Актуальная культура
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 2, 2000
Актуальная культура
Владимир БЕРЕЗИН Герой, его внутренность и внешность Ну, конечно, искусство должно отображать жизнь, красивую жизнь, красивых живых людей.
Владимир Маяковский. “Баня” Эта знаменитая реплика Мезальянсовой продолжается так: “ Покажите нам красивых живчиков на красивых ландшафтах и вообще буржуазное разложение. Даже если это нужно для агитации, то и танец живота. Или, скажем, как идет на прогнившем Западе свежая борьба со старым бытом ”.
Герой массовой литературы — существо чрезвычайно специфическое. Очевидно недостижимое и вместе с тем всем известное. Это скорее не герой, а физическое явление — что-то вроде радуги, исчезающей при приближении.
Пушкин писал: “Почему же статуи раскрашенные нравятся нам менее чисто мраморных или медных?.. Читая поэму, роман, мы часто можем забыться и полагать, что поэт изображал свои настоящие чувствования в настоящих обстоятельствах. Но где правдоподобное в здании, разделенном на две части, из коих одна наполнена зрителями, которые условились, etc., etc. ”.
Герой массовой культуры на самом деле типичен, но типичен именно в рамках массовой культуры. Он, его внешность и внутреннее состояние — компоненты формулы повествования . Кстати, понятие формульной литературы ввел в обиход Джон Кавелти в своей книге “Приключение, тайна и любовная история: формульные повествования как искусство и популярная культура ”. В работах по массовой культуре на эту книгу ссылаются с той же обязательностью, с какой раньше ссылались на классиков марксизма-ленинизма.
Герой (а я умолчал, что речь идет именно о положительном герое) расчислен и измерен. Он проверен рынком, а рынок проверен им.
Герой всегда должен отождествляться со зрителем или читателем. Даже если он Джеймс Бонд, а зритель — женщина.
А Джеймс Бонд, несмотря на смену времен и актеров, тех, что изображают его самого, — тип весьма консервативный. Даже консервированный.
Есть такая книжка Эренбурга, где он пишет о кинематографическом конвейере. Она называется “Фабрика снов ”. Издана она была давно, в Берлине, и оттого официант там пишется через “ фф ” , а Hollywood зовется Холливудом. Так вот, Эренбург много говорит там о массовом искусстве кино и, в частности, о его типажах. Он замечает: “Невесты арестантов никогда не старятся ”. Действительно, не старится Джеймс Бонд и лишены варикозных вен героини всех мелодрам. Внешность героев не меняется в ходе повествования . Однако о внешнем виде героев скажем потом.
А пока — о сюжетах, в которых действуют герои.
Существует два условных сюжета — сюжета массовой литературы, а потом и кинематографа. Первый — детектив, второй — любовный роман. Короткий серийный любовный роман по аналогии с продукцией “Макдоналдс ” можно назвать лавбургером. Первый (условно) для мужчин, а второй (также условно) для женщин, хотя промежуточное пространство между этими полюсами уже плотно заставлено множеством произведений.
Здесь невольно вспоминаются две сказки — одна о победителе дракона, которому в награду досталась принцесса, и другая — история Золушки, которая обретает своего принца. Так сказать, прототипический лавбургер.
Герой первой сказки всегда человек, совершающий превращение. Он превращается в победителя дракона. Стеснительный и неуклюжий журналист — в супермена. Похмельный неудачник, герой Брюса Уиллиса, в десятке фильмов с равной закономерностью должен обернуться спасителем человечества.
Из человека обычного, такого же обычного, как сам потребитель массовой культуры, герой превращается в существо идеальное. Признаки такого мужского идеала очевидны — это власть, сила, благородство (в разных смыслах этого слова) и способность нравиться женщине.
Набоков так писал о героях Майн Рида, которого, кстати, сравнивал с Гоголем, оговариваясь, что — с ранним:
“В бар входит злодей “ рабо-секущий миссисипец ” , бывший капитан волонтеров, мрачный красавец и бретер Кассий Колхаун. Он провозглашает грубый тост — “Америка для американцев, а проклятых ирландцев долой! ” , причем нарочно толкает героя нашего романа, Мориса Джеральда, молодого укротителя мустангов. В бархатных панталонах и пунцовом нашейном шарфе: он, впрочем, был не только скромный книготорговец, а, как выясняется впоследствии к сугубому восхищению Луизы, баронет — сэр Морис. Не знаю, может быть, именно этот британистый шик и был причиной того, что столь быстренько закатилась слава нашего романиста-ирландца в Америке, его второй родине ”.
Морис Джеральд параллельно превращается даже два раза — из скромного молодого мустангера в победителя дракона и из него же в аристократа.
