Опубликовано в журнале Октябрь, номер 5, 2004
Четвертый выпуск рубрики “Штудии” в журнале “Октябрь”, как и все предыдущие, задуман не просто как проект, где будет представлена подборка небольших статей студентов Российского государственного гуманитарного университета, а как сюжет, разыгранный от точки “А” и до некой точки “Икс”. Проект состоит из двух частей: первая часть – это круглый стол, где определяются вопросы для описания и обсуждения литературных сайтов русского Интернета. Можно сказать, что в точке “А” нами формулируются исходные идеи.
Задача первая – рассмотреть литературный Интернет с точки зрения антропологической. Не секрет, что человек, пишущий текст, всегда себя с кем-то или с чем-то идентифицирует, примеряя определенную социокультурную роль. Одним словом, это способ культурного поведения, не всегда совпадающий с “антропологией” обычной, “бумажной” литературы. Эта тема давно исследуется, в частности, в рамках специально посвященного Рунету виртуального семинара, который проводится профессорами и студентами университетов Гамбурга и Бохума в Германии, а также Института европейских культур РГГУ – в России.
Второе. Кто пишет в Интернет художественные или литературно-критические тексты? Коммерческий автор или писатель, мыслящий себя создателем “большой” литературы? Графоман-любитель или уже властитель читательских дум (при этом важно – кто его читатели, знакомятся ли они с литературой исключительно в сети)?
И, наконец, третье: что получается, когда в Интернет “входят” литераторы, в нем ранее не публиковавшиеся или, наоборот, – когда сетевые авторы начинают публиковать свои тексты на бумаге?
Что означает, если текст “вывешивается” в сети, а не передается в списках единомышленникам, не кладется “в стол” до лучших времен, не относится в издательство или в журнал (“глянцевый” либо “тонкий”)?
Александр Турилин. Я предлагаю классифицировать сайты, которые тем или иным способом стали “участниками” литературного процесса или могут стать таковыми. Эти сайты не обязательно популярны и посещаемы. Важен общий посыл: участниками сетевого “литературного процесса” могут быть сайты не только сугубо литературные, но вообще любые, от официальных деловых до персональных любительских.
Дмитрий Бак. Предлагаю посмотреть, что происходит с текстом, когда он попадает в разные сетевые контексты.
Александр Поливанов. И еще необходима статистика, выборочные подсчеты. Речь не о том, чтобы прямо сейчас, в небольшой журнальной заметке, эту статистику осуществить, но хотя бы обосновать ее необходимость, наметить пути и методы ее применения.
Я классифицирую сайты, включающие литературные тексты по способу взаимодействия “писателя” (скриптора) и “читателя” (ридера). Является ли этот способ специфически сетевым, или в сети происходит обычный акт чтения, который мог бы состояться, если бы человек взял в руки газету, “бумажный” журнал? Можно выделить общедоступные, обращенные к “широкому” читателю сайты; сайты литературных групп и объединений; домашние странички, обращенные к узкому кругу знакомых или даже просто к самому себе.
И хотелось бы выяснить, как меняется взаимодействие автора текста и его читателя в зависимости от типа сайта.
А.Т. Следует все же разделить литературу и социологию. Не просто провести подсчеты, статистика – вещь странная, как мы знаем, но выяснить, какое реальное место занимает сетевая словесность в литературной жизни.
А.П. А для меня это не главное. “Художественный уровень” текстов при моем подходе вторичен. Мы выступаем здесь в роли “первого критика”, для нас все тексты одинаковы. И пусть даже сам автор не всегда осознает, что именно он делает, важно выявить прием.
Д.Б. Из прошлого мы знаем, что литературный прием как таковой, с одной стороны, и собственно тыняновский “литературный факт” – с другой, создаются на разных “смысловых этажах”. Еще до карамзинских “Писем русского путешественника” за пределами литературы бытовое письмо частично изменило свои параметры, приблизилось к зоне вхождения в литературу. Очень полезно исследовать литературу на ее собственных границах! В восемнадцатом веке грань между “литературой” и “жизнью” обозначала бытовая переписка, а сейчас – Интернет.
