Сцены из пьесы
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2004
1929, № 1. Юрию Олеше 30 лет.
I. ПОЯВИЛСЯ ЧУДОТВОРЕЦ
Кухня. Плита, кран над раковиной. Ходы, переходы, лесенки. Несколько дверей на разной высоте. Наверху выходная дверь. Длинная
лестница ведет к ней.
Утро.
Ж и л ь ц ы на кухне.
Л и з а в е т а И в а н о в н а – красивая женщина в распахивающемся
халате. Полочки, посуда, примус, пар.
П е р в ы й ж и л е ц (у плиты над кастрюлькой, кипит что-то в кастрюльке). Слухам верить не надо. Это – дурацкие сплетни.
В т о р о й ж и л е ц (башмаки чистит). Мне рассказывал сослуживец. Он видел все собственными глазами. Была свадьба. Даже адрес знаю – на Якиманке. Обыкновенная свадьба. Инкассатор один женился. Мой сослуживец присутствовал. И вот на свадьбу пришел какой-то неизвестный человек… так и вошел – никому неизвестный… Понимаете?.. Чудеса! В котелке… Котелка не снял и в руках держал подушку… И даже знаю подробности: подушка была желтая, в желтом напернике.
П е р в ы й ж и л е ц. Ерунда! Форменная ерунда!
В т о р о й. Вам все ерунда. А вы слушайте. И вы слушайте, Лизавета Ивановна. Вы тоже слушайте. В Москве происходят удивительные вещи.
Л и з а в е т а И в а н о в н а. А вы про это тише говорите.
В т о р о й. Чего там, тише! Это не политика. Так вот… пришел на свадьбу к инкассатору неизвестный человек в котелке и с желтой подушкой. Пришел и сказал (становится в позу): “Зачем вам жениться? Не надо вам жениться! Вы произведете на свет своего врага!”
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Какое ж ему дело до этого?
В т о р о й. Удивительно! “Не женитесь, – сказал, – не надо жениться! Дети наши – враги наши…” И слушайте дальше: невеста, конечно, – в обморок, а жених полез в драку. Тогда неизвестный человек с подушкой ушел.
П е р в ы й. Ничего нет удивительного тут. Мало ли что бывает по пьяному делу!
В т о р о й. А вы слушайте. Тогда неизвестный гость ушел. Сели гости к столу пировать, веселиться… смотрят, а в бутылках весь портвейн превратился в воду…
Открываются двери.
Выходит т р е т и й ж и л е ц с портфелем – на службу идет.
В т о р о й (повторяет многозначительно). Весь портвейн превратился в воду.
Молчание.
Т р е т и й. Вы про что рассказываете? Про человека с подушкой? И я слышал, и я слышал тоже… Рассказывают разные случаи… Ходит по Москве человечек с подушкой. Ходит, ищет чего-то… по квартирам, по пивным… Честное слово! И сам я вчера видал: таинственный человечек шел по Петровскому бульвару, и дети за ним бежали… Как в сказке!
Молчание.
П е р в ы й. Тут дело простое, граждане. Очень простое. Общество, вернее улица, жаждет чуда. Вы понимаете меня?.. Люди живут скучно. Понимаете? Хочется чего-то необыкновенного. Но все это сплетни, сплетни… Где мы живем? Разве возможны у нас чудеса? Разве может у нас портвейн превратиться в воду?..
Пауза.
Т р е т и й. Чорт его знает… Может, тут и реклама. А может, киносъемка. Но, словом, случаи происходят странные.
Л и з а в е т а И в а н о в н а (к первому жильцу). Молоко ваше сбежит.
В т о р о й. Действительно, скучно мы живем. Молоко… уборная… на службу идти… А может, появится чудотворец?
П е р в ы й. Ерунда!
Т р е т и й. Почему ерунда?.. Не чудотворец в прямом смысле, а, возможно, какой-нибудь гипнотизер. Массовое внушение.
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Чего же он внушает?
Молчание.
В т о р о й. Странно.
П е р в ы й (спешит к дверям своим, унося кастрюльку). Не придавайте значения. Это, может быть, просто сумасшедший. А публика падка на сенсации… (Исчезает в дверях.)
Т р е т и й. Его в конце концов арестуют. (Поднимается по лестнице, уходит.)
И второй жилец покидает кухню. Лизавета Ивановна одна у плиты. Открываются еще одни двери, из них выглядывает м о л о д о й ч е л о в е к.
М о л о д о й ч е л о в е к (на лестнице, смотрит сверху на Лизавету Ивановну, облокотился на перила). Если бы ты его не любила, ты не могла бы спать с ним. Как ты можешь принадлежать мне и оставаться его женой?
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Чего ж ты хочешь? Ну, зарежь его. Если я уйду от него, он убьет и тебя и меня.
М о л о д о й ч е л о в е к. Ты боишься?
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Зарежь его.
М о л о д о й ч е л о в е к. Хочешь, я сейчас его зарежу?
Лизавета Ивановна молчит.
М о л о д о й ч е л о в е к. Где он? Еще не ушел?..
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Я ему делаю форшмак.
М о л о д о й ч е л о в е к. Ах, он еще дома. Представляю себе: он сидит на постели в кальсонах со штрипками, почесывается и думает о том, что ты ему сейчас принесешь завтрак. Ты стерва, Лиза!
Лизавета Ивановна молчит.
М о л о д о й ч е л о в е к. Ты настоящая стерва! Ты можешь любить двоих и отдаваться двоим. Тебе все равно: я ли его зарежу или он зарежет меня. Почему ты выходишь в кухню почти голая? Я знаю почему! Ты хочешь, чтобы все волновались при виде тебя. Ты проститутка!
Третий жилец, уйдя, оставил дверь на вершине лестницы открытой. Сияет порог. Там выход во двор, в утро. Появляется на пороге И в а н Б а б и ч е в – маленький неопрятный толстяк, в котелке; несет за ухо большую, грязную, в желтом напернике подушку. Остановился на вершине и слушает.
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Я люблю тебя.
М о л о д о й ч е л о в е к. Врешь! Ты любишь мужа не меньше, чем меня.
