Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2005
Мастерская На лопнувшей стене печать глухой разрухи. В потеках от дождей проступит натюрморт. И мы забудемся… И затоскуют руки, и в пальцах вздрогнет мир, и задохнется порт. И, мхом поросшая, вдруг запоет рапана, и каракатица вдруг выползет со дна, и голубой моллюск проснется из тумана, прихлынет океан, и сверзнется стена!.. И мир наполнится гомеровской октавой – гекзаметром воды – размером бытия. И стих исполнится целительной отравой – духовной жаждой снов, еды и пития. Так все мы скованы одной большой порукой. На стук не открывать и знать – бессмертен дух. Нас мало за столом. И мы храним друг друга. Пусть ночь еще черна. Но пропоет петух. Сны На улицах крик – там стоят и судачат полиция, стужа, слова на морозе… Соседи толкуют, толкаются, прячут в подполы стихи, объясняются в прозе. …Пожары! Старухи летают по крышам, на рынках судачат, рядятся и судят. Нет правды на свете! Но нету и выше, и звезды Халдеи мой лоб не остудят. Пока на снегу не сошлись дуэлянты и ягоды крови не выросли крупно (смеркается в три), – набегут пасквилянты, попрячутся в щели, в заборы и дупла… …Как дует из времени! Так из квартиры выносят последнее алчные воры, – так мы, человечков стрелявшие в тире, теперь уподобились лающей своре собак. И не люди, а нелюди. Хватит! Так наледи много на крышах и кровлях. Не врезаться в утро – туман перехватит дыханье, и вновь торжествует торговля… Воспоминание о войне Война закончена. Мы все убиты. Мы до сих пор лежим. Мы не зарыты. Случайный конь, на нас наткнувшись ночью, пугается, вперед идти не хочет. И, кланяясь, назад, назад уходит. И стороною мертвых нас обходит. Там мы лежим, не прибраны, небриты. И видим все. Глаза у нас открыты. Летают кони тихие во мраке… А мы лежим. И жадно ждем атаки. На отлете Мне кажется: на теплых камнях города лежит моя голова. Она осталась здесь… Дышит, смотрит в листву, грезит – послевоенным летом, детством, клекотом свежей воды из-под крана, югом, мокрой галькой моря, облаками над Хаджибеем, книгами юности, нашими надеждами, музыкой – отшелушившейся молодостью… Теперь я вижу себя, бегущего в лабиринте дворов отощавшей гончей, с исхудалым лицом педагога, уже почти безумным… Нынче все позади, но это во мне. Я долго смотрю на месяц. Месяц тонкий, слезящийся … Кругом ночь, крыши, туман. Блестит мостовая… Никого. Я не выдерживаю – и поднимаюсь к звездам…