Жанна Галиева. Важно понять: чем отличается именно русский литературный Интернет от сайтов на других языках, уникален ли он?
Алена Винтерова. Да, уникальность существует! Когда я училась в Праге и писала в чешский сетевой журнал о русской литературе, я была поражена, насколько сетевая словесность в России не похожа на чешскую! Какое здесь у вас разнообразие проектов, какая продуманность и системность литературного Интернета! Дилетантских-то сайтов везде много, а вот разветвленная система проектов, связанных с периодическими изданиями, библиотеками в российской сети создана уникальная.
Д.Б. То есть пресловутый “литературоцентризм” русской культуры, ее энтузиастическая нацеленность на слово – все это никуда не делось? Самая читающая и пишущая страна в мире продолжает существовать – просто многое переместилось в Интернет и потому менее заметно для традиционного, а не “виртуального” наблюдателя?
А.В. Я уверена, что дело обстоит именно так.
Д.Б. Вот это да! Значит, русский Интернет не подтачивает своими супермодерными устремлениями отечественную словесность, а, напротив, принимает на себя, перенимает наиболее традиционные ее черты? Это еще надо осмыслить!
Дарья Ращупкина. Я предполагаю воспроизвести путь русского читателя, знающего иностранные языки и пытающегося добраться до зарубежных литературных сайтов, скажем, до французских или испанских. Насколько они в тамошнем Интернете популярны, “лежат на поверхности”.
Д.Б. По моим подсчетам более трети выпускников нашего факультета – историки и филологи – после окончания университета работают в Интернете, профессионально работают. Интернет в нынешней России – одно из мест консолидации так называемого “среднего класса” профессионалов. Значит, он играет значительную роль в социальной иерархии.
А.В. А в Чехии наоборот. Проект сетевого литературного сайта получает скудные гранты, а главным образом держится на энтузиазме, популярность его ограничена.
Д.Б. У нас много говорят об угрозе, которую представляет поверхностный “журнализм”, поддержанный крупными финансовыми дотациями, для традиционной науки, культуры. Меняется доминирующий носитель культурной информации. Эти процессы всегда переживались остро. Скажем, книгопечатание послужило основой религиозной Реформации. Без Гутенберга не было бы Мартина Лютера, немецкий перевод Библии не дошел бы до простого прихожанина. А помните вступление к “Собору Парижской Богоматери” Гюго? Какие там сетования о том, что “книга убила архитектуру”! А опасения девятнадцатого века, что фотография (дагерротипия) положит конец живописи?
Вот почему наш маленький проект так интересен. Не бить в набат и не предаваться необъяснимой ажитации. Просто разобраться в русском литературном Интернете, хотя бы в самом первом приближении.
Интернет – не печатный станок и даже не граммофон, тут все меняется радикальнее. Сеть вбирает в себя многие прежние типы культурного поведения. Вот, например, андеграунд. В советское время – это сознательное существование за пределами официоза, без надежды напечататься. Сейчас этой андеграундной возможности вроде бы нет. Ну попросту нет текстов, которые сознательно пишутся “в стол”, опубликовано может быть абсолютно все, любая политическая и литературная “крамола”. Но странное дело, именно бесцензурный Интернет может восприниматься некоторыми литераторами как среда андеграундного существования – посмотрите сайт Дмитрия Галковского! Так мы от социологии и статистики вернулись к антропологии Рунета.
Александр Горбачев. С точки зрения антропологии так интересен в последнее время набравший популярность проект “Живой журнал” (“Live Journal”). “Публично” вести литературный дневник – вещь абсолютно новая: скажем, литературный критик что-то публикует, а что-то говорит дома на кухне, комментирует свой текст в частном общении. Это и раньше было, но теперь-то мы можем читать параллельно и то, и другое! Чего стоит, например, литературный дневник Дмитрия Кузьмина!