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Вот тебе нож (показывает – на плите лежит нож).
Пауза.
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Вот тебе нож.
Молодой человек молчит.
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Трус!
М о л о д о й ч е л о в е к. Хорошо (спускается к ней по лесенке). Почему ты улыбаешься? Ты не веришь, что я могу из-за тебя пойти на преступление?
Мужской голос за дверьми: “Лиза!”
М о л о д о й ч е л о в е к. Иди… Повелитель зовет…
Голос: “Лиза!”
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Трус!
М о л о д о й ч е л о в е к. Иди! Нет, я не трус! Но если я зарежу его… Вот сейчас пойду и зарежу, – ну, меня посадят, я буду сидеть восемь лет, а ты?.. А ты будешь жить с другими?
Голос: “Лиза!”
М о л о д о й ч е л о в е к. Хочешь? Скушай! Вот через минуту ты выйдешь, и я буду мертвый. Я зарежу себя, хочешь?
Л и з а в е т а И в а н о в н а. Все это разговорчики (кричит к дверям). Иду! (Уходит.)
М о л о д о й ч е л о в е к (садится на ступеньку. Он в большом смятении). Что делать?.. Что делать?..
И в а н (сверху). По-моему, надо зарезать мужа.
М о л о д о й ч е л о в е к (вскакивает). Что? Кто это? Кто это сказал?
И в а н. По-моему, надо зарезать мужа.
М о л о д о й ч е л о в е к. Какое вам дело? Вы подслушивали?
И в а н. Не надо сердиться. Да, мой друг, целые дни, дни и ночи я хожу… Хожу по чужим лестницам, заглядываю в чужие окна, ловлю чужие слова (Пауза.) Что же вы медлите, молодой человек? Сверкает нож… Что же вы медлите? Та, которую вы любите, сейчас целует другого. Прислушайтесь… Какая тишина за дверью! Они целуются…
М о л о д о й ч е л о в е к. Как вы смеете?!
И в а н спустился в кухню. Сел на табуретку, снял котелок, отдувается. Посадил у ног подушку.
М о л о д о й ч е л о в е к. Убирайтесь к чорту! Кто вы такой? Может быть, вы пришли украсть примус…
И в а н. Я пришел искать героев.
М о л о д о й ч е л о в е к (иронически). Это мне нравится! Вы слышали наш разговор?
И в а н. Слышал. Я слушал его и восторгался. Неужели вы не доведете до конца драму, которая так великолепно началась?
М о л о д о й ч е л о в е к. Слушайте, это какой-то абсурд! Что вам угодно в конце концов?
И в а н. Я ищу героев.
М о л о д о й ч е л о в е к. Бросьте дурака валять (осматривает его). Подушка! Я ничего не понимаю… Похоже на хулиганство…
И в а н. Вы герой. Вы истинный герой и сами того не подозреваете. Гордитесь!
М о л о д о й ч е л о в е к. Я опоздаю из-за вас на службу.
И в а н. Я говорю о ревности.
М о л о д о й ч е л о в е к (сердито). Что?
И в а н. Я имею в виду вашу ревность.
М о л о д о й ч е л о в е к. Это вас не касается!
И в а н. Касается. Вы должны убить мужа этой красивой женщины. Она очень красивая. Вы правы: это стерва. Вы назвали ее стервой? Стерва… В старом мире это называлось демонической женщиной.
М о л о д о й ч е л о в е к. Правда? Это видно сразу… Господи, что мне делать!
И в а н. А вы не стесняйтесь.
М о л о д о й ч е л о в е к. Как?
И в а н. Для чего вы сдерживаете себя? Чувство ревности – великое старинное чувство.
М о л о д о й ч е л о в е к. Что же мне делать?
И в а н. Проявитесь. Старинные чувства прекрасны: любовь, ненависть, ревность, гордость, зависть, жалость.
М о л о д о й ч е л о в е к. Вы актер?
И в а н. Я вождь, молодой человек.
М о л о д о й ч е л о в е к. Вы мне морочите голову!
И в а н. Я – вождь этих старинных чувств. Я – вождь заговора.
М о л о д о й ч е л о в е к. Я позову соседей.
И в а н. Не пугайтесь. Это – мирный заговор. Это – заговор чувств.
М о л о д о й ч е л о в е к. Вы мне морочите голову!
И в а н. Я собираю труппу. Мне нужны ярчайшие представители разных чувств: честолюбцы, предатели, трусы, ревнивцы…
М о л о д о й ч е л о в е к. Чорт знает что!
И в а н. Вы – носитель одного из великих чувств: ревности. Вы – участник моего заговора.
М о л о д о й ч е л о в е к. Ей-богу, чепуха какая-то. Человек приходит в чужой дом…
Пауза.
И в а н. Возьмите нож и идите туда без стука. Она сейчас в его объятиях.
М о л о д о й ч е л о в е к. Убирайтесь отсюда вон!
И в а н. Видите ли, любовники бывают двух видов. Вы, например, ревнуете, но ревность ваша пассивна. Вы, следовательно, несчастный любовник.
М о л о д о й ч е л о в е к. Да? Вы так думаете? Скажите, пожалуйста! Убирайтесь вон!
И в а н. Любовь как несчастие – это есть тоже старинное понятие. Несчастный любовник есть также персонаж старого мира. Таким образом, я приветствую вас. Вы примете участие в последнем параде человеческих чувств наравне с прочими героями.
М о л о д о й ч е л о в е к. Она красивая? Вы сразу обратили на это внимание?
И в а н. Она сверкает, как ваза. И сейчас в эту вазу извергает свою любовь ваш соперник. Возьмите нож!
М о л о д о й ч е л о в е к. О! Я не могу!
И в а н. Тише… Слушайте. Тихий шелест. Это упала подушка. От их любовных движений упала с кровати подушка. Тише…
Стоят у дверей, слушают. Вдруг шум за дверью и страшный крик; дверь распахивается. Появляются в дверях своих соседи: встревоженные лица, воздетые руки, паника. М у ж появляется в распахнувшихся дверях.
В т о р о й ж и л е ц. Бога ради! Бога ради! Что случилось?..
