не отдаешь!..
ОТДЕЛЕНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
Е в г е н и й К а п у с т и н. Слесарь МСП ВАЗА.
“Пламя ночных смен”.
Женя
Тихо в цехах
Только где-то печально
Бьется о бампер кувалда…
Третья смена
Друг не приходит работать.
Бухает наверное…
В цех забредают собаки.
ОТДЕЛЕНИЕ ТРИНАДЦАТОЕ
Смерть в Вентиляции.
Женя лежит на столе. То ли его внесли только что, то ли он уже давно лежит здесь.
Все остальные здесь же.
А н д р е й. Скоро придут, я уже звонил. Пойду, посмотрю, как там что.
Уходит.
Г е н н а д и й (рассматривая что-то у себя в руках). Перекаленная втулка. Брак.
Р е н а т. Дай посмотреть.
Г е н н а д и й. Вот, видишь, тут, на изломе, – синее. Вот и вот.
Р е н а т. Ага, вижу.
Г е н н а д и й. Брак. Вот она, сука, и полетела…
Выбрасывает втулку на пол. Герой поднимает втулку, рассматривает ее.
Г е р о й. Мы его, когда несли, у него из кармана семечки сыпались. Подсолнечниковые.
Г е н н а д и й. Ну это ничего.
Г е р о й. Как в той сказке про брата и сестру, которые хотели дорогу домой запомнить.
Геннадий внезапно вынимает из руки Героя втулку и бросает ее на пол.
Г е н н а д и й (раздраженно). Выбрось на хрен, сказали же тебе – брак.
Неловкая пауза.
П е т р. Вчера передачу показывали эту… реалити-шоу. Кто-нибудь смотрел?
Р е н а т. Во сколько?
П е т р. В девять.
Р е н а т. Не, не видел. Забирал жену от тещи. Вот ведь баба. Уже, кажется, вроде уже и разобрались, и помирились, и все, а она идет рядом, до остановки за нами шла, прикинь, и трындит, и трындит не переставая. Сколько ж в ней энергии… У ней мужик умер, знаете, как? Полез в ванну с кипятком и там окочурился. А первый муж, знаете? Свалился с балкона. Вот такая от ней плохая энергетика идет, что людей к смерти толкает.
Г е р о й. Я когда себе смерть представлял, она всегда не такая была.
П е т р. Да это ж разве представишь? Вон и вчера в этой передаче-то…
Г е н н а д и й. А что там было?
П е т р. Таджик один бросил семью и приехал в Москву на заработки. А его тут, типа, взяли из-за морды в кино террориста играть. Ну его жена увидела по ящику и сдуру решила, что он в террористы подался. И, значит, решила эта дура его спасать… А как спасать-то? Пошла к реальным террористам, типа, я с вами, все, типа, взрывать хочу тоже. Думала там мужа найти. Ну, террористы, конечно, обрадовались, дали ей пояс шахида, поставили на площади на девятое мая и взорвали. А это, типа, было на пленку снято, и ейный мужик все по новостям увидел, как ее взрывали, как там все было, короче. Прикинь – она его по кино видела, а он ее по новостям.
Г е н н а д и й. Тебя б не взяли в кино играть. У тебя будка рязанская.
Р е н а т. Меня б взяли.
П е т р. Да у тебя только имя татарское, а сам вон… Слушай, Ренат, а вот если ты на необитаемом острове окажешься, а из еды у тебя только вот такой (показывает) кусок сала. Что тогда будешь делать?
Г е н н а д и й. Сало будет трескать, как миленький.
Р е н а т. Я на это сало рыбу буду в море ловить.
Смеются.
Г е р о й (восхищенно). Вот ведь завернул!
Возвращается А н д р е й.
А н д р е й. Скоро будут, уже на территории.
Г е н н а д и й. Слышь, че Петро придумал? Ренат на острове, и жрать нечего кроме сала. И все его масульманство тут же кончится.
А н д р е й. Да, реально.
Р е н а т (повторяет). Я на это сало рыбу буду в море ловить.
А н д р е й. Хитрожопый ты татарин, Ренат.
П е т р. Он умеет!
А н д р е й. Смехуечки-смехуечками… Ну что, мужики, понесли?
Все поворачиваются к Жене.
ОТДЕЛЕНИЕ ЧЕТЫРНАДЦАТОЕ
Последняя проходная.
Утро. Р е н а т и Г е р о й входят в проходную, так же как и в самом начале.
На входе стоит Д е в о ч к а — м а г н и т, внимательно проверяя у всех пропуска.
З а в о д с к о е Р а д и о. …Было решено объявить благодарность всем, кто участвовал в проведении субботника. Только одного металлолома на территории основных корпусов было сдано двадцать восемь тонн. Как отметил начальник службы безопасности Приходько Борис Васильевич, среди собранного вторсырья не было обнаружено цветных металлов, что, в свою очередь, не может не настораживать.
Р е н а т. Смотри, новенькая. Вот объясни мне, почему на заводе все бабы страшные?
Г е р о й. Чтоб о работе думали, а не о… (Замечает, что Девочка-магнит подзывает его.)
Р е н а т. Главное, не давай этой штукой у ширинки водить. Потом пожалеешь.
Г е р о й. Помню. Ну все, давай, увидимся.
