Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2004
Вацлав МИХАЛЬСКИЙ
Журнал “Октябрь” зародился глубоко при Советской власти. Выстоял он и при нынешней – антисоветской. И, даст Бог, будет жить до тех пор, пока в России не переведутся читатели.
Сейчас “Октябрь” – одна из немногих активно действующих точек русской гуманитарной культуры. В последние годы нам не раз объясняли, что толстые литературно-художественные журналы не нужны, что они чисто русский вывих, потому что подобных журналов нет ни в Европе, ни в Америке. Да, у них нет, а у нас есть, Еще Карамзин учредил их нам своею волею. И не ошибся. Толстые журналы настолько прижились в России, что они есть даже и в наши дни, хотя возможности для их существования практически отсутствуют.
Сегодня, когда ни настоящий поэт, ни настоящий ученый, ни настоящий писатель не могут заработать на пропитание своим трудом, когда сотни тысяч, если не миллионы российских интеллигентов выброшены на обочину жизни, такие “оазисы”, как “Октябрь”, приобретают исключительное значение.
А может быть, пора на слом?
А может, нам не возродиться
Ни под серпом, ни под орлом?
– эти страшные слова о России, написанные Георгием Ивановым пятьдесят лет назад, пока еще актуальны. И, сколько бы мы ни уповали на возможный расцвет нашей экономики, без духовного подъема нации ничего не получится.
За годы Советской власти нам настолько обрыдло слово и д е о л о г и я, что вместе с пеной мы выплеснули и ребеночка. А между тем и д е о л о г и я – не страшилка для новых русских и не намордник для общества, а система политических, правовых, нравственных, философских, религиозных, художественных взглядов. Без ясной идеологии, без шкалы ценностей, не могут быть достигнуты никакие созидательные государственные цели, даже если на мировых рынках цена за баррель нефти вырастет еще хоть в десять раз. Я говорю здесь об этом и потому, что убийственно недооценивать такие значительные источники духовной энергии нации, как ежемесячные литературно-художественные и общественно-политические журналы, которые милостью Божьей существуют в России уже третий век.
Печально, но сегодня толстые журналы оттеснены в загон наподобие резервации.
Честь и хвала тем, кто работает сейчас в толстых журналах России! Главные редакторы, да и все их сотрудники, трудятся сейчас фактически задарма, только в силу инерционного энтузиазма, который еще не выветрился, и беззаветной преданности Литературе.
Дай Бог, чтобы положение изменилось к лучшему. Есть люди, для которых это очень важно. Таких людей в России пока еще много. Я, конечно, имею в виду наших российских читателей, душа и ум которых жаждут настоящих произведений, живого слова как поддержки на их нелегком пути из псевдосоциализма в псевдокапитализм.
Николай КЛИМОНТОВИЧ
Это самый мучительный вопрос – почему мы полюбили. Мучительный потому, что невозможно найти убедительный ответ. Чаще всего мы сдаемся и соглашаемся с тем, что так произошло, поскольку полюбили нас. Этот ответ, понятно, по сути есть компромисс.
Нет, мы полюбили потому, что не полюбить было нельзя. Я – о своих отношениях с журналом “Октябрь”. Нельзя потому, что именно здесь сбывались все твои желания. Это не цинизм, это – правда: здесь говорили, что у тебя получилось, здесь улыбались и давали гонорар. Короче, здесь любили тебя, а взаимное чувство не заставило себя ждать.
Если постараться быть чуть глубже, то следует не без сожаления признать, что дело не в тебе как таковом. Дело – в любви к литературе, которую так сладко любить уже потому, что никто не знает, что это такое – литература. Это Толстой или Аксенов, это Венедикт Ерофеев или Петрушевская? Не дает ответа. Скорее это – оказия, попытка спрятаться, род побега… Журнал нам позволяет это осуществить. Без стыда.
Никто никогда не смог доказать, что изящная словесность улучшает если не нравы, то хоть самочувствие. Между тем это – правда, не нуждающаяся в доказательствах. Долгое и славное существование “Октября” это превосходно иллюстрирует: мы все, издатели и авторы, чувствовали бы себя хуже, когда б не этот журнал. В этих словах не стоит подозревать двусмысленность: речь, конечно, не о деньгах, а о повседневном самочувствии.
Само название – неважно, откуда взялось, – вызывает теплое чувство и воспоминание о Пушкинском. Не просто имении – конечно, о даре. Нам. Потому что, хоть мы и привыкли, что все происходит само собой, он мог и не наступить. Думаю, феномен этого журнала не так прост: журнал прошел сквозь многие искушения – многие, но прошел с честью. Причем речь, разумеется, не только и не просто об искушениях физического толка: речь об эстетическом выборе.
