Опубликовано в журнале Октябрь, номер 3, 2005
В советский период в переводной литературе на эстонском языке доминировали переводы с русского: в 1940–1985 годах они составили 41% всей тогдашней переводной продукции (1594 наименования книг). На долю всех западных литератур оставалось только 43% переводов. Эти пропорции устанавливались свыше, определялись директивами советских и партийных органов. Они вызывали большое и вполне оправданное недовольство в кругах эстонской интеллигенции. К тому же отбор произведений для перевода диктовался идеологическими соображениями – принципами коммунистической идеологии, хотя, к счастью, в Эстонии, где преобладала все же более свободная духовная атмосфера, чем в других республиках СССР, бывало и немало исключений (переводы произведений А. Солженицына, М. Булгакова и др.).
В период перестройки отбор произведений для перевода существенно меняется и в то же время доля переводов с русского несколько сокращается (33% от общего числа переводов).
Борьба за независимость Эстонии в конце 1980-х – начале 1990-х годов сопровождалась ростом антирусских настроений среди эстонцев (собственно, эти настроения были распространены еще и раньше, уже в советский период). Советские порядки часто ассоциировались с русскими (у эстонцев до сих пор принято называть советскую эпоху русской). Эти антирусские настроения в силу ряда причин сохранялись и в дальнейшем, в особенности в первые годы существования независимой Эстонской Республики. Они не обошли и писательскую среду. Яркий пример этого – книга публицистики и эссеистики видного эстонского прозаика Арво Валтона “Из воззрений националиста” (1997), в которой предпринята попытка определить национальные особенности русских. А. Валтон находит у русских лишь негативные черты, а русскую культуру и литературу считает несамостоятельными, все взявшими у Запада. Справедливости ради надо заметить, что такие откровенные образцы русофобии все же редки в печати. Другие писатели, напротив, выступали в защиту русского языка и культуры: среди них президент Эстонской Республики писатель Л. Мери, крупнейший эстонский поэт и эссеист Я. Каплински.
Сейчас в среде эстонской интеллигенции модно всячески подчеркивать: мы, эстонцы, – люди западной культуры, западной цивилизации, которая во всем отлична от восточной (имеется в виду русская, “православная”). Очень популярны у эстонских авторов ссылки на теорию борьбы цивилизаций Сэмуэля Хантингтона. В свете этой теории эстонцы предстают последним оплотом западной “европейской” цивилизации на границе с русским “азиатским” Востоком. К тому же русская литература теперь воспринимается многими не просто как чуждая эстонцам, неинтересная для них, но и как маргинальная с точки зрения современной мировой литературы.
Все помянутое выше крайне печально сказалось на переводах русской литературы на эстонский язык в 1990 годы, вообще на рецепции ее в Эстонии в этот период.
В 1992–1999 годах в Эстонии вышло в свет 2234 отдельных издания переводов из других литератур. Из них только сорок книг русских авторов (1,79 % от всей эстонской переводной книжной продукции). Зато резко возросло число переводов из литератур Запада. Это нельзя объяснить давлением свыше или издательской политикой, как это было в советский период. Объяснения надо искать в запросах и в социально–психологическом облике современного “массового” эстонского читателя, современного покупателя книг.
Одновременно наблюдается снижение художественного уровня переводов русской литературы. К сожалению, за последние десятилетия ушло в мир иной целое поколение превосходных эстонских переводчиков с русского. Достойной смены им пока не видно. Порою дело доходит до курьезов, до откровенного абсурда. Вышедший в 2000 году перевод романа А. Солженицына “Раковый корпус” был сделан… с английского, причем взятый за основу английский перевод самим писателем был признан из рук вон плохим, не выдерживающим никакой критики.
Положение усугубляется тем, что молодое поколение эстонских читателей уже не знает русского языка и не может читать русских авторов в оригинале. К тому же современная русская литература практически недоступна читателям среднего и старшего поколений, которые могли бы знакомиться с ней на языке оригинала. Впрочем, в наш телевизионно–компьютерный век вообще сократилось число читателей книг.
Сильно сократилось в 1990 годы и число публикаций о русской литературе и русских писателях в эстонской прессе. Это хорошо видно на примере основного эстонского литературного журнала “Лооминг”, где в 1991–1996 годах была напечатана лишь одна статья о русской литературе, да и та переведена с немецкого.
Рецепция русской литературы в Эстонии к 2000 году стремительно приближалась к нулевой отметке.
Однако вскоре положение стало понемногу меняться. Речь идет не о каких-то кардинальных изменениях, а о неких новых тенденциях. Они, конечно, не случайны. В настоящее время заметен спад антирусских настроений в обществе, это сказывается и на политике властей. Заметно возрос интерес к русскому языку: в 2/3 эстонских школ он стал вторым иностранным языком (первым в обязательном порядке считается английский). Эстонские авторы отмечают и усиление интереса к русской культуре в целом. Несколько возросло количество переводов русской литературы: в 2001 и 2002 годах – 17, что составляет примерно 4 % от общего числа переведенных книг, в 2003 году – 19 (почти 5 % от всех переводов, вышедших отдельными изданиями). Правда, этот количественный рост был достигнут прежде всего за счет, условно говоря, развлекательной литературы. В 2000 году начали переводить А. Маринину, сейчас переведено десять ее романов; а с 2003 года в моду входят Дарья Донцова (пять переводов) и Б. Акунин (три). Но все же появляются и отдельные новые или перепечатки старых переводов классики – Пушкина и Достоевского, произведений А. Солженицына, М. Булгакова, Б. Пастернака, В. Войновича, В. Гроссмана.
Обращают на себя внимание публикации произведений Д. Хармса, Венедикта Ерофеева, современных русских постмодернистов В. Кривулина, В. Пелевина, В. Сорокина, Л. Рубинштейна и др. Им посвящено немало статей в периодике Это тоже имеет свое объяснение: во-первых, постмодернизм – явление не специфически русское, но всеобщее, мировое; во-вторых, в Эстонии среди писателей и критиков идут оживленные дискуссии о постмодернизме в эстонской литературе.
За последние годы вообще значительно возросло число публикаций о русской литературе и русских писателях в эстонской периодической печати. Впрочем, большинство публикаций принадлежит Ваапо Вахеру, который, по словам одного критика, поставил своей целью “разоблачить”, развеять все русские “культы” и “мифы” в области литературы и культуры. Русская литература в статьях и книгах В. Вахера предстает этаким паноптикумом педерастов, лесбиянок, педофилов, наркоманов и пьянчужек.
Поворот к русскому в широком смысле этого слова особенно заметен, пожалуй, в театре: возросло число постановок пьес русских драматургов, чаще приглашают русских режиссеров и т. д. Один из критиков даже назвал сезон 1999/2000 года в эстонских театрах “своеобразным русским сезоном” (Я. Аллик). В 2000 году на сценах семи эстонских государственных театров шло 12 пьес русских драматургов, причем некоторые постановки (в частности, инсценировка романа Ф. Достоевского “Преступление и наказание” в постановке Э. Нюганена в Таллинском городском театре) были признаны лучшими в сезоне. В 2002 году в репертуаре эстонских театров – 15 русских пьес, в том числе четыре премьеры. К тому же на оперной сцене Эстонии вновь после длительного перерыва появились русские оперы.
Все это можно рассматривать как симптомы нового отношения к русской культуре и русскому искусству, настраивающие на несколько более оптимистический лад.
г. Тарту