Владимир БЕРЕЗИН
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 7, 2000
Владимир БЕРЕЗИН Символ
женщиныЭ то будет разговор о литературе особого рода, литературе, что создает символы из живых людей. Особый род этой литературы — женский: речь о мемуарных книгах, написанных женщинами-звездами. Несмотря на прилагательное “ мемуарные ” , эти книги — и впрямь литература, причем пользующаяся куда большим спросом, чем постмодернистские эксперименты.
Но это будет еще и разговор о символе женщины, который утверждается через эту литературу. Отставные актрисы и певицы пачками издают мемуары, наговоренные на магнитофонную пленку обработчикам, гораздо реже записанные ими, звездами, самостоятельно.
Сквозь множество редактур вырываются внезапно истинная интонация, подлинное выражение лица. Будто тонущий судорожно поднимает голову над водой. И исчезает.
Остается лишь символ.
Символ женщины, каким его понимает массовая культура, не имеет коннотаций ни с образом матери, ни супружества. Женщина, появляющаяся на обложке модного журнала, девушка в нижнем белье на обложке журнала мужского, красотка на придорожном плакате, чуть забрызганная грязью, — это женщина вообще. Она может жить по частям, то есть предъявлять ногу или грудь, но это не символ человека, а символ полового объекта.
Недаром бульварная пресса очень любит писать о том, что те самые звезды время от времени страхуют не свое тело целиком, а какие-либо его части. Ноги, грудь, волосы — таким образом отдельность частей приобретает юридическое подтверждение. Но и в сознании потребителей массовой культуры бюст или обнаженная нога существуют отдельно от звезды-символа.
Прическа превращается не только в символ знаменитости, но и в символ времени.
Интересно, что обложка женского любовного романа, ее идеальный вариант, создается по той же модели. Идеально выполненный заказ по оформлению такой обложки тяготеет именно к этой изобразительной стилистике женщины pin-up — женщины, превратившейся в символ для прикнопливания к стене. Существует красочная книжка Марка Габора “The Pin-up” , в которой подробно рассказывается эта технология, разъясняется то, как изображение на обложке или постере становится знаком.
Женщина в массовой культуре напоминает рекламный плакат, в котором человек лишь подчеркивает уникальность вещи, а именно она, вещь, является центром замысла.
Неизбалованному отечественному читателю любовного романа раньше предлагались в качестве обложки коллажи из каталогов одежды и журналов мод. Дело не только в авторском праве на рисунок и текст. (При лицензированной продаже авторских прав, между прочим, пакет текстов снабжается набором дискет с лицензированными же обложками.) В коллаже гибель индивидуальности, замещение ее функцией просто естественнее. И дело еще в эстетике — в журнале мод модель значит меньше, чем платье, серьги важнее лица. Здесь, в каталоге одежды, вещь побеждает человека, который существует словно бы представленный за ней, на ее фоне. Персонажи на обложках совершенно необязательно должны соответствовать персонажам в тексте. Человек на обложке функционирует, подобно заднику в театре. Чем больше в символе движения, тем хуже.
Кумиру, как и модели на подиуме, раскрывать рот не следует. Говорящие символы так же страшны, как и говорящие статуи.
Впрочем, разговор об этом уводит нас в даль PR-технологий.
Вернемся к реальной истории, к образу реальной женщины с инициалами Б . Б . Кстати, так и называется книга, которую эта женщина написала. Это удачный пример, потому что это не только история превращения человека в символ, но и история кристаллизации символа в две всем известные буквы.
Несколько лет назад появились воспоминания Роже Вадима на русском языке. Кажется, теперь он единственный из бывших мужей Брижит Бардо, кто не подал на нее в суд за книгу ее мемуаров.
Перечислять всех, кто судится из-за книг, — занятие неблагодарное. Судебные иски во всем мире, включая Россию, стали неотъемлемой принадлежностью издательского дела, а зал суда — филиалом рекламной акции. Скандал всегда заставляет типографские машины крутиться быстрее.
