Песни познания
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 11, 2000
Диагноз для Прометея Вряд ли в природе есть такое образование — ложная поганка. Части этого словосочетания противоречат одна другой. Если уж поганка, то настоящая, если нечто ложное, то подменяющее собой какой-нибудь благородный или на худой конец полублагородный, разночинский гриб. Ведь поганки, мухоморы, да еще гербициды, как мы знаем по изложениям, писанным в средней школе, наряду с волками — друзья человека и санитары леса. Съел такой мухомор неумелый грибник, и одним неумехой сделалось меньше; заплутала строптивая овца, тут же из-под куста волк при исполнении обязанностей: ты почему без стада? Посеял колхоз гербициды, а колхозники, не дожидаясь полного урожая, растащили их прямо с полей — вот и нет вороватых колхозников, а тех вороватых, что остались живы, легко на глаз отличить от честных или, по крайности, терпеливых.
Но ложная поганка — нонсенс, преступление против сути, так же как волк, ворующий с полей гербициды, так же как писатель-сатирик (странная несообразность, одна из многих несообразностей, порожденных вечно переходной эпохой).
Настоящий сатирик растет не на пеньке, образовавшемся от срубленного некогда дерева, настоящий сатирик паразитирует на теле сильного государства. И куда уместней для этого симбиоза подыскать эмблему вроде обвившего мощный дуб плюща. Чем выше дуб, тем дальше взбирается плющ, тем больше он получает солнца.
Это нетрудно представить на конкретном примере. Возьмем знаменитую некогда книгу Станислава Ежи Леца “Непричесанные мысли”, вышедшую в новом исполнении (М., ООО “Фирма “Издательство АСТ””, СПб., “Terra Fantastica”, 2000),
и взглянем, какие темы предпочитает сочинитель и в какой огласовке их представляет .
Итак, сочинитель начинает с самой заметной в обществе фигуры, с себя самого, и говорит о своей нежной организации, ажурных узорах поэтической души.
. У него есть шестое чувство,
Но там, где пять первых,— пустоПодобная ситуация сложилась не столько в силу государственного несовершенства, сколь вследствие общего миропорядка, по причинам грубо экзистенциальным. Остается смириться и развести руками. Тем более и спрос невелик.
Осень, зима, весна, лето,
Осень, зима, весна, лето,
Осень, зима, весна, лето,
Осень, зима…А нас уже нету. Особенно человеческая тщета заметна в эпоху, когда жизнь интенсифицируется, а громада планов на будущее успешно теснит настоящее.
Есть времена, что для их охвата
Не хватит на наших часах циферблата.Но, догадавшись о злонамеренной иронии сочинителя, нетрудно увидеть ее везде. О чем говорит эта “Оптимистическая фрашка”?
Время всегда и все улучшало…
Подтвержденье? Свинья котлетою стала.Даже тьма перевода, пусть и способная бросить тень, не в силах полностью затемнить издевательство над социальным прогрессом (здесь представленным в виде примитивной биологической эволюции) и высокой целью, поставленной перед собой обществом и всем миром. Кто сказал, будто прогресс — это палка, которой погоняют навьюченного ослика? Прогресс давным-давно приобрел иные формы, теперь это морковка, которую подвешивают перед мордой ослика, чтобы тот тянулся за ней и споро шагал вперед. Надо извлечь фигу из кармана, вместо деланной бодрости требуется бодрость истинная .
Тем более что всё, и вправду, почти всегда к лучшему. По крайней мере тогда, когда это естественно и органично. Злобно сказал сочинитель, но по-детски нежно изложил переводчик — времена меняются.
Отроков трое купаются в утренней тихой реке.
Старуха Сусанна подглядывает, прячась в ближнем леске.Читатель может заинтересоваться, собственно, почему в качестве цитат выбраны именно фрашки, когда Станислав Ежи Лец прославился афоризмами. Но дело в том, что, сочиняя афоризмы, он умудрился чрезвычайно запутать следы, и вывести его на чистую воду затруднительно. Фразу “Знавал я пожарных, у которых над кроватью висел Прометей, а не святой Флориан” можно понять и превратно. Мол, Прометей относится к категории культурных героев, то бишь мифических персонажей, которые либо добывают, либо создают предметы культуры — огонь, воду, медные трубы и прочие вещи, необходимые в хозяйстве. За такую вот неудавшуюся попытку (трудно утверждать за давностью, был ли это хипес или обыкновенное щипачество) Прометею и вкатали срок, который он тянул на Кавказе под надзором попки-орла, где и потерял здоровье.
С фрашками проще, тут понятно, кто дуб, кто плющ и какая такая эпоха стоит на дворе. Сатире пристало расцветать во времена махровые, когда лозунг “Даешь стране угля!” исторгается из уст граждан как признание в первой любви. Но как быть в эпохи, когда все помыслы направлены на усиление расцвета и с уст не сходит другой лозунг: “Даешь дуба!”?
ЧЕЛОВЕК ЭПОХИ МОСКВОШВЕЯ
∙