Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2006
Прорывами “Арх Москвы” этого года, самой крупной архитектурной выставки страны, стали два концепта – свет и тело. Тема нынешней “Арх Москвы” – звездная архитектура. Известно, что российские архитекторы к звездности относятся скептически. Кураторы на словах с ними не согласны. “Необходимо, чтобы было на кого равняться”, – заявили они и впервые собрали западных звезд под одной обложкой в каталоге выставки. Здесь наряду с ведущими российскими архитекторами были представлены такие светила мирового масштаба, как Норман Фостер, Заха Хадид и Доменик Перро.
Однако архитекторы, коими являются сами кураторы, мыслят не словами, а образами. Логотип выставки выражал потаенные интенции Влада Савинкина и Владимира Кузьмина. Матерчатость матерых звезд – смысловое дно придуманного ими образа: на колышущейся ткани аляповатые звезды. Такие же – на рубашке, в которую был одет разгуливающий живой метафорой между экспонатами “Арх Москвы” Савинкин. Приевшиеся уже всем темы: мода в архитектуре, здание как одежда (поносил и выкинул), архитектор как псевдокутюрье, производящий сносимый через двадцать лет ширпотреб. Вряд ли Савинкин сначала придумал и нарисовал логотип выставки, а потом по его мотивам заказал себе рубашку. Скорее всего было наоборот: приобрел рубашку, будучи проездом в какой-нибудь веселой бразильской или африканской стране, вернулся в Москву и отсканировал.
Москва – Боливия – давний мотив художественных размышлений как архитекторов, так и их критиков.
Западные звезды выступать под предложенной вывеской-логотипом оказались готовы, наши – нет, сопротивлялись, напрочь отказываясь по призыву кураторов равняться на Запад. Супротив наспех растиражированных проектов Захи Хадид и Нормана Фостера – доскональная графика в оригинале на стендах Сергея Скуратова и “Проекта Меганом”. Вместо свалочного принципа у Эрика ван Эгераата – все выигравшие и проигравшие проекты – центрирующая экспозицию всей “Арх Москвы” продуманность названного лучшим ялтинского стенда-макета “Проекта Меганом” (впервые на “Арх Москве” “лучшим архитектором года” назван не конкретный человек, а бюро). Взамен лишенного каких-либо пространственных аллюзий взаимного ксерокопирования работ, как это случилось с “Городом столиц” Эрика ван Эгераата и NBBJ, – старомодная и вместе с тем нетривиальная укорененность в genius loci в признанном лучшим проекте Сергея Скуратова (дом в Тессинском переулке).
Звездная тематика нынешней “Арх Москвы” сформировала еще один редут оппозиции внутри отечественного блока, вытеснив в откровенные маргиналы фаворитов выставки прошлых лет. Юрий Аввакумов показал маленький макет дома Константина Мельникова с золотыми зонтиками, вероятно, призванными защитить наследие от дождя западных звезд на российскую землю. Евгений Асс представил телепроект “Заборы” – тоже весьма интравертный жест. Отснял простодушные, рукотворные, многоликие заборы в российском селении Расторгуево и без конца показывал их в темном загончике на выходе из Архкаталога. “Заборы – это то, что отличает нашу архитектуру от западной”, – прокомментировал Асс. И, наконец, бессменный лауреат “Арх Москвы” на протяжении последней пятилетки Александр Бродский и вовсе удалился в деревню под Калугой, выставив единственный свой арт-проект в рамках небольшой экспозиции фестиваля “Архстояние Никола-Ленивец”. Разместил кушетку, как пьедестал, в кладбищенской ограде. Так сказать, классик при жизни. Можно и отдохнуть. Посмотреть на настоящие звезды.
Образ звезд, тянущий на то, чтобы стать программным для отечественного блока “Арх Москвы” этого года, родился по соседству от пристанища Бродского, также в рамках экспозиции фестиваля “Архстояние”. Бюро “Проект Меганом” представило макет миниатюрного дома, все стены и двускатная крыша которого были покрыты дырочками. Дырочки не простые. Должны быть просверлены под разным углом и разного диаметра. Внутри лампочка – 500 ватт. Так создается эффект звездного неба. Звезды – любопытные. Это не звезды-отражатели, как западные, питающиеся, например, нашим авангардом. Мотив отражения стал центральным для третьего этажа славы, где разместились западные звезды и примкнувший к ним Михаил Хазанов. Также мотив отражения то и дело возникал в лекциях звездного состава “Арх Москвы”: то Том Мейн восхищался недосказанностью композиций Гинзбурга, Мельникова и Татлина, то Поль Андре рассказывал, как много он почерпнул из русского конструктивизма. И это были не звезды – пустые места, которые стоят дорого, как голый в прямом смысле слова стенд Филиппа Старка. И уж тем более не звезды, ставшие прозападным логотипом “Арх Москвы” этого года, – отсканированные с рубашки куратора. Это были звезды – проводники света.