Так вот, Роже Вадим написал: “Существует убеждение, будто я создал Брижит Бардо. Но именно потому, что она была никем не создана, ни ее родители, ни общество, ни профессия не смогли оказать воздействие на саму ее натуру. Она шокировала, обольщала, породила моду и в конце концов превратилась во всем мире в секс-символ. Но радостная, дерзкая, безгрешная нагота Брижит не столько волновала, сколько раздражала. Брижит не было никакой нужды раздеваться, чтобы шокировать… ”
Сама Бардо в своей книге вторит ему: “ Я была моложе, красивее, лучше сложена, умела двигаться и инстинктивно играла на своей естественности, которая с лихвой восполняла мои недостатки — лень и слишком вольные манеры ”.
Вольные манеры перестали пугать общество именно во времена молодости
Б . Б., когда на штурм общественных норм побежали солдаты и матросы сексуальной революции.
Собственно, Бардо не была актрисой. Она была символом женщины, появляющимся в кадре.
И Б . Б. становилась блестящей актрисой в тот момент, когда она совпадала с той ролью, что ей предстояло играть.
А роль Б . Б. всегда была одна — роль женщины вообще. То есть она стала чем-то вроде киноманекенщицы, предъявляющей свое тело и непосредственное поведение.
Она предварила приход в массовую культуру манекенщиц и моделей. Драматургия и речь уже не были обязательными: слово уступило зрительному образу. Кстати, именно образ Бардо экспортировался в другие страны, из коих СССР не был исключением. Мы приняли моду высоких причесок, называвшихся по имени одной из героинь Б . Б . — “ бабетта ”. Двойное “ т ” в названии для простоты опускалось, а в прически для увеличения объема вставлялись консервные банки.
Итак, Б . Б. практически не играла в кино, она в нем снималась.
Ее общественная деятельность выглядит куда более наигранной, чем фильмы. Какая-то суета вместе с ультраправыми, гипертрофированная любовь к животным, отдающая кликушеством.
Голова постаревшей Б . Б. внезапно вынырнула на гребне информационной волны в тот момент, когда бывшая кинозвезда написала будущему Президенту России о братьях наших меньших. Дескать, это все, что там у вас творится , — пустяки, лучше вот про животных расскажите.
Женщина, спасающая уточек и живущая порознь с ребенком, в раннем детстве отданном на воспитание бабушке, вызывает недоумение. Можно недоумевать, почему история сына в мемуарах Б . Б. занимает меньше места, чем история ослика. Это недоумение неправомерно.
Мать — это другое амплуа.
Сама Б . Б. пишет: “ Когда горничная уходит, потому что не знает, кого ей называть “ месье ”, — это еще куда ни шло. Но если ребенок будет травмирован на всю жизнь тем, что его мать меняет любовников, как перчатки, в зависимости от погоды и настроения, от ссоры или случайной встречи, — это дело другое, гораздо серьезнее. Не зная, как быть, я дала согласие, фактически отказавшись от своего единственного ребенка и лишившись счастья, которое знает каждый, у кого есть дети ”.
Секс-символ — это слово-бутерброд. Слово загадочное. Скорее даже это не слово, а общественный миф. Он замещает живого человека абстракцией, которая позволяет домысливать происходящее после финальных кадров и ставить себя, зрителя, на место героя в воображаемом продолжении.
Поэтому такую абстракцию можно использовать многократно. Все-таки культура-то — массовая .
Есть такой мифологический сюжет, его, говорят, очень любил А . Н . Веселовский, глубокий знаток западноевропейской литературы и мирового фольклора.
Сюжет этот можно найти в “Декамероне ” Боккаччо. История про то, как вавилонский султан отдает свою дочь за короля Алгавского. Принцессу Алатиэль с приданым сажают на корабль, который терпит крушение. Некий дворянин спасает ее и привозит в свой замок.
Алатиэль не знает языка и объясняется жестами. Дворянин напоил ее вином и “ затеял любовные игры ”. Игры понравились, но дворянина убивает его брат и сам начинает жить с красавицей. Его убивают корабельщики и, не в силах поделить драгоценный приз, дерутся до смерти на ножах. Алатиэль попадает в опочивальню принца. Принц убивает герцога. У герцога женщину воруют. Она спит с господами и их слугами, она переходит из рук в руки, как фальшивый купон в рассказе Толстого.
Ей везде хорошо, потому что мужчины спят с ней и радуются ее телу. Она все так же существует без языка. Она вступает в любовные связи так же естественно, как ест и пьет.
