(Збигнев Херберт. Варвар в саду)
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2004
Збигнев Х е р б е р т. Варвар в саду. Перевод с польского Л. Цывьяна. СПб., Издательство Ивана Лимбаха, 2004.
.
Когда-то в программном стихотворении “Из Пиндемонти” Пушкин мечтал “по прихоти своей скитаться здесь и там…”. И если “здесь” удалось, то “там”, к сожалению, нет – не выпустили в Европу по причине неблагонадежности. Не удалось это и многим другим творческим личностям: при Советах ввели статус невыездного, а ныне все попали под пресс экономической ситуации, то есть “творцам” хватает денег только на билет до Бреста, в лучшем случае – на краткосрочный автобусный тур. А ведь Европа если и не мать наша, то вполне нормальная родственница (вроде тетки или двоюродной бабушки), погостить у которой хочется всерьез и без всякой спешки.
Польскому поэту Збигневу Херберту, если судить по книжке “Варвар в саду”, погостить удалось. Составляющие книгу эссе написаны по следам путешествий по Франции и Италии: путешествий неторопливых, вдумчивых, весьма далеких от планетарной пошлости под названием “туризм”. Вот что рекомендует Херберт: “Если боги оберегли тебя от экскурсий, если у тебя слишком мало денег или слишком много воли, чтобы не предаться гидам, первые часы в новом городе следует посвятить блужданиям по следующей системе: прямо, потом третья улица налево, потом опять прямо и третья направо. Но можно и куда ноги несут”.
При этом вовсе не следует понимать автора как “гуляку праздного”: сразу бросается в глаза серьезнейшая подготовка к таким “гуляниям”. Автору просто не нужны гиды, поскольку предварительно прочитано немало книг о Сиене, Флоренции, о тамплиерах, альбигойцах и т. п. Попадая же непосредственно на место, автор с интересом вглядывается в основания европейской культуры и цивилизации и вроде как комментирует прочитанное. Его интересуют росписи первобытных охотников на стенах пещер, готическая и романская архитектура, живопись Средневековья и Ренессанса – в общем, все, что попадается на пути.
Откуда такая жадность до впечатлений? Ответ можно найти в предисловии переводчика, где упоминается Мандельштам, определивший суть акмеизма так: “Тоска по мировой культуре”. Эта тоска в особенности остра у восточноевропейских поэтов, прозаиков, художников и т. д., которые были долгое время отделены от остального мира “железным занавесом”. Безусловно, отчасти спасали книги и музейные коллекции, но желание видеть все это в родном контексте, в месте рождения произведений все равно оставалось (а у многих остается до сих пор) несбыточной мечтой.
К счастью, в Польше занавес не был таким уж “железным”: весьма прохладно относившийся к режиму поэт Збигнев Херберт все-таки сумел в свое время получить французскую стипендию, съездить во Францию, а затем в Италию, Австрию, Грецию, Германию; он даже преподавал в Соединенных Штатах. Причем удовлетворенная тоска “варвара”, которому разрешили погулять по саду европейской культуры, не осталась личным делом: эти впечатления породили трилогию книг эссе, о первой из которых и идет речь. Названия глав тут вполне красноречивы: “Арль”, “Сиена”, “У дорийцев”, “Пьеро делла Франческа”, и в каждом тексте мы обнаруживаем тонкого, чуть ироничного наблюдателя, прекрасного знатока западной культуры, притом имеющего о ней собственное мнение: “Не знаю, почему поляки, народ, надо сказать, подвижный, приезжая в Париж, впадают в состояние некой оцепенелой созерцательности. Город, разумеется, красивый, но, наверное, правы те, кто утверждает, что настоящая Франция все дальше переносится за его пределы”.
В этой книге никакой “оцепенелой созерцательности” мы, к счастью, не найдем. Отринув модный, но основательно растасканный на буклеты Париж, польский путешественник показывает нам потаенную Францию – Шантийи, Санлис или, к примеру, парк Эрменонвиль. “Прелести провинции: отсутствие чувства симметрии, атрофия инстинкта времени и отвержение тупых правил”. То есть полюбоваться видами с Эйфелевой башни, конечно, хорошо, зато в глубинке можно столкнуться (и автор сталкивается!) с человеком, который помнит, как очень много лет назад к ним в дом ворвался какой-то обтрепанный рыжий человек и со скандалом стал требовать за свою картину пятьдесят франков. Кто этот сумасшедший? Винсент Ван Гог, чьи картины теперь являются едва ли не самыми дорогими в мире.
Еще одна важная особенность книги: сочетание изумительной пластики описаний с постоянной работой мысли, что в совокупности образует оборванную нить, связующую времена и эпохи. Благодаря автору мы буквально видим, допустим, картины Дуччо или Пьеро делла Франческа и в то же время погружаемся в интеллектуальный дискурс, где ненавязчиво анализируется то или иное явление, где заявлен вкус повествователя, высказаны его оценки, которые (как и любые оценки), конечно, субъективны, но очень серьезно аргументированы. С чем-то тут можно спорить, например, с оценкой альбигойской ереси или деятельности тамплиеров, но по прочтении все равно соглашаешься с автором, далеким от какой-либо апологии. Збигневу Херберту в конце концов хочется просто разобраться в природе спорных исторических и культурных феноменов, отринув общепринятые штампы.
Отрадно, что издательство Ивана Лимбаха решило ознакомить российского читателя с прозой Збигнева Херберта, выдающегося польского поэта XX столетия, которого многие ставят в один ряд с Мицкевичем и Кохановским. Радует и то, что для этого был приглашен один из лучших переводчиков с польского, Леонид Цывьян, который блестяще справился со своей работой. В настоящее время своей очереди ждут другие книги трилогии: “Натюрморт с удилами” – о голландской живописи и “Лабиринт над морем” – о цивилизациях античности.
Не так уж важно, бывал ли читатель “Варвара в саду” в описанных автором местах или нет: эта замечательная проза заставляет вспомнить еще одно высказывание классика: “Следить за мыслью великого человека есть наука самая занимательная”. Мысли Збигнева Херберта вполне достойны, чтобы за ними “следили” и получали от этого удовольствие.
Владимир ШПАКОВ