Государственному музею Л. Н. Толстого — 90 лет
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 2001
7 (20) ноября 1910 года Толстой умер.
“26 октября,— вспоминает Елена Евгеньевна Горбунова,— Лев Николаевич заехал в Овсянниково к Марии Александровне. Он долго сидел у нее и, уходя, сказал, что он решил уйти.— Это слабость, Лев Николаевич,— сказала она,— это пройдет, потерпите.— Слабость,— подтвердил Лев Николаевич.— Только это уже не пройдет”. Через два дня Толстой уйдет из Ясной Поляны, а спустя две недели его не станет. “Под вечер (в день похорон.— В. Р.),— читаем в тех же воспоминаниях,— мы с мужем сходили взглянуть на могилу. Одиноко стояла она среди истоптанного снега, венки закрыли ее, венки висели на ближайших деревьях. Двое-трое яснополянских стариков стояли около могилы и о чем-то тихо говорили”.
Стефану Цвейгу казалось, что “во всем мире нет более поэтичной, более впечатляющей и покоряющей своей скромностью могилы, чем эта. Маленький зеленый холмик среди леса, украшенный цветами… ни креста, ни надгробного камня с надписью, ни хотя бы имени Толстого… это царственно безмолвная, трогательно скромная могила где-то в лесу, безответно внимающая только ветру и тишине”. Собственно, многим из нас сродни это восприятие. Но есть и другое чувство, в нем меньше элегии, больше тревоги от сознания того, что место “у дороги, на краю оврага Старого Заказа”, Толстой, отлученный от церкви, вынужден был выбирать себе сам — “так как надо же где-нибудь зарыть мой труп”.
Одинокая могила на краю оврага… Не есть ли в этом некая трагическая предопределенность — быть непонятым при жизни, гонимым цензурой, сгорать от стыда разлада между родными и близкими, с юности преодолевать тоску, одиночество, всю жизнь бороться с ханжеством, лицемерием, “метафизикой лжи”, изначально нести в себе “беспредельную потребность любви”, эту неиссякаемую “чистоту нравственного чувства”, и исподволь понимать, как далеки люди от источника света.
Могила на краю оврага. Кому-то она казалась символом наказания за гордыню, за отпадение от лона церкви, национальных истоков — словно бы на краю России, а быть может, и вне ее — кесарю кесарево. Кто-то воспринимал ее как символ обособленности великой личности — всегда и везде сам по себе, этакий “особняк” в мировой культуре: чудак — он и в смерти чудак. Как бы там ни было, но оба взгляда сходятся в фокусе конфликтующего отношения к Толстому. Его по-прежнему мерят по-плехановски — “отсюда и досюда”.
Масштаб разночтений и оценок наследия писателя и мыслителя потрясает своими размерами. Все сферы его творчества не избежали крайностей суждений со стороны обожателей и хулителей.
Для одних он — “величайший художник мира”, для других — “лавка древностей” (Ф. Мориак), “непоэтический, трезвоутилитарный гонитель красоты”, в котором “эстетическое варварство и грубость соединялись с художественной гениальностью” (Н. Бердяев).
Касаясь проблем социума, одни видели в нем идеолога наивного патриархального крестьянства (В. Ленин), другие — “человека из общества мировой столицы”, связанного “с Западом всем своим нутром” (О. Шпенглер).
Для Р. Штейнера он “провозвестник новой эпохи жизни”, для которого идеалы “заключены не в материальной, внешней, жизни, а истекают из человеческой души”. Не любившие и не любящие его не скупились и не скупятся на резкие определения — “нигилист”, “революционер”, загадивший “чистые родники русской жизни”, наводнивший мир “банальными религиозными мыслями”. Для многих православных верующих — “мракобес”, “антихрист”.
Певец “живой жизни”, “ясновидец плоти”, а с другой стороны — аскет, у которого, говоря словами Ф. Ницше, “жизнь кончается там, где начинается “Царствие Божие””.