М у ж. Я спокоен. Прошу не мешать мне. Вы сволочи!.. Пустите меня! (Его никто не держит.)
Крики: “Он убил жену!”, “Держите его!..”
М у ж. Разойдитесь!.. Где он?.. (Поднимается по лестнице.) Где голубок? (Стучит в дверь, откуда вышел молодой человек.) Открой! Сломаю! Открой! Ты жил с ней! Убью!
Крики: “Караул!”, “Милицию!”
И в а н (к молодому человеку; тот прячется за спиной Ивана). Куда же вы прячетесь? Нет, нет, идите, не прячьтесь, молодой человек! Идите к ответу! Надо отвечать за любовь! (Кричит мужу, указывая на прячущегося.) Вот он! Вот!
М о л о д о й ч е л о в е к. Бога ради, да что же это?! Да не позволяйте ж ему!.. Спасите!.. А-а-а-а!
Крик: “Нож! Он видит нож!”
М о л о д о й ч е л о в е к. А-а-а-а!
Муж увидел соперника, спускается по лестнице. Тишина.
К р и к. Хватайте его!
Муж падает к ногам Ивана.
М у ж. Я убил ее!
И в а н (аплодирует). Да здравствуют старинные человеческие чувства! Да здравствует ревность! Да здравствует любовь!
Крики: “Это сумасшедший!”, “Милицию!”
И в а н. Брат мой! Где ты? Ты видишь, Андрей? Брат мой Андрей! Ко мне! Ко мне! Трусы! Ревнивцы! Влюбленные! Герои! Рыцари! Ко мне! Старый мир! Старые чувства! Ко мне! Я поведу вас в последний поход!
З а н а в е с
II. Р О М А Н Т И К А
У Андрея Бабичева.
Раннее утро.
У стола А н д р е й, Ш а п и р о.
Ш а п и р о. Я уже раздевался. Еще пять минут – и я уже спал бы. Тогда вы позвонили и спросили: “Шапиро, можно ли мне жениться?” Тогда я перестал раздеваться и пришел к вам. Здравствуйте! Вы меня довели до того, что я уже хожу по ночам… Отчего вы не спите?
А н д р е й. Я размышлял. Потом я читал. Видите: это Кавалерова книга. Драмы Шекспира.
Ш а п и р о. А где ваш Кавалеров?
А н д р е й. Не знаю. Может быть, у своей вдовы.
Ш а п и р о. У какой вдовы?
А н д р е й. Это страшная история… Он, чуть не плача, рассказывал мне, как сошелся он по пьяному делу с сорокалетней бабой… Она – стряпуха, варит обеды для артели парикмахеров. Это там, в том доме, где он жил до того, как поселился здесь… Ужасно, знаете, трагично… Высокопарные мечты – и вдруг бабья постель… (Помолчав.) А мне Кавалерова жаль. Может, поручить ему стихотворную рекламу? Или пусть напишет оперу о “Четвертаке”?
Ш а п и р о. А мне все это не нравится. Что это за стиль, когда человек поднимает на улице пьяницу и привозит к себе в дом? Это прямо из Шекспира.
А н д р е й. И теперь я не знаю, что с ним делать.
Ш а п и р о. Скажите ему: “До свидания. Забирайте вашего Шекспира и уходите”.
А н д р е й. Я только что читал “Отелло”. Вы знаете, кто это был – Отелло?
Ш а п и р о. Ну, это известно: негр.
А н д р е й. Во-первых, не негр, а мавр, но это неважно. Знаете, кто он был? Он был генерал. Генерал-губернатор острова Кипра. И вообще все это военная драма, полковая история… Яго – поручик, Кассио – лейтенант, штабной офицерик… а Дездемона – полковая дамочка… А в общем здорово. По-моему, здорово. Генерал Отелло некрасивый был, подлец. Урод, черный, все ненавидели его, – и покорил Дездемону рассказами о своих военных подвигах. Она его за муки полюбила.
Пауза.
Ш а п и р о. Ого! Я вижу, Кавалеров начинает оказывать на вас влияние… Вы уже мечтаете о героях.
А н д р е й. У меня был брат, Роман. Вы это знаете. Роман Бабичев. Старший брат. Нас, Бабичевых, было три брата. Третий, как в сказке, – Иван. Так вот был старший брат – Роман. Он был герой. Он бросил бомбу в губернатора. В генерал-губернатора, в какого-то Отелло. Его повесили. Он был герой. Он бросал бомбы. А я – колбасник
Ш а п и р о. Здравствувйте! Так то Роман. Так то же романтика. А колбасу сделать труднее. Бомба может быть какая угодно, а колбаса должна быть питательная.
А н д р е й. Да, я мечтаю о героях. Я хочу, чтобы колбасники были героями, понимаете? Мой брат Иван ищет героев. Я тоже ищу героев. Понимаете? А между тем… меня окружают сотрудники, отличающиеся тем, что каждый из них стремится идти по линии наименьшего сопротивления… А я требую энтузиазма… (Увлекся, встал, говорит, как перед аудиторией.) Вы знаете случай с Прокудиным? На днях он выпустил рябиновую пастилу, и знаете, как он ее назвал? “Роза Люксембург”. Как вам это нравится? Мне противен товарищ Прокудин, потому что он идет по линии наименьшего сопротивления… Если товарищу Прокудину придется придумывать название для нового сорта пирожков, то товарищ Прокудин назовет их “Заветы Ильича”. Слова, которые однажды были написаны кровью, товарищ Прокудин напишет сахаром. Это есть линия наименьшего сопротивления. На прошлой неделе выпустили двенадцать сортов шоколадных конфет. Товарищ Прокудин предложил названия: “Шантеклер”, “Бой бабочек” и, если не ошибаюсь, “Одалиска”. Товарищ Прокудин предлагает назвать советскую конфету “Одалиской” – как вам это нравится? У него есть только одна линия: на одном конце линии – “Роза Люксембург”, а на другом – “Одалиска”. Это и есть линия наименьшего сопротивления. А между тем я говорил: названия должны быть от науки. Чтобы серьезно. Но чтобы звук был заманчивый. Есть поэтические науки, правда, Шапиро? География, астрономия… Вот и надо было назвать “Эскимос”, “Телескоп”, “Экватор”. Товарищ Прокудин не догадался. Неужели я должен придумывать названия для конфет? Мне некогда; однако приходится этим заниматься. Потому что если я этим заниматься не буду, то меня будут мучить сны, что товарищ Прокудин выпустил в продажу торт под названием “Это есть наш последний и решительный бой бабочек”. Мне приходится вмешиваться во все. Хотят, чтобы я был кропотлив, мелочен и недоверчив, как ключница. Я – директор треста, а не ключница. Хотят, чтобы я пребывал в десяти местах одновременно, как факир. Я – член общества политкаторжан, а не факир. (Пауза.) Я требую энтузиазма. Да, Шапиро, я требую энтузиазма. Вот жестянка с консервами. (Берет со стола жестянку.) Люди, изготовившие эту жестянку, – энтузиасты. Это прислано из Дальневосточного консервного треста. Что в жестянке? Крабы. Обратите внимание на голубизну. Прекрасная, тяжелая жестянка, яркая и благородная, как морской флаг. Ее сделали энтузиасты.