Тема света – производная от темы звезд. Она была намечена в проектах западных авторов. Будь то светоносный кокон проекта реконструкции Мариинского театра в Санкт-Петербурге Доменика Перро. Или подсвеченный изнутри мастером по аккумуляции света в своих постройках Норманом Фостером макет башни “Россия” в Москва-Сити. Даже мрачноватая Заха Хадид свой дом на улице Живописной в Москве сделала белесым, как выразился в одной из своих статей Григорий Ревзин, обмылком. В российской же архитектуре концепт света наиболее полно был реализован в работах “Проекта Меганом”. Это и стеклянные по всей наружной окружности стены домов в Ялте. Это и укомплектованный стеклянными кубами дом в Коробейниковом переулке – второй диплом в номинации “Лучший проект”. Это и представленная на специально организованном Дне света Luxury village. Юрий Григорян рассказывал, как скривлял пространство и гасил его пафос. Соавтор по проекту Борис Князев – как заполнял пространство светом, с помощью немецкой технологии рассеивающих линз добиваясь эффекта “закат в горах”. Григорий Ревзин определил сделанное как революцию в архитектуре, пусть и осуществленную в локальной области: работа со светом.
Другой прорыв “Арх Москвы” этого года – концепт тела. В пристрастии к нему были замечены все лауреаты первой, второй и третьей степеней. Новая звезда российской архитектуры Дмитрий Гейченко, получивший диплом третьей степени за экспозицию, придумал свой дом собственными руками – их, как в дзюдо, взаимным поклоном. Юрий Григорян показал генерацию ялтинских домов посредством шевеления пальцев под надетой на них сеткой из-под теннисных мячей – пластической рифмой будущей колоннады. Сергей Скуратов – пожалуй, самый известный в плане телесного дискурса современный российский архитектор – в дипломированном проекте дома в Тессинском переулке оказался на грани телесных и антителесных практик соответственно российских и западных коллег. Его дом – это, грубо говоря, некто поперечно исполосованный по фасадам линиями окон с эркерами-рубцами и с оторванным корпусом-головой. Он несет массу аллюзий на окружающую промышленную застройку прошлого века и, будучи воплощен в терракотовом кирпиче разных оттенков и фацетном стекле, впечатление тем не менее сможет производить сильное и позитивное.
Лучший архитектор прошлого года Михаил Хазанов проповедовал нашествие на Россию хай-тека и постановку этой техногенной машины на поток. Хотя и не отрицал гармоничного сосуществования различных рукотворных миров как между собой, так и с миром природы. Наиболее техногенным на “Арх Москве” этого года оказался третий этаж. Здесь было много штырей и других антителесных колюще-режущих хай-тековских оттопыренностей, как, например, в башнях Фостера и Хазанова. Оппозиционной третьему этажу стала небольшая размещенная в разделе мебели экспозиция фестиваля “Архстояние Никола-Ленивец”. Техногенную машину тут взяли в оцепление: Евгений Асс представил коврик с грузовиком в луже, поглощаемым со всех сторон бушующей тугой зеленью. Вот где настоящая потенция архитектуры. Здесь возможны по крайней мере две интерпретации: не то речь идет о победе все той же телесности-бионики, не то – что денег в Москве, как говорит Эгераат, слишком много, и мы сумеем-таки, наплевав на веяния западного мейнстрима, изобрести в архитектуре и в начале этого века нечто новое, русское. А главное – достойно все это отстроить. Не из “строительного мусора”, как разрушающиеся сейчас здания авангарда, но и не из пластмассы там, где планировалась нержавеющая сталь, как это сплошь и рядом сейчас бывает из-за раскрытого для профанов Владимиром Паперным дикого метода финансового хозяйствования в строительстве: деньги изымаются в процессе, а не на этапе сдачи объекта. Потому, возможно, и архитекторы с таким явным удовольствием придумывали объекты для фестиваля “Архстояние”, экспозиция которого разместилась на втором этаже “Арх Москвы”.
“Без бетона!” – и уж тем более без пластмассы призвали кураторы обойтись участников фестиваля, используя исключительно экологичные материалы. Так, Виталий Стадников прицелился в женское тело, нарисовал там, боди-артист, спираль-мишень и насадил по ней в поле из берез женский туалет “Прасковья”. Очень милая вещь получилась. А Галина Лихтерова сжалилась над нелегальными мертвецами и неподалеку от места, где разместил свою кушетку Бродский, вырезала в чаще крест, который просвечивается заходящим солнцем. Кураторы “Арх Москвы” Влад Савинкин и Владимир Кузьмин соорудили древесный акустический театр в форме уха, чтобы любоваться тишиной и чтобы тишина могла созерцать любующихся. Экспозиция отличалась обилием остроумных размышлений на самые насущные, неотвратимые и бесполезные темы – утилизации отходов жизнедеятельности, смерти и созерцательности. Скрытый гений бюро “Проект Меганом” Юрий Кузнецов – алхимик макетов – водил экскурсию по экспозиции фестиваля. Остановил у бревенчатой Башни Татлина работы Ивана Чувилева, Вадима Ветрова, Григория Сорокина. “Человек может так замотаться, – говорил Юрий, – что и небо перестает видеть”. И, может, тут очень кстати просто взять и вскарабкаться на подобное рукотворное чудо – опять же визуально-тактильный опыт.
…В конце июля российские архитекторы в деревне Никола-Ленивец, что под Калугой, учились лени. Набирали, как некогда Александр Бродский, в легкие воздух и – отказывались от суеты, денежных коловращений, африканских гримас и бразильских плясок столицы. Учились видеть тишину и звезды.
Их бы интенции да в большую архитектуру.