Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2005
* * * И, слово, в музыку вернись. О. Мандельштам Ломит голову, в горле першит, и в квартире пустой год за годом связки бедные лечит Давид молоком и липовым медом. Буква к букве, значок на значок. Тихий хруст. Так в пространстве открытом вечно времени белый жучок украшает пространство ивритом, и повисли слова на крючках золотого и черного цвета… Но буфет возвращается в прах, отпуская идею буфета. Ничего, – Саваоф говорит из пустого над домом колодца, – не печалуйся, сын мой Давид: скоро в музыку слово вернется. * * * Разве часть твоего естества ощущать себя всех виноватей? Глянь, дорога пылит и листва задрожала. И дождь – на закате. – Та листва догорает дотла и глотаю дорожную пыль я. В этом мире не хватит тепла, чтобы мальчику высушить крылья, если дождь… – Дорогое дитя, покажи всем язык, кукареку прокричи, над рекою летя, как приличествует человеку. * * * Кто-нибудь да придет… Если за мной – не бросьте: он без меня сгниет – снежный кальвиль в авоське. Шорох над головой. С важностью некролога осень стоит метлой новою у порога. Хлеба куплю, флакон недорогой, куда там… Мягкий, что пух, батон я ль не крошил пернатым? Что же теперь – молчок? Здесь, над чужим болотом, преданный глаз сечет, утки несут кого там. Ныне ко мне придя, сам из моей фаланги, что же ты в рот дождя мой набираешь, ангел? Полно, ты знаешь сам – то не моя забота, если поет Варлам арию Звездочета. * * * Рот пересох. Попал за ворот песок. У городских ворот еще дробит каменья молот и море честное плюет на одинокий частный голос. Глаза таращит в пустоту над скалами – придурок Кронос с мужчиной средних лет во рту.