Пауза.
В а л я (из спальной). Андрей Петрович! (Шапиро крайне удивлен.)
Ш а п и р о. Здравствуйте! Здесь нет Андрея Петровича. Здесь Шапиро. Андрей Петрович вышел в сад погулять. Он взял с собой драмы Шекспира и пошел в сад. Что вы там делаете?
В а л я. Я там сплю.
Андрей молчит и слушает.
Ш а п и р о. А вы там имеете право спать? Разве вы у нас поженились?
В а л я. Еще нет.
Ш а п и р о. Вы его любите?
В а л я. С детских лет. Это ужасно!
Ш а п и р о. Что ужасно?
В а л я. Что я влюблена.
Ш а п и р о. Чудачка! Ужасно… Наоборот, это прекрасно, когда девушка влюблена.
В а л я. Кто это сказал?
Ш а п и р о. Шекспир.
В а л я. Кто?
Ш а п и р о. Борис Шекспир.
В а л я. Его зовут Вильям!
Ш а п и р о. Ну да. Я забыл.
В а л я. Это позор!
Ш а п и р о. Что позор? Что я забыл?
В а л я. Что я влюблена. Любовь – это феодальное чувство.
Ш а п и р о. Валя, вы мне морочите голову.
В а л я. Любви не должно быть. Химия и вообще техника приведут к тому, что мы получим возможность вызывать любое чувство техническим способом. Представьте себе особый прибор. И вот приходит несчастный человек… скажем, молодой человек вроде Николая Кавалерова. Он приходит в институт эмоций. Будет такой институт учрежден: “Институт эмоций”. Приходит Кавалеров в институт эмоций и заявляет: “Я несчастен”.
Ш а п и р о. Почему он несчастен?
В а л я. Он говорит: “Я несчастен, потому что люблю неразделенной любовью”.
Ш а п и р о. Кто это говорит? Шекспир?
В а л я. Это говорит Кавалеров. Вильям Кавалеров. Тогда профессор усаживает Кавалерова перед прибором, надевает на Кавалерова специальный наголовник, вспыхивает луч особого химического состава, прибор гудит – р-р-р-р!.. Проходит минута, и Вильям Кавалеров получает благодаря действию луча все эмоции, которые полагается испытывать тому, кто пользуется разделенной любовью. Вот и все.
Ш а п и р о. Это очень красиво, мадам, но очень скучно. Химию нужно применять, главным образом, для сельскохозяйственных нужд.
В а л я. Вы ничего не понимаете. Новый человек должен быть абсолютно рационалистичен. Андрей Петрович тоже ничего не понимает.
Ш а п и р о. Андрей Петрович вообще ужасный человек. Ведь он же член ВЦИКа, партиец с десятого года – и что же он себе позволяет? Он любит девушку.
В а л я. Вы думаете, что он любит?
Ш а п и р о. Ну да. Прямо феодал какой-то, барон.
В а л я. Он вам говорил, что он любит?
Ш а п и р о. Нет, не говорил. Но стало известно, что он пришел в институт эмоций и сказал: “Я хочу любить, наденьте на меня наголовник”. Усадил его профессор перед прибором, прибор гудит – р-р-р-р!.. Прошла минута – и Андрей Петрович говорит: “Спасибо, я уже заряжен эмоциями, я уже люблю девушку”.
В а л я. Вы дурака валяете.
Ш а п и р о. Конечно, валяю. Вы знаете: Андрей Петрович – это слон. Если он придет в институт эмоций и если ему скажут, что нельзя любить, так он все приборы поломает.
А н д р е й (вдруг). Мне надоело.
Ш а п и р о. А, вы здесь?
В а л я. Что вам надоело?
А н д р е й. Романтика.
В а л я. Вы просто раздражены, что я спала на вашей кровати. И вы провели бессонную ночь. Где Кавалеров?
А н д р е й. Назначен генерал-губернатором острова Кипра.
В а л я. Отчего вы сердитесь? Я уже оделась. Можете идти спать.
Появляется из спальной В а л я.
А н д р е й. Ты такая свежая, как будто только что умылась.
В а л я. Это от счастья.
А н д р е й. Неужели?
В а л я. Почему вы шепелявите?
А н д р е й. Разве я шепелявлю?
В а л я. А ну скажите: “Валя, я тебя люблю”.
А н д р е й. Тут нет шипящих.
В а л я. А вы прибавьте “очень”. “Валя, я тебя очень люблю”.
А н д р е й. Иди к чорту! Здесь тоже шипящая.
Ш а п и р о. Мне надоело.
А н д р е й. Что вам надоело?
Ш а п и р о. Романтика. В новом мире не должно быть любви. Не правда ли, мадам? Химия и вообще техника приведут к тому, что любые эмоции можно будет вызывать техническим способом. Будет основан “Институт эмоций”.
А н д р е й. Кто это сказал?
Ш а п и р о. Шекспир.
А н д р е й. Дурак ваш Шекспир.
Входит с террасы К а в а л е р о в.