Героиня в сказке первого типа — достойная подруга героя . Несмотря на то что она часто нуждается в помощи, она, безусловно, достойна того, чтобы ее спасали — как приз должен быть достоин победителя .
А вот в сказке второго типа, в истории Золушки, все несколько иначе. Массовая культура на излете двадцатого века уже получила свою реальную Золушку. Ею стала принцесса Диана. Это была настоящая Золушка, и то, что она принадлежала к знатному и богатому роду, ничуть дела не меняло. Формальные обстоятельства — недолгая работа в детском саду (кажется, на общественных началах), мистичность слова “ принц ” — делали ее в глазах потребителя массовой культуры именно Золушкой, получившей заслуженную награду. Золушка всегда трудолюбива, добра и неприхотлива.
Внешность и “ внутренность ” героев и героини диктуются, понятно, самой читательницей. Это уникальный случай, когда образ героини напрямую зависит от читателя и строг гораздо больше, чем в “ мужском ” повествовании.
Вообще говоря, героини должны соответствовать ожиданиям читательниц, которые ищут в лавбургере не только отдушины, но и подсказки, указаний на то, какие, собственно, эмоции им нужно испытывать. Это настоящие правила этикета — в отношениях автора и читателя и в отношениях персонажей.
Важно, что из списка недостатков (достоинств) героини начисто исключена сексуальная свобода. В детективе или боевике все наоборот — герои, как поднимающиеся на нерест вверх по течению рыбы, занимаются любовью, ощущая приближение смерти. Они делают это как в последний раз (или просто в последний раз) — безоглядно и безответственно. К чему думать о будущем, сейчас ведь все равно всех убьют!
Русский лавбургер, однако, в отличие от зарубежного, дает героине шанс на любовную ошибку, но не в силу естественного влечения, а из-за обмана или “ неодолимого стечения обстоятельств ”.
Что касается героя, то он не только состоятелен, психологически устойчив, но и более сексуален. Это подчеркивает его латиноамериканская (или испанская) внешность. Впрочем, это относится к зарубежным переводным образцам. Возраст героев частенько гораздо старше двадцати. В этих западных лавбургерах, кстати, особенность, непохожесть героя на ту среду, которая окружает героиню, отнюдь не всегда связана с тяготением к южным культурам. Герой может предстать красавцем-кельтом или белокурым гигантом-шведом. Его принципиальное отличие в том, что он — другой, а стало быть, притягателен загадочностью и непонятностью.
На российской почве тяготение к южным культурам опаснее. Герой не может быть жителем Закавказья или других южных республик бывшего СССР . Такой герой противоречил бы принципу стабильности, а опознавательным знаком героя является именно стабильность — общественная и финансовая защищенность будущей семьи.
Испанцы редки, латиноамериканцы слишком сильно ассоциируются с молодыми революционерами-террористами, что жили в СССР в семидесятые. Так что герой русского лавбургера принадлежит к тому же антропологическому типу, что и героиня .
Причем пара герой — героиня строится так: он высокий, стройный — специально подчеркивается то обстоятельство, что у героя нет “ ни грамма жира ”. Она также всегда стройна, но портрет героини несколько размыт. Это способствует самоидентификации читательницы с героиней.
Главное физическое качество героев — это здоровье. Неизлечимые, а также венерические болезни запрещены. Нет, болезни чрезвычайно часто присутствуют в качестве фактора, осложняющего и запутывающего сюжет. Но эти болезни временны, и медицина легко их побеждает.
А вот и взятые наугад из вала литературы примеры: “Да, это был великолепный образчик мужчины-самца ”. “Он резко выделялся на общем фоне не только своей привлекательностью, но и высоким ростом, слегка надменным видом и уверенностью в себе… Этим широким плечам будет одинаково уютно и в дождевике, и в смокинге, а длинные стройные ноги будут смотреться и в брюках от шикарного портного, и в простых джинсах… ” Ну и, конечно, пресловутые “ мускулистый живот и грудь… ”
С героиней все иначе. Иногда про нее можно сказать так: “Тебя нельзя назвать хорошенькой, по крайней мере в общепринятом смысле слова. Но у тебя есть свой… шарм. У тебя красивый рот и самые прекрасные глаза, которые я когда-либо видел ”. Она может и не быть красивой. Она не обязана быть богатой — Золушка все-таки. Однако она обязательно чистоплотна и склонна к ведению домашнего хозяйства. Конфликт лавбургера есть конфликт непонимания действий одного персонажа другим. Сопротивление женщины только замедляет действие, отсрочивает неизбежное счастье.
Высокая цена анатомической девственности, подчиненность жены мужу при принятии решений, почти точное соответствие старонемецкому стереотипу “Drei K” (церковь, дети, кухня ) — вот суть любовного этикета западного лавбургера. В русском варианте эта жесткая формула лишь немного смягчается .