Д.Б. И здесь – новая антропология! ЖЖ (так в обиходе называют “Живой журнал”) создает иную модель коммуникации, скоростную, что ли. Коллега коллеге говорит: завтра встретимся, обсудим наши проблемы, но я пока не знаю своего расписания. Чтобы не созваниваться – загляни в мой ЖЖ, я все там “выложу”… Любое количество коллег может узнать его завтрашний распорядок дня, время общения не сокращается в объеме, а увеличивается, становится более интенсивным. Я, например, за недостатком общения даже о жизни и работе собственного сына часто узнаю из его сетевого дневника. Так и получается – заглянешь в ЖЖ, чтобы узнать распорядок дня интересующего тебя человека, а увидишь его литературный комментарий о прочитанной книге рядом с планом на день. Это что? Критика? Публицистика? Мемуары? Впрочем, еще “Дневник писателя” Достоевского, по сути дела, был первым публичным дневником. Там ведь и литературные тексты публиковались, и переписка, и воспоминания – разговор с читателем сразу по многим “каналам связи”, своеобразная литературная игра.
Татьяна Ильина. Игровой момент в литературном Интернете очень силен. Я как раз и хотела бы написать о разнообразных конкурсах сетевой словесности, без этого картина не будет полной.
После проведения этого круглого стола участники углубились в изучение предмета, и вот что получилось.
Контексты сетевой словесности
Если ты еще не в курсе,
я скажу тебе, читатель:
все зависит от контекста,
все буквально, даже я!
…………………
вне контекста, к сожаленью,
не бывает ничего!
Абсолютно ничего,
кроме Бога одного.
Тимур К и б и р о в
Современная литература стремительно обживает необозримые пространства Интернета. Уже сейчас литературный Рунет огромен – гигабайты домашних страничек со стихами и документальными зарисовками, специальные сайты stichi.ru, proza.ru, сетевая библиотека Мошкова, проект vavilon.ru – разбегаются глаза и клавиши… Проект “Живой журнал” (livejournal.com) – одно из последних новшеств сетевой словесности: там и стихи, и проза, и литературная полемика, и разнообразные виртуальные сообщества авторов и читателей. Многие писатели и критики уже давно обзавелись интернетными публичными дневниками, эти страницы входят в орбиту того, что когда-то громко называли “литературным процессом”.
Впрочем, о поэзии и прозе пишут и на тех сайтах и порталах, которые в целом не являются собственно литературными. Книжные новинки анонсируются и рецензируются на новостных серверах и в сетевых версиях “нетолстых” журналов (“Афиша”, “Ежедневный журнал”). Все эти тексты выглядят совершенно по-разному, их порою весьма трудно привести к какому-нибудь общему знаменателю. В самом деле, “все зависит от контекста”…
На сайте “Афиши”, скажем, помещается информация о книжных новинках (ответ на вопросы: “Что прочитать?”, “Какую книгу купить?”); в “Русском журнале” (russ.ru) комментируются общекультурные смыслы, сопутствующие появлению той или иной книги (“Как истолковать?”, “С чем связать?”). Этот список легко продолжить.
Целевое назначение и структура сайта, на котором появляется текст, так или иначе связанный с литературой, предопределяют жанр, степень его адресованности тому или иному читателю, повествовательные стратегии, прагматические установки. Все дело в различной степени отделенности того или иного сайта от “бумажного” литпроцесса, величине его сетевой автономии. Новостное сообщение в сети – жанр, восходящий по лаконизму к телетайпу былых времен. “С телетайпной ленты ТАСС”, – произносил диктор в эфире, дальше шло перечисление новостей с краткими комментариями. Сама по себе “телетайпная лента” оставалась за кадром, ясно было, что на ней есть еще и другие сообщения, которые могли бы послужить сырьем для эфирной или газетной обработки. Телетайп работал непрерывно, тогда как выпуски теле- и радионовостей, газеты выходили в свет ритмичными и размеренными порциями.