К а в а л е р о в (к Вале). Вы здесь, Валя? Почему вы здесь? Вы здесь ночевали?
Ш а п и р о. Какое вам дело, товарищ Кавалеров? Не все ли вам равно, где ночевала Валя?
К а в а л е р о в. Андрей Петрович, я, вероятно, сейчас уйду от вас… навсегда. И я хочу, чтобы вы меня выслушали.
А н д р е й. Говорите.
К а в а л е р о в. Я хочу говорить о Вале.
А н д р е й. Валя, он хочет говорить о тебе.
К а в а л е р о в. Вы оказываете на Валю моральное давление. Можно говорить?
А н д р е й. Говорите.
К а в а л е р о в. Не может быть, чтобы молодая девушка искренне полюбила сорокалетнего мужчину. Мне кажется, что просто ваше положение ей импонирует. Вы знаменитый человек… Она вас не любит. Я много думал… я говорю продуманное… она вас не любит. (Пауза.) Я не имею права учить вас… Но мне кажется, что вы близки к тому, чтобы совершить некоммунистический поступок.
А н д р е й. Ладно!
К а в а л е р о в. Я не хочу сердить вас. Я говорю с вами, как мужчина с мужчиной. Выслушайте меня… Судьба нас странно соединила. Я вижу, что между нами возникает конфликт. Это естественно. Видите, я говорю совершенно спокойно. Я не пьян и не возбужден. Причины конфликта: неравенство положений и Валя.
В а л я. И что?
К а в а л е р о в. И вы, Валя.
В а л я (к Андрею). Что он сказал?
К а в а л е р о в. Я вас люблю, Валя. Я сказал вам это от всего сердца. Ответьте мне.
В а л я. Что он говорит? Что я должна ответить?
К а в а л е р о в. Я ждал вас всю жизнь.
В а л я. Андрей Петрович, что мне делать?
К а в а л е р о в. Валя, ответьте мне… Вы здесь ночевали потому, что…
В а л я. Оставьте меня в покое!
К а в а л е р о в. Вы любите Андрея Петровича? (Молчание.) Значит, что же… Значит, вот что… Вы все у меня отняли, Андрей Петрович. Мечты о жизни, мечты о любви…
А н д р е й. Я не отнимал у вас, Кавалеров.
К а в а л е р о в. Разве вы не видите, как я обездолен?
А н д р е й. Я не виноват, Кавалеров.
К а в а л е р о в. Мне нечем жить. Это так ясно. Все принадлежит вам. А я нищий в этом страшном новом мире. Отдайте мне Валю, Андрей Петрович!.. (Молчание.) Отдайте мне Валю! Это мое право – требовать ее у вас… Она не нужна вам. Вы и так на вершине.
А н д р е й. Вы говорите странные вещи, Кавалеров. Валя, я не совсем разбираюсь в этом. Шапиро, помогите нам.
К а в а л е р о в. Не смейте вмешиваться сюда, Шапиро. (К Шапиро.) Уйдите отсюда. Вы сводник! Валя! Почему вы молчите?
В а л я. Я не хочу говорить. Я думаю, что вы пьяны. Лучше будет, если вы уйдете отсюда.
К а в а л е р о в. Мне некуда идти. Куда? На задворки. А вы… а вы останетесь здесь… исполнять свою обязанность…
В а л я. Какую обязанность?
К а в а л е р о в. Вы знаете какую… обязанность резервуара…
Ш а п и р о. Он сумасшедший.
К а в а л е р о в. Быть может, мне придти несколько позже… через месяц… и вы мне уступите использованный резервуар…
В а л я. Я ничего не понимаю, дядя.
А н д р е й. Как вы сказали? Резервуар? Чего ж тут не понимать!.. Все понятно. Он говорит словами брата моего Ивана. Это Иван назвал тебя резервуаром. Значит, вы уже встретились с Иваном? Я очень рад. Поздравляю вас, Кавалеров. Помнишь, Валя, я сказал тебе, что они встретятся и выработают общую программу?
К а в а л е р о в. Да. Я становлюсь на защиту брата вашего и его дочки… Я буду воевать против вас за него, за девушку, которая обманута вами, за нежность, за пафос, за личность, за все, что вы подавляете… Валя, не верьте ему! Вы просто лакомый кусок для него… (Замечает вдруг, как грозно молчание Андрея.) Нет… нет… Подождите… не сердитесь… Ей-богу… я шучу. Я пьян. Честное слово!.. Я совершенно пьян… Почему вы молчите?.. Ну, не надо… Товарищи, ей-богу, это недоразумение… форменная чепуха… (Пауза.) Неужели вы придаете значение моему пьяному бреду, Андрей Петрович? Ей-богу, не сердитесь! Вы же умный человек, вы же поймете… Я изнервничался… я измотался…Это неврастения… Мне надо принимать душ… Я буду делать вместе с вами гимнастику. Давайте? Хорошо? Можно? Почему вы молчите, Андрей Петрович? Ну верьте мне, я раскаиваюсь… Я сам не знал, что говорил… Ну, пожалуйста… Господи, что же это такое? (Молчание.) Я не хотел оскорблять вас. Пожалейте меня. Я веду нехорошую жизнь, пьянствую, заношусь, хвастаю, всех ненавижу, всем завидую… хочу многое сделать и ничего не делаю… Мне очень трудно жить на свете. (Молчание – молчат трое: Андрей, Валя, Шапиро.) Валя, скажите ему. (Молчание.)
В окно, выходящее на террасу, появляется И в а н. Его не видят. Он слушает,
улыбается.
