Эвелина РАКИТСКАЯ
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 10, 2000
Эвелина РАКИТСКАЯ Новые стихи Священная история
Памяти Александра Меня
И были у них и рабы, и ослы.
И были они не добры и не злы
— не ведали римского права.
Что сына убить за тринадцать ослов,
что брата убить за двенадцать козлов
— какая им разница, право?
Их время текло и в дыму, и в золе,
и год они ехать могли на осле,
и лет тридцать пять на верблюде…
И было всё это в грязи и в пыли,
на малом-премалом кусочке земли,
как будто у Бога на блюде.
И он приходил к ним — израильский Бог.
Зачем? Вероятно, был сам одинок,
как злая ненужная совесть…
И всё предлагал им какой-то завет,
зачем? Объяснения этому нет.
Всё длится печальная повесть.
Как только представишь
тьму длинных веков,
рабов и наложниц, козлов и ослов
и жен, что похуже скотины,
так страшно и больно сожмется в груди…
А также — представишь века впереди.
И где-то себя — в середине.
И всё не запомнить: какого козла
какая ослица кому родила
и сколько верблюдов украли…
К чему этот длинный и нудный разврат?
Зачем города и поныне горят?
Какие тут “бездны морали”?
…И вспомнишь: тяжелый полуденный зной,
большое светило над дикой страной
(оно там стоит и поныне) …
И кто я — рабыня? Ослица? Жена?
Куда и зачем я влачиться должна
по этой смертельной пустыне?
…А тот, кто от Бога всё ждал новостей,
не видел больных и голодных детей,
его занимали скрижали…
Наш Бог только избранных лиц посещал,
и много верблюдов он им обещал
за то, чтоб его уважали.
А мы-то молчали. Мычали в пыли
и шли по пустыне, рыдали и шли —
рабыни, ослицы и дети…
Потом наступил предназначенный срок,
пришел молодой и насмешливый бог,
но что изменил он на свете?
…Такой молодой и насмешливый бог
явился зачем-то не к месту, не в срок,
в нелепой еврейской отчизне —
как танец души среди вьючных дорог
и как декабристы (которых урок
был в том, что не ведали жизни…)
Нелепый, как счастье,
как солнце — слепой,
он так и предстал перед пыльной толпой:
смеялся, а руки дрожали…
Руками махал, и, как Чацкий, вещал,
и новую эру он всем обещал —
за то, чтобы не обижали…
А мы-то молчали. Мычали в пыли.
И новая эра, коснувшись земли,
продлилась не более мига.
И кто-то придумал про Новый завет.
Зачем? Оправдания этому нет —
такая печальная книга…
…Но я всё мечтаю
про дальний полет —
кто знает — тот знает.
Кто хочет — поймет.
А кто не поймет — и не надо.
Чужая планета и римский конвой…
Что Темза, что Теза ,
что Сена с Невой,
что щит на вратах Цареграда…—
какое мне дело?! —
не выскажешь слов,
не выплачешь слез,
не развяжешь узлов,
не взвидишь подлунного света…
Непрошеный бог не вернется сюда.
Погасла его золотая звезда
меж Ветхим и Новым заветом…
* * *
Нас победили в холодной войне
Те, кто живет на другой стороне.
Больше они не боятся войны —
Нам улыбаются с той стороны.
Больше они не страшатся ракет —
Нас победили, нас более — нет…
…Во поле чистом оставленный дом.
Вольная воля гуляет с ножом.
Дверь нараспашку — входи и бери.
Стыдно — снаружи и тошно — внутри…
Аленький цветочек
СКАЗКА
… И лес подступает стеною,
И меркнет полуночный свет.
Проснулося Чудо Лесное
И видит — Аленушки нет.
Проснулся он, зверь безобразный,
В своей непролазной тайге,
И взор помутившийся красный
Аленушку ищет в тоске.
Наверное, ей не вернуться
Из дому обратно сюда…
Там люди, как люди, смеются ,
И в спину не дышит беда.
