Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2004
Точность – вежливость классиков
Тема этого эссе похожа на школьно-абитуриентскую – “Особенности жанра в романе Василия Аксенова “Вольтерьянцы и вольтерьянки”. И если бы это было действительно школьное сочинение, следовало бы рассказывать о том, что русские писатели (да, наверно, и не только русские) любят придумать своим произведениям необычно-оригинальные, но одновременно точные жанровые наименования. Действительно, что же такое “роман в стихах” и как это объснить? Как понять, что Гоголь назвал свой чистой воды роман “поэмой”? И почему “рассказы” Белкина – “повести”?
Однако пишем мы вовсе не школьное сочинение. Перед нами роман Василия Аксенова “Вольтерьянцы и вольтерьянки” с подзаголовком “старинный роман”. Чем дальше читаешь, чем больше думаешь о жанре “Вольтерьянцев и вольтерьянок”, тем отчетливее понимаешь, что нет здесь никакого “постмодернистского изыска”: роман именно таков, как его определил писатель, – “старинный”.
Это чрезвычайно точно найденное слово передает все жанровые оттенки нового произведения “живого классика”. С одной стороны, время действия перенесено в 1764 год, в романе действует несколько исторических персонажей. Тем не менее роман никак нельзя назвать “историческим” – главные персонажи вымышлены, а описания (в особенности Прусского государства) не одобрил бы ни один историк. С другой стороны, язык не поворачивается назвать “Вольтерьянцев и вольтерьянок” романом авантюрным – мешают все те же исторические персонажи, мешает стиль произведения.
Прямой предшественник Аксенова в контексте “старинных романов” – Александр Дюма, с точки зрения жанровой установки очень близок к Аксенову. Нельзя же назвать “Трех мушкетеров” несмотря на действующие в нем исторические личности “историческим”. И “авантюрным” его тоже не назовешь – слишком мало волшебного, случайного. “Три мушкетера” – роман “старинный”.
В этом отношении интересно посмотреть, какими способами оба автора – Дюма и Аксенов – “окунают” в описываемое время читателя, заставляя его почуствовать себя внутри событий. Один из самых очевидных приемов Дюма – “историзм” места действия: если действие происходит в Париже, французский писатель использует старинные названия улиц, переулков, площадей и даже трактиров.
Но это правило соблюдается не всегда. Желая помочь читателю понять, где происходит действие, и подчеркнуть актуальность событий, Дюма часто использует и современные ему названия, звучавшие в XVII веке по-другому. Читателю – современнику Дюма – подобное несоответствие резко бросалось в глаза.
Василий Аксенов в своем “французском” романе делает то же самое, только переводя этот прием в область стиля, а не топографии. Писатель использует старославянизмы, латинизмы, большое количество французских слов, написанных кириллицей, чтобы читатель почувствовал воздух эпохи, когда, по его уверению, так и говорили.
И все же совершенно очевидно, что автор на несколько веков отстоит от своих героев; он “заехал”, по собственному выражению, в XVIII век. Аксенов не скрывает своего присутствия в тексте многочисленными намеками на современность, “выходами” в век XX-й. Чего стоят только видения одного из “русских мушкетеров” – Михайло Земскова, когда его бьют чем-нибудь тяжелым по голове!
Парадоксально, что тот же самый стиль, якобы демонстрирующий причастность автора к XVIII веку, подчеркивает и его дистанцированность от событий. Невозможные для века Просвещения словоформы, построенные тем не менее по принципам того времени, мгновенно заметит любой внимательный читатель. Слов “уноши”, “уность”, словосочетаний “персоны читающего сословия”, “строили рожи физиогномий”, “знанием французского лянга”, конечно, не могло существовать ни в одном из пластов языка, в “Вольтерьянцах и вольтерьянках” они носят явно пародийно-карнавальный характер.
Противоположные функции, возложенные на стиль в романе Аксенова, удивительно напоминают функции топографии в “Трех мушкетерах” Дюма.
Вот и получается: о чем бы ни шла речь – о “Евгении Онегине”, “Мертвых душах”, “Повестях Белкина” или о “Вольтерьянцах и вольтерьянках” – приходится признать точность авторского определения жанра. В новом романе Аксенова оно имеет двойной смысл: “роман о событиях старины” и роман, ориентированный на “старинный” роман Дюма.
Татьяна АЛЕШИНА