Журнал очень ясно – самим своим содержанием – свой выбор показывает. Манифестирует, если угодно. Я не всегда согласен с этим манифестом. Но не могу не уважать столь точно выверенную и столь понятно выражаемую позицию. Я прошел искушение подозревать редакцию если не в ханжестве, то в чрезмерной целомудренности, а нынче могу лишь поблагодарить за то, что она мне помогла избежать некоторых литературных соблазнов. Права оказалась редакция журнала “Октябрь”.
Все это не просто юбилейные славословия. Хотя бы потому, что мне действительно есть, за что быть благодарным. Но, пролистывая в Интернете подшивку, я всякий раз заново убеждаюсь, что мне повезло оказаться в нужный момент в нужном месте… Поздравляю вас, – и здесь невольная пауза,– не сударыни и судари, не дамы и господа, но – товарищи, хоть это прекрасное слово и оказалось несколько скомпрометировано.
Борис ЕВСЕЕВ
К числу немногих не потерявших лица журналов я без сомнений отношу “Октябрь”. Словно бы два крыла поддерживают журнал: с одной стороны, здоровая либеральная мысль, а с другой – мысль почвенная . Именно устойчивое равновесие между этими двумя, одинаково необходимыми для России течениями и придает “Октябрю” своеобразие и неповторимость. Такая позиция дает, в свою очередь, возможность вести отбор прозы, поэзии и критики не по клановому или партийному признаку, а лишь по критериям художественности и качества текстов. Открытие новых текстов, этих еще не внесенных в лоции островов в бушующем океане словотворчества, – радостная и значимая задача для любого журнала. Желаю “Октябрю” новой и яростной жизни во всё новых и новых открытиях.
Светлана ВАСИЛЬЕВА
Наверное, журнал “Октябрь” – моя судьба, или выбор пути. Который состоит в том, что я – вечный ученик и вольнослушатель жизни. Как сказал наш основоположник В.И. Немирович-Данченко, повторив слова Пушкина: есть “час ученичества”, а есть “одиночества верховный час”. Это и я навсегда запомнила и повторяю: по законам ученичества.
Нужен ли мне одиночества верховный час? Скорее всего я боюсь его и страшусь. С “Октябрем” – не страшно. Здесь всё по-дружески, здесь тебя встретят так, будто ты и вправду а в т о р.
Никогда не понимала “номинирующихся”, тех, кто, получая награды, глядел поверх чужих глаз и утверждал, что не было у него минут лучше, чем когда его правил редактор. Редактор при этом тоже почему-то смотрел куда-то в сторону… Писатель и редактор – это ведь реальные люди, хотя бытие их зачастую и полно всевозможных иллюзий. А каждый нормальный человек хочет, чтобы его поняли и приняли таким, как он есть, “черненьким”. Но у всякого имеется шанс: а может, ты на самом деле – замечателен, прекрасен, или что-нибудь в этом роде. Кто вообще знает, каков он, этот еще никому не известный автор, приносящий текст? Даже редактор до конца знать не может.
Мне нравится человеческая повадка Ирины Барметовой: пристальная, взыскательная, чуть с пуристским уклоном, на французский лад остроумная – нездешняя… В журнале не тусуются и не тусуют, но собирают. Сводят писателей с музыкантами и актерами, кинематографистов – с их “натурой”. Главного редактора “Октября” можно у б е д и т ь – не доказать свои права, нет – соображениями нашей общей беды, единых задач, совместного проживания в литературной жизни.
Так что процесс работы над текстом у меня всегда проходил следующим образом: правка – не поправка, замечания – не замечания, а мечтания о…, редакторские значки – вопросы к тебе. Множество вопросов… Не знаю, как кого, – меня это вполне устраивает.
Есть ли у журнала свое “общественно-эстетическое направление”? Многие тексты мне нравятся, другие – не очень. С какими-то я не берусь соседствовать вовсе (а им, быть может, чужда я как автор). Однако мы с о с у щ е с т в у е м – согласно чьей-то доброй воле и собственному достоинству. А добрая воля и достоинство – это в любом случае верное направление и хорошая стратегия. Для многих теперь очевидно, что литературный процесс и его печатное отражение – в первую очередь азарт художника, его неотменимая возможность взять и заговорить. То есть – вероятная свобода. А читатель – просто бери и читай журнал, где тебя не обманут. Само название “Октябрь” располагает. “О к т я б р ь у ж н а с т у п и л…” Пародия оборачивается в сторону серьезную, существенную. К первообразу. Время литературного эгоизма и “псевдячства” отходит, пора это понять; время идей-страстей еще не наступило; гениальность – не по нашей части, хотя порой так хочется…
Но у нас у всех есть журнал “Октябрь”.