Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2003
Роман Ну и замечательно, в чашке заварен чай, Кленовые листья в стакане стоят у окна. Такая толстая книга, хоть совсем не читай, Но она шелестит и не может остаться одна. Он, в поисках Шамбалы не спавший десяток лет, Доказавший, что Аверс и Реверс дали начало людскому роду, Изобрел пустоту и провел туда воду и свет, И не подпускал никого к своему огороду. Он говорил: во сне рыбы не видят блесну, Баки заполнены, фары потушены, отхожу ко сну, Вчера на таксиста Панина набросился эшафот. Когда все закончится? Когда Достоевский помрет? Она танцевала сама с собой, немножко пела. Ходила голой по дому и ничего не хотела. Пока в воскресенье, принимая ванну, Не решила отдаться водопроводному крану. Она говорила: нету Бога, Чтоб дотянуть эту прозу до нужного эпилога, Вот вы все бегаете, не оставляя следов, Рисуете мелом стрелки, прячетесь в кусты, Думаете, вас не видно? Ладно. Когда я плачу, слезы мои чисты, Душа невесома, а сердце прохладно. А больше никого не было, не было, никого. Проза двигалась и задвинулась глубоко. Всякие там пассажи, вроде: кистеперая рыба, скрипя плавниками... Жизнь – Марианская впадина с утопленными моряками... И потому, нам вечно будет сниться Амб-згара-амба, северная столица, Упитанный домашний кот, Что выполнил подъем – переворот. Так подвинься ты, книга – на своей кровати Я и так помещаюсь с трудом, и места тебе не хватит. Ветер раскрыл окно. Кленовые листья, растопырив фаланги, Едут к обрыву, едут в граненой склянке. Связь Неправильно набран номер, – Унылый голос телефонистки. Она мне снилась: Пожилая, с огромным обручальным кольцом, С короткой стрижкой. Я высматривал ее в метрополитене. Иногда узнавал, но подойти не решался. Она глядела на меня в упор, поезд грохотал в тоннеле, Потом она умерла, но голос так и остался, Невыносимый, вывернутый наизнанку. Его тоже затерли, поменяли на что-то. Я и сам потерялся, читал в метро «Иностранку», Никому не звонил и не жаловался на икоту. Замкнутые номера на телефонной станции Сами с собой говорят, присылают друг другу квитанции. Электронные телефонистки, Проглатывая буквы, говорят по-русски и по-английски: Если ты идиот – жми цифру нуль, К тебе придут санитары и небесный патруль, Наберешь ненароком двадцать два – Услышишь, как ворочаются во сне говорящие провода. Играют в деньги на прятки, играют в славу на жмурки. Пишут стихи в блокноты сумрачные придурки. Святое дело – сожрать бутерброд, вернувшись из школы, Ушные раковины хранят божественные глаголы. Женские микросхемы имеют пятнадцать ножек, Миниатюрный корпус и дырочки для сережек. Глухая Анна Павловна звонит, ничего не слышит: Дмитрий! Я поняла вас немного, Ума занимать не придется вам, наверное, ни у кого. К тому же вы так осторожно обходите рифы Со мной в разговоре. Спешу поздравить заранее! Опоздать я боюсь, а вдруг уйду далеко, не поздравив тебя? Пеку пироги, а завтра, кто съест их – не знаю, Возможно, я буду холодной лежать одиноко в кровати, Навеки закрыв свои голубые глаза. Так поздравляю тебя! Приехали телефонисты в небо забрасывать провода. Ругаются, курят «Приму», тянут воздушного змея. На связи Господь – белая борода. Дети дышат в трубку, разговаривать не умея.