Современный новостной сайт по природе своей аналогичен именно информационному агентству, в работе которого размыта или вовсе стерта грань между сырьем и конечным продуктом, черновиком-заготовкой и набело переписанным выверенным сообщением, идущим в новостной эфир. Понятно, что в этом контексте любой литературный текст выглядит совершенно по-особому, та же, например, книжная рецензия. Абсолютная величина отделенности и отдаленности сетевого сообщения от аналогичного высказывания “на бумаге” и здесь играет ключевую роль. Возьмем размышления Андрея Немзера на его персональной странице на сайте ruthenia.ru (так называемые “Немзерески”). А.Немзер к автономии сетевого высказывания вовсе не стремится, наоборот, он и в Интернете сохраняет собственную неповторимую интонацию, высокую степень системности и избирательности оценок. Здесь перед нами не новый формат литературно-критического высказывания, но дополнительный способ коммуникации со “своим” читателем. Не “что купить” он советует, не что будет “престижно” (“стильно”, “ново”) прочитать, а как связана та или иная книга с традициями русской литературы, влияет ли на ее развитие, открывает ли новые стилистические горизонты. Словом, все как в обычной литературной критике, в России издавна пользующейся заслуженным почтением.
Но поговорим о вещах для Рунета более специфичных. Наиболее показательными именно для сетевой словесности являются сайты, в высокой степени зависящие от технических характеристик, сознательно эти характеристики использующие. В подобных случаях текст обнаруживает некое принципиально новое измерение, отсылающее не к изначальному, бумажному контексту, а как раз к электронному, подчеркивающему особенности Рунета. В качестве примеров возьмем два портала, которые представляют две возможности реализовать один и тот же проект: “Литература и искусство в предельно широком контексте культуры и политики”. Речь идет о “Топосе” и “Русском журнале”.
Посетитель “Топоса” немедленно обнаруживает, что он находится в отдалении от привычных литературных территорий. Стилистическая топография этих мест сугубо интернетная, и единство жанра выдерживается достаточно строго и последовательно. Чего стоит, например, статья “Кондинский монастырь как одно из русских стихотворений” – характернейший пример “топосовской” повествовательной техники! Или, например, рубрика “Разборы не без чтения. Домен текстуального анализа под редакцией Дениса Иоффе”. Это гремучая смесь из иронического стеба, новейшего “постинтеллектуализма” и “кухонно-застольной” стилистики – недаром многие статьи заканчивается многозначительными репликами, отсылающими к внетекстовой реальности повседневной жизни: “что-то стало холодать…” и т.д.
“Топосу” свойственно, так сказать, делиться на отдельные локусы – а именно рубрики, колонки, серии статей. В центре каждой рубрики узнаваемый образ определенного человека, автора концепции, редактора, скриптора – все в одном лице. Павел Басинский ведет рубрику “базаровских” заметок (“Базаров № …”), серия “Библиотечка “эгоиста”” – детище Дмитрия Бавильского, раздел “Создан для блаженства” – обязан своим рождением Льву Пирогову. В рубрике “Онтологические прогулки” периодически появляются очередные выпуски “Проективного словаря философии” Михаила Эпштейна. Все это мыслители достаточно разных культурных ориентаций, но вот уживаются же они вместе на одном сайте, и это входит в его замысел. Попробуем показать, как все это получается.
Проект “Топос” подтверждает известный принцип: система всегда “больше” простой суммы ее элементов. Так и получается: посетитель “Топоса” видит в первую очередь общую картину. Публикации сменяют друг друга, авторы спорят с собратьями по сайту и с “внешним” миром, высказываются на самые злободневные темы, и все это остается в заданных стилистических границах. Неважно, что “видит” читатель, – дискуссию об “интеллигентности”, героизме, конформизме недавно ушедшего из жизни крупного филолога или спор о книжной продукции Коэльо, – общая концепция портала остается незыблемой. Недаром же в предисловии к “бумажному” изданию альманаха “Топос” сказано, что проект объединил “разнообразный конгломерат авторов, тяготеющих к авангардным формам”.
