Стихи
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2002
* * * Насмешничать со Стеллой и Ядвигой Над книгой, ситуацией, интригой. Балакать длинным смуглым языком, О чем - не важно, наплевать, о ком. Вошли, заклокотали: понесло Тугую речь пешком по первопутку. На третьем часе требую минутку Почистить якорь, поменять весло. Болтать еще быстрей, наполнить баки В литературной "Бешеной собаке", "У Гиви" мохноногого, у Гоги, по телефону или по дороге. Жизнь, кстати, увязает в этом трепе Как Таня Стыркас в солнечной Европе. Как я - в семье, настолько, что, увы, Снаружи только кочка головы. Но, падая в воронку суесловья, Мы как бы создаем себе условья, И в темном смраде скачущих словес До низких добираемся небес. И хорошо! И здорово, что низких: Не больно будет морду разбивать, И времени не хватит забывать О нестерпимо близких. * * * Как это некоторыми говорится: "Есть еще творог в твороговницах". И это отрадно, тепло и приятно, И мелкой щекоткой внутри щекотит. И словно бы время обратно катит. ...Случилось хорошее в коий-то раз: Не в теплую дулю слова уложились, Не в пресную мерзость, Визгливую дерзость, А в то, что и нужно как раз. Я в темном углу пожинаю удачу, Вином обмываю, бархоткой наждачу. Безудержно, елки, горжусь: Я, типа, на что-то гожусь. Гордыня Иванна, расейская тетка, Наивная, в духе лубка,- О, как обольстительна ваша щекотка Под мышкой и возле пупка. За беленький кончик свою писанину Несу и бужу дорогого мужчину - Проснися, соколик, прочти, Какой ренессанс приключился со мною В процессе земного пути. Женою стабильно и долго любим, Мой муж извинит мне ночную побудку. Назавтра домой принесет незабудку, Сурепку, ромашку, люпин. * * * Вопрос квартирный задан и стоит. Ответ квартирный мешкает с ответом. Меж тем зима, но явно пахнет летом, и, задыхаясь, форточка хрипит. Мы узники любви и кровных уз. Я задыхаюсь, но вхожу во вкус любовной тесноты, чей политес уничтожает темную гордыню. К примеру, так: подвинься. Будешь дыню? Куда мне двигаться?! Конечно, буду. Yes. Над этой теснотой, как над бахчой, ТВ пылает солнцем азиатским. Встает в Капотне, гаснет за Крылатским Янтарной алычой. ...Пересыхает жизнь от детской муки: Спеленутость, иль ты приснилась мне? Всем алчущим протягивает руки Хороший голый мальчик на коне. Мы свой, мы новый дом построим. Кто был ни с чем, тот станет всем. * * * Кузьминки бледные с сосисками прудов. По выходным здесь часто кормят уток, Тем самым отдыхая от трудов На несколько минуток. Здесь место есть, его особый срез: Присмотришься - оно Булонский лес В миниатюре, восемнадцать соток. Лишенный, впрочем, ласковых красоток. Беседки, сплошь увитые флажками, Бесперебойно кормят пирожками Зашедших отдохнуться от трудов, Чей вид не по-французски ерундов. ...Закрыть глаза. (Как зябко здесь, дружок...) Неслышно пережить культурный шок. Стоически осколок красотищи Заесть кусочком пищи. Сберечь еды для стайки жирных уток. Собрать их в тесный маленький кружок И назидательно скормить им пирожок. С эффектами. Без шуток. * * * Избыточным зрением Бог наказал. Вижу насквозь Ярославский вокзал: Везут бомжовую королеву. Без ног, зато в бараньем боа. По праву сторону и по леву Воздыхателей два. Вижу плевок серебряный, знаю чей. Вижу в Лосе ядовитый ручей, Где Иван Данилович ловит бычков - Угостить соседушек и внучков. Вижу жизнь в обратную сторону, Поделенную как бы на два крыла, Где всякого - поровну. Отчетливо: место, где умерла. Вижу жизнь пустую, консервную банку. Просыпаясь нехотя спозаранку, Распускаю зренье мое, как масло. Чтоб горело чисто и медленно гасло. * * * Во время операции часы решили, что я умерла, И встали себе, и стоят. Легкое простодушное предательство. Я простила им столь же легкомысленно, Как не простила бы никогда никому. Ни единой из сонмища девчонок. Ни бывшим милым мальчикам своим, Ни мужу в швах, ни деточке в зеленке. Сестра же, мама и отец - Стоят себе, Заламывают руки. Нет скульптора хорошего на них, Сережи Богуславского в его Тишайшем Амстердаме. * * * Все такие маленькие и несчастные. Слушать тошно, смотреть противно. У каждого по треснувшему астраханскому помидору, По мясному сизо-красному сердцу. Трясут фасолинками в сомкнутых горстях, Плачут от усталости или просто плачут. Каждая мелочь их ранит, мучит, язвит. Взгляд случайный ползет у них по спине Муравьем, гусеницей, уховерткой. Маленькие! Идите сюда! Вам вытрут сопли и слезы единым жестом. Выслушают ваши бредни, ваш горячечный лепеток. (маленькие, а стоило ли рождаться?) Осеменят здоровьем лунный ландшафт души, Усыпят иллюзии одним ударом по яйцам, Наговорят, задыхаясь, и правды, и темной лжи, И порскнут в кусты, хохоча, перепелкой, зайцем.