Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2005
Минул год с тех пор, как прошлой весной пятый номер “Октября” стал пространством эксперимента: тогда впервые наши авторы – молодые современники и молодые классики начала ХХ века – встретились друг с другом через юбилейный для журнала промежуток времени длиной в восемьдесят лет. Силами не мерялись, но просто встали рядом, чтобы соединить звенья одной литературной и исторической цепи.
Номер, который вы держите в руках, собран только из произведений молодых. В нем царит единство времени и места, все свершается здесь и сейчас, а диалог начинается не по причине судьбы автора (что кто-то – Владимир Маяковский или Михаил Шолохов, а кто-то – нет), а вспыхивает изнутри самого предмета – жизни, окружающей нас постоянно и плотно, порой до хруста и крика. Проза, поэзия, критика, публицистика – все качества речи, все жанры, все вечные вопросы. По количеству авторов, единству эта журнальная книжка вполне может претендовать на антологию, да еще и усиленную географическим признаком: Москва и Московская область, Санкт-Петербург, Казань, Кемерово, Краснодар, Киев, Одесса… везде пишущие люди живут.
Когда классики отдыхают, молодые начинают свои забавы: забираются на их письменные столы и открывают форточки на улицу, где извечный шум городов и времени всякий раз настигает впервые. А всё бывшее до нас перепроверится именно ими.
И еще: романа вы здесь не найдете! Не будет долгого бега краем моря, игры в четыре руки – и не придет каменный гость Главного Сочинителя, чтобы перетянуть одеяло на одного себя.
Потому что в пятом номере главные – все. Быстрые, ловкие и удивительные.
Групповой портрет
Чтобы попробовать представить себе некий обобщенный портрет сегодняшнего молодого писателя, мы разослали авторам этого номера небольшую анкету. И вот что у нас получилось.
Возраст – от двадцати до тридцати восьми лет, причем средний возраст чуть меньше двадцати пяти.
Пол – естественно, и мужской, и женский, причем так получилось, что представители того и другого в номере присутствуют поровну: 13 на 13.
Образование высшее (законченное или пока еще нет) и по большей части гуманитарное. Некоторые (Анна Голубкова) имеют даже целых два и, что интересно, оба высших. Кое-кто (Мартовицкая, Осокин и Чанцев) признался, что пишет диссертацию.
Места рождения и нынешнего проживания охватывают самые разные регионы России и ближнего зарубежья: Москва и Московская область, Санкт-Петербург, Воронеж, Владивосток, Казань, Кемерово, Киев, Одесса, Алма-Ата и т.д.
Работают либо в СМИ, либо в области рекламы. Но есть среди прочих один фольклорист!
Публикациями пока не избалованы, но бодрости духа от этого не теряют. Некоторые публикуются впервые.
Многие были в той или иной форме отмечены премией “Дебют”.
Литературные пристрастия, как правило, обращены в прошлое (из современных любимых писателей названы только Маркес, Стоппард и Вишневецкая), и авторы фигурируют в основном отечественные. Это Достоевский, Куприн, Чехов, Булгаков, Набоков, Газданов, Ходасевич, Гиппиус, Зайцев, Бродский, Бунин, Хармс. А также Гюго, Ремарк, Гашек, Сэлинджер, Гессе, Стейнбек и Гамсун.
От литературы ждут: радости, возвращения к читателю, духовного прорыва, чудес, всех благ, удовольствия, общения, славы, признания и всеобщей любви.
Что же касается истоков литературного творчества, то здесь лучше предоставить слово самим авторам:
Роман Перельштейн: “Литературным творчеством меня побудил заняться одесский балкон. Он был длинный и узкий, как палуба эсминца. Соседи выставляли на балкон все, что не помещалось в их квартирах. Кактусы, сундуки и нервы. В семь лет я написал рассказ. Кажется, он назывался “Плутон просит помощи”. Почему Плутон? Наверное, потому, что каждый вечер соседка тетя Нюся убивала дядю Жору. Вот мне и хотелось отвлечься. А начинался рассказ так: “Трудно передать ужас, который испытывает человек, падая с высоты ста одиннадцати метров”.
Анна Мартовицкая: “Писать я впервые попробовала еще совсем в детстве. В памяти жива картинка: я стою на коленях перед диваном и, высунув от усердия язык, вывожу в тетрадке печатные буквы. Некоторые из них написаны неправильно, но зато передо мной – связный текст, сказка о маленьких человечках, обитавших в обувной коробке. Помню также, что желание сочинять было, в первую очередь, связано с тем, что мне не хватало книг. И хотя в доме всегда была богатейшая библиотека, меня не покидало ощущение, что во всех книгах написано немного не то, что мне бы на самом деле хотелось прочесть. Пожалуй, это и сегодня главный стимул не прекращать попыток творчества”.