Там нету надежды на чудо,
Но каждый как хочет живет.
Нет, ей не вернуться оттуда…
И вот, безнадежно и люто,
Чудовище в голос ревет.
… А умные сестры тем часом
Алене внушают совет:
На свете есть воля и разум,
А долга, родимая, нет…
Его заколдованный терем
Тебя уже сводит с ума.
Он был и останется зверем,
А ты, в эти бредни поверя ,
Чудовищем станешь сама.
… Бушует опять непогода.
За окнами хлещет гроза.
Алена глядит на урода —
В его золотые глаза.
Под этою страшною рожей,
Под этою накипью лжи
Есть кто-то другой,
Непохожий…
Она умоляет: о Боже,
Хоть каплю его покажи!
Но сколько бы ей ни молиться ,
А страшную маску не снять.
И ей ничего не добиться ,
И ей ничего не понять,
И ей никогда не пробиться
Сквозь липкий безудержныйИ кажется, что-то случится , страх…
И гадкая черная птица
Ехидно смеется в кустах…
… Так дни или годы проходят.
Алена живет как жила.
К реке и к ручью не подходит,
Не смотрит в свои зеркала.
Вот космы ее, заплетаясь,
Уже закрывают лицо…
И, в грязную руку впиваясь,
Ржавеет на пальце кольцо.
Сидит она с чудищем рядом,
Глаза ее, как пятаки…
Но там, под бессмысленнымПод кожей, пропитанной ядом, взглядом,
Ни горечи нет, ни тоски…
Аленушка больше не плачет,
И сердце ее не болит.
Они одинаковы — значит,
Не важно,
Какие на вид…
… Тоска подступает стеною.
Смеркается . Сил уже нет
Лить слезы, бороться с запоем
И слушать бессмысленный бред.
Ты требуешь водки и водки
И что-то рычишь без конца.
Одна лишь бездонная глотка
И страшная маска лица…
Чем дальше к безумным пределам
Душа уплывает сама,
Тем всё безобразнее тело,
Тем всё непрогляднее тьма.
Я вижу ужасную рожу,
Звериный, бессмысленный рык…
Но там, за оставленной кожей,
Есть кто-то другой, непохожий,
Кто слышит небесный язык.
И сколько бы мне ни молиться ,
А страшную маску не снять.
И мне ничего не добиться ,
С тобою туда не попасть.
И мне никогда не пробиться
Сквозь липкий, безудержный страх.
И кажется — что-то случится ,
И кажется — кто-то стучится ,
За окнами шарит в кустах…
… Вот я выхожу к магазину,
К ночному, в четвертом часу.
Хозяину лавки, грузину,
Я прибыль в кармане несу.
Меня он улыбкой встречает,
Наверно, уже узнает.
Но лишь головою качает
И молча бутылку дает.
… А рядом — опухшие рожи.
Я мимо скорее пройду,
Как будто боюсь стать похожей
И к ним перейти, за черту.
Как будто боюсь я подслушать,
Как что-то звенит и поет,
Когда их забытые души
Уходят в бесцельный полет.
Уходят, от боли синея ,
Добру неподвластны и злу,
Но, кажется, нет мне роднее
Любого бомжа на углу
И этой заплаканной тетки,
Заклеившей пластырем бровь… —
У всех у нас общая водка,
А стало быть — общая кровь.
… Так долго ли, коротко ль время ,
Но все непрогляднее дни.
Едины горят перед всеми
Киосков ночные огни.
Я больше тебя не ругаю,
Напрасные слезы не лью.
Я водки себе наливаю
И, морщась, глоточками пью.
… И словно вся жизнь на ладони,
Взрываясь, сгорает дотла.
Несутся крылатые кони,
Горят в вышине купола,
И кажется — я улетаю
Туда, где иные пути.
Я знаю, я знаю, я знаю:
Теперь уже все позади.
И птица небесная плачет,
И льется златое вино…
И мы одинаковы — значит,
Какие — не все ли равно.
∙