К а в а л е р о в (мечется). Ну хорошо. Вы не хотите говорить со мной? Что же мне делать? Уйти, да? Как же я уйду? С каким чувством? Я ничего не знаю… Значит, мне уйти? Вон… как собаке? Куда? К вдове Прокопович? На бабью постель? А тут останется Валя? Значит, я никогда не увижу Вали? Уйти? (Молчание.) Как же я могу просто уйти после того, что случилось? Надо что-то сделать… Я оскорбил вас… Так бейте меня. (Молчание.) Вы ничего не хотите говорить. Вы притворяетесь, что не понимаете меня. Или мы на разных языках говорим? Ну да, конечно, на разных… Вы коммунист, строитель, а я жалкий интеллигент… Я вас вызываю на дуэль, слышите? (Молчание.) У вас есть оружие. Будем драться. Дайте мне наган… Я не уйду отсюда просто. Слышите? Я не уйду. (Молчание.) Я вас оскорблю так, что вы принуждены будете драться. Слышите? Вы… колбасник… колбасник, соблазняющий девушку… Насильник… (Молчание – смятенное молчание Вали.) Нет… Нет… Бога ради, я пошутил. Не прогоняйте меня, Андрей Петрович. Не прогоняйте меня! Я понял все. Верьте мне, как верите Вале. Я тоже молодой, я тоже буду великим ученым, я тоже буду молиться на вас. Как я мог прозевать, как я мог оставаться слепым, не сделать всего, чтобы вы полюбили меня! Простите меня, простите меня!.. Валя, Валя, пожалейте меня!
В а л я (к Андрею). Ты молчишь?
А н д р е й. Это аффект. Что я могу сделать?
В а л я. Я ухожу. (Быстро идет к двери на террасу.)
А н д р е й. Валя!
В а л я возвращается, бьет Кавалерова по лицу.
Ш а п и р о. Правильно.
Молчание.
К а в а л е р о в. Хорошо… Я уйду… Что ж… Где мои вещи?.. (Смотрит по сторонам, берет со стола книгу.) Это моя книга… так… Бритва… (Берет бритву.) Так… (Увидел в окне Ивана.)
И в а н (срывая котелок с головы). Здравствуй, Андрюша! Ты знаешь, как это называется? Это называется: половая контрреволюция. Идите сюда, Кавалеров. О, бедный мой друг!.. Идите сюда. О, без сомнения, вы будете премьером моей труппы. (Кавалеров вышел на террасу, и видно в окне, как приник он к плечу Ивана.) Ты заметил, Андрюша? Он взял с собой бритву… Ты знаешь. Это не я – это он тебя убьет.
А н д р е й (хватает лежащую на диване подушку, размахнулся, чтобы швырнуть ее в Ивана). Убирайся отсюда к чортовой матери!
И в а н (поднимает руку с подушкой. Стоит. Одной рукой обнимает Кавалерова, другая вытянута, держит подушку). Спасибо! У меня есть своя.
З а н а в е с
III. М О Л О Д О С Т Ь П Р О Ш Л А
У Анички Прокопович.
Небольшая комната. Много мебели. Затхло. Царит громадная кровать. Вечер.
И в а н, А н и ч к а, К а в а л е р о в.
И в а н. Так вот, значит, место, где жил Кавалеров. Ваша комната, Анна Михайловна, отныне становится достоянием истории. “Здесь жил Николай Кавалеров”. И вы, Анна Михайловна, становитесь достоянием истории. Ведь вы… так или иначе… ведь вы жена… ну … Или подруга Николая Кавалерова?..
К а в а л е р о в. Зачем вы кривляетесь, Иван Петрович?
А н и ч к а. Коля меня ненавидит.
И в а н. Это нехорошо, Кавалеров, ненавидеть такую милую даму. Ведь Анна Михайловна пустила вас к себе на замечательную кровать. Посмотрите: красное дерево, зеркальные арки, купидоны пляшут, катятся яблоки из рогов изобилия…
А н и ч к а. Эту кровать выиграл в лотерею мой покойный муж.
И в а н. Ну вот. Семейная реликвия. А вы ненавидите. Вам предложили любовь, семью, реликвию, легенду, а вы отказываетесь. А сама-то Анна Михайловна?.. Посмотрите на нее: как обширна она, как мягка, как добра… Я удивляюсь вам, Кавалеров. Бездомного, подбирают вас добрые люди… Анна Михайловна, затем братец мой, Андрей… И всюду вы хамите… И всех вы ненавидите.
Кавалеров молчит.
А н и ч к а. Кино рядом открылось. Шикарное кино. Называется “Фантомас”. Близко, за углом. Ходили бы в кино.
И в а н. Конечно! Великолепно! А ведь правда, Кавалеров… Мы много говорили о чувствах… А главное мы забыли – равнодушие… Конечно! Я думаю, что равнодушие есть лучшее из состояний человеческого ума. Будем равнодушны, Кавалеров. Взгляните: мы обрели покой! (Указывает на Аничку, на кровать.) Нужно выпить, Кавалеров, за равнодушие, за Аничку. (Молчание.) Выслушайте меня, Кавалеров. Женщина была лучшим, прекраснейшим, чистейшим светом нашей культуры. Я искал существо женского пола… Я искал такое существо, в котором соединились бы все женские качества, я искал завязь женских качеств. Женское было славой старого века. Я хотел блеснуть этим женским. Мы умираем, Кавалеров! Я хотел, как факел, пронести над головой женщину. Я думал, что женщина потухнет вместе с нашей эрой. Тысячелетия стоят выгребной ямой. В яме валяются машины, куски чугуна, жести, винты, пружины. Темная, мрачная яма. И светятся в яме гнилушки, фосфоресцирующие грибки-плесень. Это – наши чувства! Это – все, что осталось от наших чувств, от увядания наших душ! Новый человек приходит к яме, шарит, лезет в нее, выбирает то, что ему нравится… какая-нибудь часть машины пригодится, гаечка, а гнилушку он затопчет… Я мечтал найти женщину, которая расцвела бы в этой яме небывалым чувством. Чудесным цветением папоротника. Чтобы новый человек, пришедший воровать наше железо, испугался, отдернул руку, закрыл глаза, ослепленный светом того, что ему казалось гнилушкой (Пауза.) Я нашел такое существо. Возле себя. Валю. Я думал, что Валя просияет над умирающим веком, осветит ему путь на великое кладбище. Но я ошибся. Она выпорхнула. Она бросила изголовье старого века. Я думал, что женщина – это наше, что нежность и любовь – это только наше. Но вот…я ошибся… Валя ушла к нему. Стоит ли воевать после этого? Не пора ли успокоиться, Кавалеров? Ведь она его любит. Ведь никто не крал ее. Ведь она сама выпорхнула.