Интересная особенность: еще двадцать — тридцать лет назад предполагалось, что популярный герой должен быть молод.
В романе Ирвина Шоу “ Вечер в Византии ” происходит такой диалог по поводу некоего киносценария :
“— Его герои — моложе тридцати и много откровенных сцен?
— Нет.
— О господи. Уже два очка не в твою пользу. Ну ладно, дай мне почитать, подумаем, что можно сделать ”.
Время изменилось.
Герой постарел. Теперь герой — человек средних лет. Брюс Уиллис, чей кинематографический образ традиционно связывается с “Крепким орешком ” , с ролью спасителя человечества, отнюдь не похож на юношу.
Даже мелодрама и любовный роман оперируют героями средних лет в нечетком диапазоне тридцати — сорока.
Все дело в том, что изменился потребитель. Потребитель, что желает идентифицировать себя с героем, — человек средних лет. Именно в этом возрасте европеец и американец совершают активные поступки (такие, например, как женитьба). Именно в этом возрасте он становится (или не становится) профессионалом своего дела. И именно этот возраст характерен пиком покупательной способности.
Старение героя — следствие старения общества европейского типа.
А вот теперь поговорим о финале сказок. В сказках это самое печальное, потому что мы-то знаем, что следует за свадьбой, что следует за речкой драконьей крови. В детективе красавица прилагается к трупу дракона.
Собственно, труп дракона и есть главный приз для победителя . Красавица — лишь дополнение, почетная грамота, удостоверяющая победу. Причем судьба призовой красавицы незавидна. Как ни парадоксально, самым незавидным женихом остается сам Джеймс Бонд. Благодаря формульному построению фильмов “ бондианы ” в каждой ее серии одна из его подружек гибнет мучительной смертью. А когда сам Бонд решается вступить в законный брак, то становится вдовцом через полчаса после церемонии. Его жену злодеи убивают очередью из автомата на скоростной дороге.
Джеймс Бонд как идеальный герой “ мужской ” сказки идеально безбрачен и идеально бесплоден. Он лишен семьи и детей. И вместе с наслаждением он несет находящейся рядом женщине смерть. Жизнь Бонда подтверждает каждым мгновением (и каждым кадром) знаменитую ницшеанскую идею “Движение — всё, конечная цель — ничто ”.
Герой боевика или детектива есть герой бесконечного повествования . Всех драконов не переборешь. На всех красавицах не женишься . Но останавливаться тоже неловко. В этом жизнь героя “ мужской ” сказки. Эта жизнь и есть его цель.
Однако в любовном романе цель не менее кровожадна — брачные узы. Соединение (или воссоединение) любовной пары. Цель конечная, занавес после удачного финала рушится не с шорохом материи, а с гробовым стуком.
Есть распространенное заблуждение, что героиня современного лавбургера социально равна герою: “ …тщательно оберегает свою независимость и самоценность. Ее собственные поступки принадлежат исключительно ей как личности ”.
На деле же на первом месте находятся совсем иные ценности. Что касается пересказываемого в этой цитате сюжета, то имеется в виду роман Эммы Дарси — в русском переводе “Женщина в сером костюме ”. В этом произведении героиня отказывается от карьеры, чтобы нести обязанности жены влиятельного бизнесмена и матери наследника. В другом романе в финальной сцене происходит следующий диалог: “Кроме того, я хотела бы слить наши издательства в одно. Мне вовсе не хочется соперничать с тобой ни в чем… ” Еще одна героиня заявляет: “ Больше всего на свете я хочу стать твоей женой, Кайл. После этого я распрощаюсь со своими актерскими амбициями. Это мой последний фильм. Отныне и навсегда я отдаю предпочтение реальности — реальности нашей любви ”. С самого начала подчиненность героини очевидна.
Гармония здесь именно в призовой семье, награде за послушание. Гармоничны и собственно сексуальные отношения — они могут привести к нежелательным (поначалу) последствиям, но героине они всегда нравятся . Удовольствие — символ правильности.
Мезальянсова, кстати, зря говорит о “ буржуазном разложении ” Запада. Жизнь такой героини абсолютно буржуазна, но абсолютно лишена всякого разложения . Наоборот, бесконечно моральна.
А вот герой “ мужской ” сказки как раз антибуржуазен. Он бунтарь, одиночка, в обществе жить для него мука. Вот пострелять — другое дело.
В том условном театре массовой культуры герои на самом деле политизированы мало. Следуя пушкинским словам, они бегают по сцене, как раскрашенные манекены, или, иначе (чтобы им, неживым, было не обидно), действуют, как герои древних мифов, лишенные человеческих черт.
∙