Стихи
Анатолий БОГАТЫХ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 12, 2000
Анатолий БОГАТЫХ
СЛАДКОЕ ЗЕМНОЕ ПИТИЁ…
* * * Так долго болен, что ни сна, ни сил
принять бессонницу как указанье свыше
на дар страдания, о коем ты просил
и про который, радуясь, напишешь.
Всё бередило душу: вязкий спор
о зле еврейства для страны — великой,
засилье рифм на стыках строк и крики
орды мальчишек, полонившей двор.
Уж полночь. В нежной полумгле пестрят
немые тени одеяньем грубым.
Прислушаемся, как часы стучат,
как — обрываясь — лед стучит по трубам.
Лишь эти звуки. В мире жизни нет.
Уснуло всё. Громады спящих зданий
затемнены; чуть брезжит тусклый свет
шальной звезды, не трогая сознанья.
И не найти забвенья ни в вине,
ни в женщине, с которой пьешь, тоскуя.
— Дружок, ты плачешь? Плачешь ты… А мне
заказано и плакать в ночь такую.
И час такой врагу не пожелать,
всю пустоту немых небес измеря.
Бродить в тоске — и молча повторять:
— Приди на помощь моему неверью…
Возьми талант, поставь беду у двери,
но отвори молчание свое,
но возврати горчайшую потерю —
вкус жизни, сладкое земное питиё…
Начало
…Твой непривычно тихий дом.
И два окна в дому твоем.
Глухая смежная стена.
В постели снежной спит страна,
а в изголовье, у окна
в Европу, мы сидим вдвоем,
вино беспошлинное пьем
в приморской ветреной ночи —
две странных тени у свечи
(у колеблемой свечи) —
великаны-лилипуты:
“Ты меня с другой не путай!
Страшен час восьмой под утро,
час, когда над Петербургом
легкокрылая заря
снег и наледь января
осыпает алой пудрой.
Страшно в час восьмой проснуться
и к чужому повернуться —
ты меня с другой не путай…”
…И прелесть жалкую ее ночных улыбок,
и жалость слов о расставанье скором
(как сердце медленно! как на закате зыбок
оставленный Петром и Павлом город!) —
запомнил я, а позабыть не смог,
и за полночь их видел, слышал за полдень…
Безумной женщины безумное письмо.
Седьмая заповедь.
* * *
Звук или отзвук странный слышится мне сегодня,—
кто там зовет меня: давний ли гул времен, посвист ли милой воли,
Смерть ли моя заблудилась, плутает — беспокойная — плачет,
кружится в бесконечном ямском безнадежном поле?
Бог весть, что даль таит, и с простотою веры —
слезу отерев — слежу я, как над землею горчащий стелется дым
И где-то у окоёма — разлапистый, низкий и серый —
в сером обвисшем небе прикидывается голубым.
И весело мне жить на свете — воздухом дышать осенним
да веровать в промысл Господень, да Вышнюю слушаться власть:
Нести, покуда есть силы, страдательное имя Русский
и в час — какой мне назначен — под именем этим упасть.
Смутно
Над суетой великих перемен
спокойно солнце вечное заходит.
Со мной в угасшем парке ветер бродит
и ворошит опадший желтый тлен.
Сиротский запах вянущей травы;
пьянит настой грибной пахучей прели.
Пришел октябрь, и птицы отлетели.
И не назвать мне близких словом вы.
Сам по себе. Страны убитой сын.
Как грустно мне! Во времени отставший,
зову людей, столетье прахом ставших,—
и нет мне отклика живого. Я один.
Но всё не так. И, кажется, не то
опять писал сегодня; научите!
Вон человек в гороховом пальто
за мной идет… а может быть, простите…
я ошибаюсь…
Прощание
Город, бывший тобой,— да останется так!
…И ночных, неподвижных теней немота
тишину сторожит,
и в пролете моста
желтый бакен, колеблясь и тлея, дрожит,—
смутный город, что мглой да туманом пронизан,
между мной и тобой,
между небом и мной.
Как он лжив! как он призрачен — город во мгле!
Как бесплотна взметенная тяжесть карнизов!
И одно только правда на страшной земле —
наша смертная близость.
Наше прошлое нищим проходит Сенной,
наше завтра — Садовой, смиряя надежду.
Кроме муки земной,
нет посредника между —
низким небом и мной;
между мной и тобой —
лишь столетье да невский высокий прибой.
Всё проходит, и наше столетье кончается,
только рябь — как столетье — в каналах качается
да в неметчину воды — волна за волной.
Только тень моя темная полночью мается
на Сенной.
Ах, какая высокая, светлая грусть!
Я когда-нибудь в город болотный вернусь,
я себя обмануть попытаюсь. И пусть
в этот город уже никогда не вернусь
(ибо лик городов — это лица возлюбленных);
всё равно я увижу — две тени пройдут,
и в Никольском соборе две свечки зажгут,
и помолятся молча о душах погубленных,—
кроме муки земной,
между небом и мной,
между мной и тобой —
Божий храм, как на взморье вода, голубой,
голубой…
∙