Ренат идет дальше, а Герой подходит к Девочке-магниту и,
не дожидаясь приказания, показывает содержимое сумки.
Г е р о й (деловито). Это плеер, а вот бумажка к нему от начальника цеха, с разрешением. Это лимонад. Со вкусом персика. Это дрель, я домой брал посверлить и теперь возвращаю. Вот служебная записка от мастера от нашего с разрешением ее взять домой. Вот здесь ниже стоит дата сегодняшняя, смотри. (Чуть тише.) Ты как здесь оказалась?
Д е в о ч к а — м а г н и т (радостно). Ты меня вспомнил? Я ведь…
Г е р о й (перебивая). А, я понял, магнитные сверхспособности. Хочешь лимонадика? Глотни. Чистый.
Д е в о ч к а — м а г н и т (протягивая руку). Давайте, со свиданием, что ли…
Девочка-магнит угощается лимонадом,
тихо крякает и морщится.
Герой дает ей закусить вынутым из кармана бутербродом.
Г е р о й. Жена мне с собой дает бутерброды, потому что здесь в столовке все как на машинном масле готовят. Без нее бы совсем пропал. Я ж совсем забыл, ты же не знаешь, что я женился.
Д е в о ч к а — м а г н и т (отдышавшись). Вот как? Пожалуй, это самое удивительное, что я могла слышать, с тех пор как работаю здесь.
Г е р о й. Да, вот уже два месяца как. Совсем другая жизнь. Вон, Ренат говорит, скоро начнем ссориться, но пока все тьфу-тьфу-тьфу. У тебя как с личнухой?
Д е в о ч к а — м а г н и т. Да какая тут личнуха? Вы посмотрите вокруг внимательно. Ну какая тут может быть личнуха?
Они смотрят по сторонам.
Время шесть часов пять минут утра.
Г е р о й. М-да, пожалуй. Представляешь, даже не могу придумать, как ты здесь оказалась. Разучился.
Д е в о ч к а — м а г н и т. Сложно быть странным существом в месте, где в основном все обеспокоены сохранностью половых органов. Гораздо сложнее, чем, например, осознавать свою гомосексуальность на участке грохотальных станков. Все в этом мире совершенно случайно, и именно поэтому такой удивительный человек, как я, может работать на проходной в качестве металлоискателя среди диких и суеверных заводских рабочих. Все случайно… даже выбор.
Г е р о й. Это ты о чем все?
Д е в о ч к а — м а г н и т. Я хотела сказать, что именно поэтому я решила жить и работать так, как живу и работаю сейчас. Вот и все мои причины.
Г е р о й. Серьезно сказала. Еще лимонадика?
Девочка-магнит отрицательно качает головой.
Г е р о й. Давай уже меня осматривай. Пора на участок, а то Андрюха материться будет, если я опоздаю. Только давай руками, а не этой штукой, а то Анька потом будет недовольна.
Д е в о ч к а — м а г н и т. Как хотите. Это ваш (усмехается) выбор.
Девочка-магнит ощупывает Героя.
Г е р о й. Все? Ничего не намагнитила? Точно? Ну тогда я пошел.
Поворачивается уходить.
Д е в о ч к а — м а г н и т. А ты не скучаешь? Тебе не бывает скучно?
Г е р о й. Прощай.
Г е р о й уходит.
Девочка-магнит с тоской смотрит ему вслед.
ОТДЕЛЕНИЕ ПЯТНАДЦАТОЕ
Конец Концерта.
Герой стоит на сцене. За ним на стульях сидят Р е н а т, Ж е н я,
Г е н н а д и й, А н д р е й и П е т р.
Г е р о й. Пора, типа, заканчивать. Что-то получилось, что-то нет.
А н д р е й. Хрень какая-то получилась. Как будто не про нас, а про тебя. Хотели же про нас.
Г е р о й (соглашаясь). Ну вот это да, вот это как раз хреново. Я так не хотел.
П е т р. Да, Андрюха дело говорит.
А н д р е й (встает). Все, я пошел. Стол потом уберите и все эти… как их?
Ж е н я. Декорации.
А н д р е й. Вот-вот. Чтобы потом чисто было после вас. Я проверю.
Уходит.
Р е н а т. Просто какие-то подонки получаются – бухают все время, и все. Больше ничего не делают. У меня тоже, мля, и мир внутренний есть и все на свете.
Г е р о й (горячо). Ренат, да я-то как раз это и хотел, блин… Потому что они все думают, что они лучше, чем вы, что у них там с их творчеством все зашибись, а вы все, типа, быдло, а это не так, понимаете? Я хотел-то как раз доказать, что вы лучше.
Ж е н я. Мы и так лучше. А иначе на фига я там умирал у тебя?
Г е н н а д и й. Петя и Ренат забирают стол, Женя – все остальное. Я потом свет выключу.
Г е р о й. Ну стойте ж!
Ж е н я (равнодушно). Да иди ты в жопу.
Г е р о й. Сам иди.
Г е н н а д и й. А ну всем спокойно тут. Развели базар…
Все уходят. Остается только Герой.
Он смотрит то на публику, то вслед ушедшим рабочим.
Г о л о с Г е н н а д и я и з — з а с ц е н ы. Ну ты идешь, нет?
Г е р о й. Да, иду.
Уходит.
Занавес.