Наконец, пройдя через множество постелей, она попадает по назначению — к королю Алгавскому. Про нее говорят, что все эти годы она провела в монастыре. Это почти правда — образ такой жизни беспорочен. Он естествен, как говорилось выше, будто еда и питье.
Рассказчик в заключение говорит: “От поцелуев уста не стареют, а, как луна, молодеют ”.
Последние слова — ключевые.
Несмотря на некоторую склочность, постоянно отмечаемую бульварной прессой, французский символ женщины остается беспорочен. Порок ей не свойствен, как, впрочем, не свойственна добродетель. Она — символ, очищенный от бытового восприятия .
Давным-давно мне говорили, что идеальный образ женщины в литературе создал Хемингуэй, придумав Брэт Эшли в своем романе “ Фиеста ”. Говорили, что это произошло потому, что Хемингуэй ее не описывал, а рассказывал о том, что в леди Эшли видят другие люди: “ …в закрытом джемпере, суконной юбке, остриженная, как мальчик, была необыкновенно хороша. С этого все и началось. Округлостью линий она напоминала корпус гоночной яхты, и шерстяной джемпер не скрывал ни единого изгиба ”.
Каждый из читателей видел в этом образе то, что хотел. Внешность леди Эшли менялась от читателя к читателю, но главным в ней все равно был характер, он-то всех и привлекал.
Однако пришло иное время, время зрительного ряда кино и телевидения . Литература начала переплавляться в сценарии, и в плавание по морю массовой культуры двинулись танкеры и лихтеровозы.
Б . Б. была тоже насквозь функциональна, как корабль. Но функцией ее стал символ. Массам понадобился символ женщины как сексуального объекта. Мерилин Монро на эту роль не годилась, трагедия ее жизни не помещалась в символьные рамки. Монро была заведомо больше, чем просто объект.
А вот Бардо вошла в эту лакуну масскульта легко и точно. Она была естественна в море масскульта не как яхта, порождение рук человека, а как рыба — порождение самого моря .
Естественное образование — тем она и знаменита. По сию пору.
Но от символа лучше держаться подальше.
В своих воспоминаниях Б . Б. проговаривается восхитительными фразами — несмотря на редактуру. Она вскрикивает, сыплет восклицаниями. Все это в русском издании сохранено — может, именно благодаря редактору или хорошему переводу.
“Не могу же я спать одна! ” — возмущается она в какой-то момент. Поэтому мужья и любовники менялись чаще, чем обожаемые козы и собаки.
Иногда, правда, псы ели барашков. Это не метафора, а реальная история .
Б . Б. посвящает ей печальный абзац.
Другой персонаж, отнюдь не мемуарный, которого звали Маленький Принц, предчувствуя такой оборот событий, хотел жить не с настоящим барашком, а с нарисованным, к тому же сидящим в ящике. Таков был единственный путь гармонии между флорой и фауной, воображаемым и действительностью.
Мемуарная литература вообще опасное дело — в том смысле, что мешает имена и звания, путает придуманные поступки людей с подлинными. И в том смысле, что выволакивает барашка из ящика, и всяк видит, толстый он или злой, слишком маленький или слишком старый. К тому же некоторые персонажи мемуаров, ставших художественным повествованием, обижаются .
Они идут в суд, ну и…
Об этом сказано выше.
Но вернемся к Брижит Бардо. Любовники и мужья заставляли страдать, они были временными, непрочными людьми. Ее раздражало отсутствие гармонии и то, что губы от поцелуев перестали обновляться .
Надо сказать, что естественная гармония в мире была утрачена в тот момент, когда было съедено яблоко. Это история известная .
Яблоко вручила мужчине символическая женщина. Имя ее знакомо всем и тоже стало символичным. Отчества у этой женщины не было.
Отчество Брижит Бардо можно сконструировать, но это будет неестественно и не нужно, потому что весь мир и она сама пользуются инициалами, больше похожими на логотип. Символ самой Брижит Бардо.
Нас это не пугает. Нам вообще к аббревиатурам не привыкать. Большинство из нас родились в стране на четыре буквы, а уж на Б . Б. у нас есть, скажем, Б . Г .
∙