Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2004
* * * Хочу, чтоб не виден был мост из окна – двугорбый, железнодорожный, стена заводская была не видна и не представлялась острожной. Гудят провода на опорах стальных. Вдали – за стеклянной горою, поодаль – отдельно от всех остальных я дом на отшибе построю. Тому, кто хоть раз из копытца попьет в отсутствии водопровода, становится слышно, как сладко поет, зовя восвояси свобода. * * * Острый запах травы придорожной как по сердцу ножом полоснет, так наследие жизни острожной мне таинственный знак подает. Все, что прежде со мной приключилось, что случилось однажды со мной, в неизбывную боль превратилось. Не подумайте – не со страной беззастенчиво отождествляю я себя, но, когда в полутьме на рассвете глаза протираю, может быть, не в своем я уме. * * * Лошадь, кусаясь, на девственный снег кровью плюется рыжей. Не удивительно, что человек кличет ее Бесстыжей. Перелетает у нас на глазах солнце от дома к дому. Скрежет железный в настенных часах слышу я сквозь полудрему. Мальчик, с постели поднявшись, стоит. Шагу ступить боится – так на рассвете ужасно скрипит каждая половица. * * * Что ж еще золотое сеченье, как не ангельский нимб в полумгле, – в полутьме золотое свеченье, чуть заметное нам на земле. Слабый отблеск заметен не сразу даже тем, кто глядит в небеса и на черное солнце ни разу по-кошачьи не жмурил глаза. Если запросто может Иуда римским стражникам выдать Христа, это значит лишь только – покуда никого не спасла красота. * * * Как папоротник, расцветает в ночи на площади вечный огонь, и, если во тьме не стучат кирпичи, во мраке играет гармонь. Мне хочется думать, что так и должно быть где-нибудь наверняка, но нет в расписанье – исчезло давно – названья того городка. Куда в поднебесье спешит самолет, и поезд по полю летит, и прямо по улице речка течет, вгрызаясь в прибрежный гранит? На землю обрушится аэроплан. Состав полетит под откос. А речка впадет в Мировой океан, соленый и горький от слез. * * * Душу врачуя некрепким винцом, сплю до полудня я сном непробудным. Сад в полумраке шумит за крыльцом. Кажется мне, как вокзал – многолюдным. Ясно в тумане слышны голоса. У отъезжающих скучные лица. А на желтеющих листьях роса еле заметно уже серебрится Можно подумать, что чуть погодя в утреннем воздухе влаги избыток, образовавшийся после дождя, вдруг превратится в серебряный слиток. * * * Ветер из рук вырывает газету. Так и осталось загадкой – уж не чума ли по белому свету нас поражает украдкой? То-то мне чудится звон колокольный над безутешной равниной, то-то мерещится дух алкогольный, крепкий, как в лавочке винной. Слышится рокот застольной беседы, медленно переходящий в песни по случаю нашей победы давешней и предстоящей. * * * Настоящим жить приходится, а не хочется порой. Хорошо, что Богородица за меня стоит горой. Лес встает стеной над берегом. Не шелохнется река. Психопатам и истерикам страшно здесь наверняка. Чье-то жаркое дыхание ужасает их в ночи, маятника колебание или пламени свечи. * * * Коровы, как колокола, чьи голоса слышны во мраке, и богомерзкая хула, и соловьиный свист в овраге. И скрип уключин на реке, и смех, и бабье бормотанье, и все, что только вдалеке учует орган обаянья. Различье в запахах и звуках с ума способно нас свести. Здесь внук славян в сердечных муках свободу тщится обрести. * * * Тогда как утренние тени прохладной нежностью полны, веранды шаткие ступени и в жаркий полдень холодны. По ним, опасливо ступая, спускаемся в заглохший сад, и ножка в туфельке босая невольно привлекает взгляд. Но более всего на свете мне хочется сказать тебе: так сладко пахнут только дети в воскресной уличной толпе.