Елена СИЛИНА: “Писать начала лет в четырнадцать. Всегда в стол. Пока всё последующее было лучше предыдущего. Называю это прогрессом”.
Евгений АЛЕХИН: “Литературное творчество – это занятно. И потом, я считаю, что у меня это отлично получается”.
Кирилл ЖУРЕНКОВ: “Было это в далеком детстве. Мы с моим дядей Мишей гуляли во дворе. Дядя был врачом, работал на “скорой”, а в свободное время писал, публиковался. Я сказал ему, что хочу стать партизаном и собираюсь уйти в леса – бить фашистов. По-моему, я даже сушил сухари и подговаривал бежать своего друга из соседнего дома. Дядя Миша слушал мой план серьезно, несколько раз переспрашивал, уточнял детали, дал пару дельных советов. А потом – написал рассказ про двух мальчиков, которые собираются бить фашистов, и посвятил его мне. Сам я люблю истории, рассказываю их уже десять лет, несмотря на свои 22 года. В литературе, в журналистике – неважно, главное, чтобы истории были хорошие. А когда, бывает, просыпаются сомнения и мучает неуверенность в себе, я знаю, что у меня есть запасной вариант: подамся в леса – бить фашистов!”
Юлия КАЧАЛКИНА: “Лет в двадцать я хотела доказать одному человеку, который уже почивал на лаврах современного нашего поэтического Олимпа, что могу быть его достойна. Стала достойна и… влюбилась в другого. А если серьезно, то, наверное, писать я начала из страха перед перспективами жизни. Боялась, что она, эта жизнь, успеет сложиться так, как хочется ей, а не мне”.
Алексей Холиков: “Помните, долго-долго показывали по ТВ такой сериал американский “Санта-Барбара”? Так вот, наше поколение, по-моему, все вышло оттуда. Мой друг хотел стать полицейским, как Круз Кастильо. Я хотел стать юристом, – как Мейсон. Даже начал выстригать под него пробор. А в итоге стал филологом и теперь все мое настоящее – это сохранение литературы и языка. В них ведь – наша национальная идея. А в литературе – молодым ты в нее пришел, старым ли, – главное – не навредить. Безответственностью, ученостью, односторонней серьезностью. Ведь все-таки пишем мы для людей. Всякий раз говорю себе: никогда не забывай об этом”.
Анна Яблонская: “Просто хочется написать что-то хорошее… Работаю я PR-менеджером в одной продуктовой компании и пишу – по вечерам. Это очень тяжело и утомительно. Оказалось, что в сутках не так уж много часов”.
Василий НАГИБИН: “Не знаю, не могу сказать, что побудило меня заняться литературой. Какое-то чувство в районе солнечного сплетения, которое при падении бывает и на карусели (с детства, кстати, возникло)”.
Станислав ИВАНОВ: “Прежде всего, я умею писать, не надо искать скрытый смысл, этому меня научила мама еще лет в пять. Во-вторых, я буду писать, покуда этот процесс приносит мне удовольствие. Если не я, то кто опишет мой сектор бытия, мои ощущения от него. Не думаю, чтобы кто-нибудь взялся за это и у него получилось бы лучше. И потом, если считать мысли продуктами метаболизма головного мозга, то вредно держать их в себе, иначе может произойти интоксикация…”
Андрей МУХИН: “Просто так мне жить легче, простите за пафос”.
Валерия ПУСТОВАЯ: “Ругаться будете: с давних пор не любила современную литературу. По своим убеждениям я человек скорее старинный, традиционный – этакий динозавр. Перелом произошел курсе на третьем, когда я обратила внимание на слова нашего преподавателя Владимира Новикова, заметившего, что только текущая литература отражает духовный мир наших современников. И меня осенило: современная литература – это сфера прямого духовного действия, а литературная критика – это вооруженный выход в изменяющийся вместе с тобой мир твоего века. Поскольку в современности меня многое не устраивало и я давно считала, что так называемые современные, в доску актуальные люди страдают из-за раболепного отношения к модным мировоззрениям и моделям поведения, я решила проникнуть в цех, где куют слова и идеи нашего времени, и подмешать к производственным ингредиентам чуточку вечного и незыблемого”.
Денис ОСОКИН: “Я делаю маленькие книжки о вещах, которые меня особенно интересуют, которые хотелось бы изучить, сделать выводы, а выводы потом хорошо бы опубликовать. Меня интересуют балконы, анемоны, огородные пугала, птицы, керосиновые лампы, карусели, форточки – и многое другое из того, что, по-моему, обладает огромным художественным потенциалом, – пусть незаметное, но важное для жизни”.
Редакция “Октября”