Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2005
Прощание с Овидием * * * Горит октябрь. Октавою отлета Отрепетирован отрезок бытия. Октябрь горит, как рукопись твоя, как все мосты, построенные Римом, и только двое вас – октябрь и ты – в единоборстве обернулись дымом. Как душу бередит угар строфы, прошедшей всей истории извивы. И время цезарей в моей сгорит руке, как ветка ясеня огнем неторопливым; пока туманный Истр томится на курке метаморфоз и стонов журавлиных. Когда бы знать, чем обернется милость опеки Августа? Он распорядок дал, но в октябре сгоревшем заблудилось преображенье, память обуздав. Горит октябрь. Октавою отлета отрепетирован отрезок бытия. Октябрь горит, как рукопись моя. Овидию Наставник, избранник, знаток, в простудах постылой провинции обещанного дождусь ли? Зачем ты, суровый провидец, жестокую мудрость прикрыл пернатым прощанием крыл? Друзей было, правда, немного – ревнивые боги пасли, чтоб наши свиданья свершались в различные сроки Земли. Но вволю зато одиночества – на ощупь, на вкус, на распев, – что стало почти что отчеством содеянных мною дел. А были еще рассветы – ленивая зависть небес оспаривала советы, что опыт бубнил, балбес. О ты не заметил, учитель? Доверчивость здешних краев сама пробивается в кровь. Соратник, насмешник, знаток, латынь здесь вульгарна как прежде – маслиною кличут паслён. * * * Мы древнее забыли ремесло, когда в единство двух нисходит божество и рвется дух из пульса заточенья и в тишине речей звончей судьбы свирельное влеченье. Эпилог Чай заварю и согрею рис, встану застывшая у изголовья, разоблаченная… в ворохе риз, прошлых мундиров, лихого злословья. Память мышью сосредоточилась. Ешь, мой зверек прожорливый, ешь, блеском прошедшим похрустывай… Мартовский вечер нежен и свеж на нищеты ложе прокрустовом.