Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2006
* * *
так скажи не кружи в уме а если если
в переулках обломки топота и толпа
словно выхлоп из глоток стреляет стальные песни
в кристаллическом воздухе что же тогда тогда
ни одной тишины если город и ум совместный
на реверсе затылка это и есть лицо
и хоть вещи-в-себе за пределом причин и следствий
в голове слипаются мысли на если то
летний блеск с высот и фасеточный мир в подарок
здесь любовью сердце и речью в прах изотри
по всему околотку такой торжествуй порядок
вопреки уму чтобы пламя шло изнутри
кто осип на стогнах не станет достоин смерти
потому что жертве не проиграть войну
как старинный сенека под аккорд монтеверди
но не вопленник впалый с разодранным ртом во лбу
реют руки с помоста в оркестре запели пилы
отметелят польку и по брусчатке марш
повезет так фалангой в стекло гонец из пизы
а которого ждали если не этот ваш
полюби под крылом перелетную в липах область
перед дверью наружу расплакаться и обнять
чтобы прерванный срок приоткрыл свой закон и образ
как теперь навсегда но не если тогда опять
* * *
пейзажного дня где луга в котловине пологи
в полуденном поздняя небе нелепа луна
но вспученно дачный ручей обивает пороги
он вымок до нитки в чем прошлую ночь провожал
на выдохе бег и повадка погоды опасна
вдомек ли кому осторожный народ горожан
что скоро гроза и луна в голове неотвязна
жара и природа в бобрах у запруды жива
порой парусами врасплох не расплещутся шторы
влюбиться с разбега покуда не гром из жерла
бояться спотьма и к живому невеститься чтобы
надежда напрасна что день перед устьем багров
как синтаксис песня латинский ручья прихотлива
мы дачники вечно неместные гости бобров
искатели мелкого жемчуга в ленте отлива
покуда не молния с преображенных небес
и жадное в синенький ситец обернуто око
плеснуть из сосуда за прелести летних невест
весь в трещинах воздух и в бурю без них одиноко
* * *
и в окне где в огне города
замерцало небесное тело
убеждая что жизнь коротка
семихвостая в перьях комета
неизвестно какого рожна
словно сверить по списку кого-то
да забыла ее ли должна
прохрипит накануне ворона
а когда рассвело навсегда
выезжает на берег кедрона
некто конный с дудой у седла
эта древняя в дырах природа
и немые слова изо рта
извергаются без перевода
тушбехата ве-нехемата
некто конный в крови или мыле
злая музыка сводит уста
но когда плащаницу открыли
изнутри оказалась пуста
капли звезд на невидимой коже
едкий свет под глазами утри
спи бесстрашно нас кажется тоже
развернули и пусто внутри
* * *
так бережен в бору невидимый костер
замешкаться у штор нашептывая кошке
такая жизнь на свете mon enfant ma soeur
блаженство что сентябрь и снова звезды оземь
из нежной пропасти слепые светляки
и то что мы живем превозмогая осень
неведомы нигде и так невелики
сентябрь и серп жнеца когда бы только знали
всегда как вьется свет волнуя и слезя
как точно сложится все что случится с нами
мы жили бы давно уже не жить нельзя
осины у ворот их медленное стадо
из земноводных уз зеленый водолаз
им невдомек пока что умирать не надо
когда стоит любовь как полынья до глаз
звон близкой осени на все края и версты
в зените бронзовом где журавлиный след
и ты что движешь солнце и другие звезды
когда мы смотрим вверх превозмогая свет
* * *
там пристален люд и народ астеничен рабочий
в коротком углу приблизительно я или кто
плечами впечатан в молву и мурлом неразборчив
какой-то он давний по виду двойник отставной
чей пульс пеленгуя часы отбивают победу
но нет постепенно которые были со мной
и негде добиться куда я так тщательно еду
бузило нетрезвых когда нас пускали в метро
числом человек молодежи в ком знания шатки
пока в переулках по сущие бедра мело
их нежную внутренность то бишь и не было шапки
назад в эту зиму вморожен как столп соляной
дворы бездыханны и снежные игры все те же
но где отовсюду которые были со мной
и не были даже которые тоже все реже
я вырасту бродским природы я всех сберегу
разборчивой речью с прилавков шумя тиражами
кто там на излете маршрута дрожали в снегу
дружили однажды чтоб с песней в метро провожали
портвейна рубин или спасской жирафья звезда
где смех вам не молк и с барханов сахары заметно
пусть светит оттуда какие вы были всегда
а мне до конечной в ночи обо всех незабвенно
* * *
двуного ковыляло до околиц
вполнеба солнце липкое бельмо
и над обвалом дня канатоходец
в пасхальный жар в неапольском порту
где натовские утюги железны
он в баре брал микстуру поутру
чтоб разом мысли в голову не лезли
был город мертв мозги уже пекло
под стапелем на отдыхе разутом
он стал один и меньше чем никто
в округе крытой матом и мазутом
в пасхальный день за пирсом ни души
весь город гроб и даже церкви сами
кто умер вовремя уже ушли
а новые им вслед не воскресали
всеобщего отсутствия толпа
в коротких окнах эпизоды босха
torna a surriento пело из juke-box’а
и он вернулся
он там жил тогда
кипел залив как тигль золотой
над капри вязко облако стояло
венчая день в котором запятой
до полной точки быть недоставало
кто умер проницательней чем ты
он пуст внутри и полон звезд наверно
вся жизнь по эту сторону черты
забыть неаполь и прощай палермо
вплавь к северу другие города
где зелено и все трудом согрето
скорее к пирсу и вернись в сорренто
христос воскрес
неаполь никогда
* * *
сутки в скользкой листве как дождевая водица
просыхают под ветром солнечный мотылек
вслед последнему свету за рваной рекой садится
джонсон отчалил в лондон дочь учи не учи
месит сено с куини но время вперед прямое
жестко стелет полночь космические лучи
на скиптроносный остров в серебряном море
речью венчал безъязыких и жестом но ныне нет
платных страстей суфлера тем кто тут обитает
под караулом с младенчества верных планет
он лежит в чем прожил с утра шекспир отдыхает
на лучшей из двух кроватей за гранью мер
в доме который воздвиг для него лорд-мэр
стынет взор кому заказан возврат дневной
через стрэтфорд пролягут века куда не дожил
пусть и прежде больше барыш стакан в пивной
тот кто может все уже никому не должен
но платил исправно брал повторный сосуд
точным золотом слова с помоста покрыта трата
он чеканил им речь которую пронесут
от разливов миссури до самых трясин евфрата
перед ликом лизбет и северный варвар джеймс
он им пел как вол чтобы семь суббот в неделе
изваял им любое имя и каждый жест
в этом полураю в своем другом эдеме
чтобы жить по средствам всем на тысячи лет
даже если умолк суфлер и автора нет
но покуда ночь и в городе ни огня
за щеколду бережно нежно должно быть джудит
силуэт украдкой и опрометь вдоль окна
в комнату где не одна но и двух не будет
где без снов поперек постели спит властелин
полумира и больше певец на смертном ложе
составитель планеты которую населил
племенами зла и добра и нами тоже
перед самым уходом сверху ему видны
агинкур и верона богемское море и реки
всех народов в которых доля его вины
ибо с верхним светом ума и даром речи
весь повергнутый в ужас но не подобревший мир
в тишине где не было бога и мертв шекспир