После смерти Толстого его родные, друзья и близкие, его почитатели, сознавали необходимость создания такого центра по изучению наследия писателя, который мог бы помочь людям более глубоко и объективно понять Толстого, стал бы местом собирания и хранения всего того, что связано с памятью о нем и его окружении. Среди них — С. А. Толстая, его дети, Брюсов, Бунин, Горький, Вересаев, Репин, Л. Пастернак, В. Мешков, С. Меркуров, Станиславский, Немирович-Данченко, Качалов, Яблочкина, единомышленники Толстого В. Г. Чертков, П. И. Бирюков, И. И. Горбунов-Посадов, Н. Н. Гусев, В. Ф. Булгаков. Они и стояли у истоков рождения музея.
28 декабря 1911 года музей Толстого в Москве принял первых своих посетителей. В первые годы советской власти ему был придан государственный статус. Сегодня Государственный музей Л. Н. Толстого является одним из самых крупных литературно-мемориальных комплексов мира. В него входят музей-усадьба Л. Н. Толстого “Хамовники”, мемориальный музей на станции Лев Толстой “Астапово” (Липецкая область), Литературный музей на Пречистенке (д. 11), филиал на Пятницкой
(д. 12).
Фонды музея — это сокровищница мировой культуры.
В “стальной комнате” хранится почти все, что написано Толстым,— сотни тысяч страниц. Рукописный архив музея — это десятки тысяч писем к Толстому, телеграммы на смерть писателя, рукописное наследие членов его семьи, его друзей, современников, крестьян-толстовцев, выдающихся исследователей его творчества. В “стальной комнате” на протяжении 30 лет шла работа над Юбилейным изданием — 90-томным собранием сочинений писателя. Сегодня музей — один из активных участников подготовки Академического собрания сочинений Л. Н. Толстого в 100 томах (120 книгах).
Коллекция живописи, графики, скульптуры насчитывает более 70 тысяч единиц хранения. От прижизненных скульптурных портретов Толстого, иллюстраций к его произведениям до изобразительных работ современных отечественных и зарубежных художников.
Фотофонд музея (около 23 тысяч ед. хр.) включает в себя подлинные негативы и фотографии с изображением Толстого — их более 7 тысяч.
Издания произведений Толстого на русском и иностранных языках, почти все, что написано о Толстом на русском языке, и многое из того, что вышло в других странах мира, хранится в отделе книжных фондов музея.
Многочисленные коллекции нумизматики, значков, памятных ваз, всевозможные сувениры и другого рода производственные товары, так или иначе связанные с именами Толстого и его окружения,— все это собиралось десятилетиями и хранится в специальном фонде музея.
Около 5 тысяч подлинных экспонатов в хамовническом доме писателя и в музее “Астапово”. Многим из них еще предстоит обрести свою жизнь в слове, ибо они были немыми свидетелями напряженной и духовно насыщенной жизни Толстого, членов его семьи, его друзей и знакомых. В мае мне довелось вести министра иностранных дел Израиля Шимона Переса по музею-усадьбе “Хамовники”. Когда мы подошли с ним к письменному столу Толстого, он начал меня спрашивать: “”Смерть Ивана Ильича” здесь написана?” — “Здесь”.— “И “В чем моя вера?”” — “Да”.— “”Воскресение”?” — “И “Воскресение””. Я видел, как слезы засверкали в его глазах.
Музею Толстого в 2001 году — 90 лет. Пройден нелегкий путь становления и развития — через революции и войны, через пышные толстовские юбилеи и годы забвения, через эпоху оголтелого атеизма, через десятилетия насилия, ханжества, “метафизики лжи”. Нельзя сказать, что всегда и во всем музею удавалась противостоять всему этому. Но противостояние было, как была и каждодневная работа по собиранию и хранению наследия Толстого, по приобщению людей к миру идей и образов автора великих романов. Сделано много, но, несмотря на девяностолетний возраст музея, предстоит сделать еще больше. Это связано прежде всего с тем, что Толстой, как это ни покажется странным, только начинает входить в нашу жизнь как целостное духовное явление.