На “Русском журнале” – по-другому. Единого направления, единого структурного закона здесь как будто бы нет, да вроде бы и не предполагается. Наоборот, есть установка на “полифоничность”. Так что вполне закономерно встретить две (а иногда и больше!) статьи, посвященные одной теме. Это даже приветствуется! Читатель может смаковать разные (порой противоположные) оценки, следить за полемикой. РЖ – это, в первую очередь, мнения, место встречи спорщиков, площадка, где друг друга могут услышать те, кто “офф-лайн” вряд ли когда-нибудь сойдутся. И поэтому не выглядит странным появление резких открытых писем, как будто бы отсылающих нас к иной эпохе, не связанной с пресловутым демократизмом Интернета, его бесцензурностью (смотри, например, полемику Линор Горалик и Виктора Топорова).
В РЖ пишут обо всем, о литературе только “в частности”. Комментируются последние новинки кино, театральные премьеры, ведутся дискуссии о реформе образования. Здесь же (в соседнем разделе) статьи о политике. Это тоже не случайно. Многие “силовые линии” подобной полифонии пересекаются на территории синтетических рубрик, вроде серии публикаций А.Агеева под общим названием “Голод”. Агеев политике не чужд, неспроста в последнее время его колонка приобрела новые коннотации…
Каков стиль РЖ? Прихотливый, свободный, часто презирающий традиционные границы между жанрами. Раскованный. С цитатами из Pink Floyd, Фрейда, Маркса и Раневской, с апелляциями к Джону Осборну и Мишелю Уэльбеку. Таким образом, в стиле тоже сходятся разные начала. РЖ – место поликонтекстное, для его авторов важно определить отношение обсуждаемых проблем к известным культурным ориентирам. Вот вам Юнг, а вот, извольте, Bob Marley. Вот почему важен гипертекст, неспроста же обычная “эржешная” статья так и пестрит ссылками на другие тексты. Здесь – принципиальная разница между двумя форматами – бумажным и интернетным. В статье больше информации, чем дано на ее поверхности, многое уходит в подтекст: хочешь узнать поглубже – “кликни” сноску, нет времени – читай дальше. В “толстожурнальной” статье, конечно, тоже есть ссылки, смысловые расширения, подтексты. Но в ней труднее задать параллельно разные режимы прочтения, регулировать глубину читательского восприятия.
В Интернете (в частности, на РЖ) ситуация принципиально иная. Каждое высказывание – это не только текст, но и жест, ответ на другой жест. И все существуют в одном месте, рядом, на расстоянии одного “клика”, для воссоздания полемики нет необходимости искать предыдущий “номер”… Интернетный текст превращается как бы в коллекцию гиперссылок, но в то же время и сам по себе является самостоятельной html-страничкой, следовательно, потенциальной ссылкой. Так замыкается круг уравнивания текстов в рамках единой, внежанровой иерархии.
Но при всех отличиях от толстых журналов сетевые статьи раз за разом вызывают в сознании читателя эффект дежа вю. И тут и там про Уэльбека с Коэльо и про Маканина с Солженицыным синхронно пишут, да и авторы в сетевых и журнальных изданиях порою одни и те же! Складывается впечатление, что сетевые и бумажные проекты нуждаются друг в друге. Им нужно видеть друг друга, чувствовать незримое присутствие собеседника, коллеги, с которым и согласиться можно, и поспорить. Не случайно же толстые журналы многие читают именно в Интернете (проект “Журнальный зал” на РЖ)!
Появилась в последнее время новая, интернетная фактура слова, его новая смысловая конфигурация. Формат сменился, но традиция не отменена, и сетевые, и печатные проекты, именно соседствуя и соперничая друг с другом, чутко улавливают Zeitgeist современной эпохи. Современный культурный мир поливалентен, и лучше всего это удалось осознать именно с помощью Всемирной Паутины, изначально хаотичной, пестрой. Ключевой для Интернета феномен гиперссылки существенным образом связан с размыванием границ между литературой и культурой, литературой и кино, философией и культурологией. Ведь, действительно, где, как не в Интернете, можно соединить все эти разрозненные нити?
Александр ТУРИЛИН