К а в а л е р о в. Я вырву у него Валю!
И в а н. Ах, нет, Кавалеров… Нет, вы не вырвете ее. Она не придет к вам. Прошла молодость, Кавалеров.
К а в а л е р о в. Неправда. Мне двадцать восемь лет. Он старше меня, и она его любит.
И в а н. Вам тысяча лет, Кавалеров. Не хихикайте, Анна Михайловна. Он стар, ваш Коля, он – древен. Всю старость эпохи, весь склероз века носит он в себе… А тот, а брат мой – он молод, он юн, он кичится, он купидон, вьющийся со свитком у ворот нового мира, он, задрав нос, уже не видит вас… Смотрите, Кавалеров, удел ваш – вот он: задворки, грязноватые, но тихие, кровать, теплый закуток, теплая Анна Михайловна… О чем мечтать? Смотрите, какой вы стали… комик в укоротившихся брючках… Вам все кажется, что молодой вы, что еще не все прошло, еще надежды томят вас… А между тем уже ничего не будет больше… Вы уже готовы, закончены… Да, мой друг, что делать! Я знаю: это горько, это печально… Да, я знаю: где-то Чернышевский переулок…окно на втором этаже, по небу идут облака, и по стеклам и в стеклах перепутываются их пути… А в окне девушка облокотилась на ручку, стройную, как флейта. Это вы бросьте, это не для вас, толстоносый… Прошла молодость… Вы не будете уже ни красивым, ни знаменитым. Вы не придете из маленького городка в столицу, вы не будете ни полководцем , ни ученым, ни бегуном, ни авантюристом… Все прошло. Вы папаша уже. Вам надо рожать сына.
А н и ч к а. Вот видите, Коля. Иван Петрович повторяет мои слова. Я говорила вам: вы успокоитесь, когда у вас будет ребенок.
И в а н. Так в чем же дело? Так примите ж его на лоно свое. Раскройте объятия усталому, дряхлеющему веку. Ура! Родите ему ребенка, Анна Михайловна! Мы положим его на мою подушечку… Мы устроим октябрины… Если родится сын – мы назовем его Четвертак, если дочь – Офелия. И выпьем. Здорово выпьем, Кавалеров! За молодость, которая прошла, за заговор чувств, который провалился, за машину, которой нет и не будет!
К а в а л е р о в. Сукин вы сын, Иван Петрович! Не прошла молодость! Нет! (Хватает Ивана за ворот.) Слышите ли вы? Неправда! Я докажу вам. Слышите?
А н и ч к а. Не кричите, Коля… Не скандальте!
К а в а л е р о в. Молчите… вы… стряпуха! Я не пара вам, гадина! Слышите! Пьяного вы опутали меня… Это – несчастный случай, поймите вы!
А н и ч к а. Однако в ту ночь вы горячо целовали меня. И вы сказали, Коля: “О, какая сладость после объятий проституток объятие чистой женщины!..”
К а в а л е р о в. Какой ужас! О, как страшно это! Иван Петрович, ведь она тупая баба, она дура, но вы-то, вы зачем издеваетесь надо мной? Ну скажите же ей, скажите… Скажите ей, что у нее лицо похоже на висячий замок! Скажите ей, что она старая, рыхлая, что ее можно выдавливать, как ливерную колбасу… Оставьте меня. Уходите! Уйдите! (Пауза. Шатается изнеможденный Кавалеров.) Что мне делать, Иван Петрович? Что мне делать?..
И в а н. Убейте брата моего, Андрея.
Молчание.
К а в а л е р о в. Это вас… вас, провокатора, надо убить…
Молчание.
А н и ч к а. Бог знает, что вы говорите…
И в а н. Вы хотели славы. Это будет ваша слава. Почетно оставить о себе память, как о наемном убийце века. Благословляю вас.
К а в а л е р о в. Оставьте меня. Оставьте. Уйдите. Оставьте меня одного. (Плетется к кровати; валится на кровать.)
Молчание.
И в а н. Ну что же, Анна Михайловна? Мы можем пойти в “Фантомас”. Пусть спит Кавалеров.
А н и ч к а. Это за углом. Можно без шляпы. Я возьму шарф.
К а в а л е р о в (поднимаясь). Иван Петрович… мне почему-то кажется… что Валя придет сюда… Честное слово!.. Возможно, что вы встретитесь на улице, у ворот… Расскажите ей, как пройти. Здесь легко заблудиться в коридоре. Она, может быть, придет, чтобы искупить свою жестокость. Разве она не понимает, как я несчастен?
И в а н. Такими словами вы зря возбуждаете ревность Анны Михайловны. Не беспокойтесь, Анна Михайловна, никто к нему не придет. О, в этом шарфе вы похожи на Кармен. Я бы вас пронес над головой, как факел, но – увы! – вы не факел, а целый прожектор…
Уходят.
К а в а л е р о в лежит на кровати. Тишина. НАЧИНАЕТСЯ СОН КАВАЛЕРОВА. Сцена как бы вздрагивает. Разом перестраиваются тени. Как бы невидимый источник света возникает где-то в гуще мебели. Нехороший, желтоватый свет. Стук в двери. Кавалеров садится на постели.
К а в а л е р о в. Войдите.
Входит В а л я.
К а в а л е р о в (сидит на постели). Вот… я знал… Я ждал…
Входит А н д р е й Б а б и ч е в. К а в а л е р о в отпрянул… Они садятся к столу. Андрей и Валя – они не видят Кавалерова. Он на виду, но они не видят его. Это – сон.
А н д р е й. Так-с. Ну вот и хорошо. По-моему, хорошо.
К а в а л е р о в (с кровати). Андрей Петрович, здравствуйте.
А н д р е й. Вот и состоится наша свадьба. По-моему, здесь хорошо.
В а л я. Оставьте меня!
К а в а л е р о в. Валя, я тут…
В а л я (не видит, не слышит). Зачем вы привели меня сюда?
А н д р е й. Разве здесь плохо? Посмотри, какая кровать! Красное дерево. Ее сделали энтузиасты.
К а в а л е р о в (в страхе). Андрей Петрович!