Парадоксально, но факт — огромная страна не выдержала испытания Молохом. Торжество зверя-собственника, себялюбивого эгоиста, не имеющего никаких сдерживающих от зла и насилия ограничений, на наших глазах разрушает просветительские иллюзии относительно человеческой природы. Больше власти тьмы, нежели света духа. В этой ситуации менее всего надо предаваться отчаянию. Человечеству свойственны периоды как падения, так и взлета. Менее всего, быть может, надо сейчас думать о каких-то универсальных или специфически национальных путях спасения, выхода из духовного кризиса. Жизнь мудрее нас. В связи с этим все чаще вспоминается любимая французская поговорка Толстого: “Делай, что должно, будь что будет”. Кстати, этими словами, написанными в “Астапово” на смертном одре самим Толстым, обрывается дневник писателя.
Сотрудники Государственного музея Л. Н. Толстого изо дня в день совершают далеко не всегда видимую работу — ведут переучет музейных коллекций, преумножают их, готовят академические и неакадемические издания, выставки и экспозиции, реставрируют музейные здания и экспонаты, организуют экскурсии, лекции, вечера. Но есть и понимание того, для чего это все необходимо. Есть ощущение нашей эпохи, требующей новых решений в подходах к научной и научно-просветительской деятельности музея.
Толстой создал методологию жизни человеческого духа, но по сей день она остается по-настоящему невостребованной — и не потому, что мало в ней пользы, а потому, что человечество медленно движется к той высоте нравственной жизни, о которой писал и мечтал Толстой.
Находясь в извечном поиске истины, Толстой более всего раздумывал о формах воздействия на сознание человека. Он постоянно ощущал потребность в новом языке общения с современниками. Диапазон его творчества велик — от сложных романов и трактатов до рассказов для малышей. Вслед за Толстым музей выстраивает сегодня свои культурно-образовательные программы для людей разного возраста — от детей 4—5 лет до седобородых старцев. Большая часть этих программ развернется на Пятницкой, 12, где начал свою работу Всероссийский центр Толстого.
2003 год — год 175-летия Л. Н. Толстого. Уже сейчас начата большая работа по подготовке к этому юбилею. Полным ходом идут крупномасштабные реставрационные работы в усадьбе “Хамовники”, готовятся новые экспозиции и выставки — музей для маленьких “Мир детства”, выставки “Юность гения”, “Поле русской судьбы (Толстовское Бородино)”, “Так что же нам делать?”, “Чем люди живы”. Совместно с музеями России и зарубежных стран предполагается организация международной выставки “Лев Толстой. Запад — Восток”. С ней познакомятся жители крупных культурных центров мира.
Продолжается большая работа по подготовке к изданию архивных и фондовых материалов, хранящихся в музее. Среди них — “Переписка Л. Н. Толстого и А. А. Толстой”, “Переписка Л. Н. Толстого и Н. Н. Страхова”, “Толстой и Фет” (том “Литературного наследия”), седьмой том библиографического указателя “Л. Н. Толстой”, третий том фотокаталога “Толстой в жизни”, “Сто лучших портретов Толстого”, воспоминания о Толстом и его современниках. Музей возобновляет периодическое издание “Толстовский ежегодник”, три номера которого вышли в 1911—1913 годах.
Праздники для детей и юношества, толстовские театральные декады, кинофестивали, творческие конкурсы, международные научные форумы — это и многое другое в планах музея.
Поверить Толстому — это не значит целиком подчинить ему свою волю, растворить себя в мире его идей, это значит стать на путь разгадки тайны жизни, где рядом с тобой будет великий мудрец.
Виталий РЕМИЗОВ, директор музея