А н д р е й (не видит, не слышит). Тебе неловко? Стыдно? Ты меня любишь?
В а л я. Не знаю.
Андрей хохочет.
Во сне Андрей имеет вид истукана – громадный, неповоротливый, растопыренный.
К а в а л е р о в. Вы не одни, Андрей Петрович. Здесь я – Кавалеров. Разве вы меня не видите? Вот я.
А н д р е й. Ты стесняешься? Ха-ха-ха!
К а в а л е р о в (кричит). Валя!
А н д р е й. Отчего ты вздрогнула?
В а л я. Меня кто-то зовет.
К а в а л е р о в. Валя! Я здесь!
А н д р е й. Кто тебя зовет? Ерунда. Это мистика. Все это мистика. Все просто. Мы сейчас ляжем с тобой на постель. К чему мистика?
К а в а л е р о в (кричит невидимый и неслышимый). Я не позволю этого! Слышите? Сволочь! Почему он не слышит?
В а л я. Мне тяжело.
А н д р е й. Дура! Это тебя Иван научил. Чего же ты хочешь? Чтобы я вздыхал?
В а л я. Я хочу видеть Кавалерова.
К а в а л е р о в. Валя! Валя! Посмотрите. Я же здесь. Смотрите: вот я! Что же это такое?.. Я громко кричу: Валя! Валя! Разве меня не видно? Вот я: вот руки… вот… вот же я стою рядом… Валя…
В а л я. Я хочу видеть Кавалерова. Он сказал, что я легче тени, что я легче самой легкой из теней – тени падающего снега…
А н д р е й. Я его посажу в сумасшедший дом.
В а л я. Вы деспот!
К а в а л е р о в. Бросьте дурака валять, Андрей Петрович! Вы притворяетесь, что не видите меня. Вам стыдно. Вы не ожидали, что я здесь. Валя, вы просто боитесь его… Валя, не бойтесь, не бойтесь. Посмотрите на меня, я с вами, я спасу вас, я ждал вас всю жизнь… Валя, Валя… они хотят женить меня на Аничке… Валя, пожалейте меня! (Становится перед ней на колени, обхватывает ее колени.) Пожалей меня… Я тут… Ты не видишь? Не чувствуешь? Я трогаю твои колени.
В а л я (не видит, не слышит). Кавалеров видел меня на спортивной площадке. Я была в трусах. Он сказал, что колени у меня похожи на апельсины. Я от вас не слышала таких слов.
А н д р е й. Так говорят мертвецы. Это – язык мертвых.
К а в а л е р о в. Я не мертвый!
А н д р е й. Ты резервуар, Валя. Понимаешь? Ты инкубатор. Мы с тобой ляжем на эту удобную постель, и потом ты родишь ребенка. Нам нужно потомство. Остальное – мистика.
К а в а л е р о в. Валя, не ложись с ним… Не отдавай ему своей молодости. Ты слышишь, что он говорит? Он говорит, что ты резервуар… Валя! Он тупица, он чучело, он машина.
В а л я. Я не лягу с вами.
А н д р е й. Ляжешь!
В а л я. Я буду кричать… Кавалеров! Кавалеров!
К а в а л е р о в. Я тут! Я тут! Да вот же я! Вот!
В а л я. Спасите! Кавалеров!
К а в а л е р о в. Что же мне делать? Он не видит меня!
А н д р е й. Забудь слово “любовь”. Все кончено. Чего ты бесишься? Строится дом-гигант, громадный дом, фабрика-спальня, две тысячи половых актов в день. А тебе что нужно? Восьмушки? Поцелуйчики? Поглаживания? Вздохи? К чортовой матери! Это кустарничанье! Я трахну по поцелуйчикам! Вон! Я построю фабрику-спальню. А? Здорово?!
В а л я. Вы подавили меня. Пустите меня к Кавалерову. Он сказал, что я прошумела мимо него, как ветвь, полная цветов и листьев. Где ты, Кавалеров? (Говорит, не видя и не слыша Кавалерова.) Где ты? Ты не будешь больше жить на задворках… Я хочу к тебе… Это я, это я, иди сюда, это – я, которую ты ждал всю жизнь. Вот моя рука, стройная, как флейта… Не прошла молодость! Нет… Я тебя люблю… Я спасу тебя… Милый… милый!.. Где ты?
К а в а л е р о в. Я тут!
А н д р е й (как бы разом вдруг увидел Кавалерова. Зовет. Со страшной злобой). Врач!
Появляется в р а ч. В халате. Черная борода. Очки. Желтая лысина. Костяной.
К а в а л е р о в (в ужасе, голосом человека, кричащего во сне). Не надо! Не надо! Не надо!
В р а ч (отрывисто, как будто не умел говорить и его научили). Где пациент?
А н д р е й. Вот пациент!
В р а ч. А! (Визжит от удовольствия.)
К а в а л е р о в. Валя!
В р а ч. Снимите-ка куртку… Помогите мне… Так, так… (Андрей помогает врачу разоблачать Кавалерова.) Снимайте-ка рубашку.
К а в а л е р о в. Я не хочу. Мне стыдно, Валя, мне стыдно. Не надо, не на…
А н д р е й. Снимай-ка… Так… Красавец… (Разоблачили жалкого Кавалерова.)
В р а ч. Так… так… Одну минуточку… Мышцы… Так… Дряблая мускулатура… Так… Похотлив, видно, похотлив… Так… А нуте-ка к свету… А нуте-ка к свету… Покажите зрачки… зрачки покажите. Посмотрим, посмотрим, как они реагируют… А нуте-ка к свету (тащит Кавалерова). А… так, так… к свету… Ну-с… А-а-а… (Кричит, поднимая голос на несколько тонов выше.) Он су-мас-шед-ший!!!
Все бегут.
К а в а л е р о в. Простите меня! Простите меня! (Падает на постель.)
Просыпается. КОНЧАЕТСЯ СОН КАВАЛЕРОВА. Вновь сцена приобретает прежний вид.
К а в а л е р о в (проснувшись). Пустите! Пустите! Я иду… Я спасу ее. Пустите! (Кричит.) Валя! Валя!
З а н а в е с