Панорама
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 1, 2000
Рабле двадцатого столетия ∙ Генри Миллер. РОЗА РАСПЯТИЯ. Трилогия. Перевод В. Бернацкой,
В. Минушина, Н. Пальцева, Е. Храмова. Послесловие Н. Пальцева. В 2-х тт. М., “Институт ДИ-ДИК”, ООО “Фирма “Издательство АСТ””, 1999.
∙ Не буду кривить душой и говорить, будто прочитала трилогию впервые. К счастью для меня, я прочитала ее почти вовремя, где-то в начале 1970-х годов. Не зная предыдущих произведений писателя, но вполне представляя его всеамериканскую и всеевропейскую славу, я была поражена, озадачена, смущена… Чем? В первую очередь исповедальной и излишней, как мне показалось, откровенностью автора, переходившей границы “допустимого в приличном обществе”. Мне было известно, что романы Миллера запрещались и в Европе, и в Америке как раз за то, что смутило и меня: за подробное описание сексуальных радостей. Но потом романы разрешали, и они в полной мере получали признание и ругань как критиков, так и читателей, которые тем не менее раскупали их в большом количестве и в самых разных странах, где цензура не мешала каждому отдельному человеку выбирать для себя то, что он или она хотели получить из произведений живописи, кино, драмы и, конечно же, прозы и поэзии. Но почему запрещали? Из-за скандальной репутации автора? Из-за “клубнички”? Из-за выставленного напоказ грязного белья? Причем выставленного нарочно, ибо писатель даже и не думает скрывать биографичность всех трех романов, называя главного героя собственным именем.
И вот через какое-то время меня стали преследовать (в мыслях, естественно) не очень-то любимый мной даже в комсомольской юности писатель Николай Островский и его Павка Корчагин. Какая связь? Я тоже не сразу поняла. Но ведь Островский написал: жизнь дается человеку один раз, и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно… И он прожил свою жизнь так, как хотел ее прожить. Подобно самому Островскому, Корчагин — свободный и счастливый человек, главным содержанием жизни которого были Любовь и Творчество.
Миллер — современник Островского. В 1930-е годы его первый роман, тоже биографический, тоже “неприличный”, тоже поначалу запрещенный — “Тропик Рака” — получил признание и сразу прославил своего создателя. Потом были “Черная весна”, “Тропик Козерога”, вместе с “Тропиком Рака” составившие первую великую трилогию Генри Миллера.
Первый роман из второй трилогии (“Роза распятия”) — то есть “Сексус” — Миллер начал писать в 1941 году. Окончательно вторая трилогия, включая романы “Плексус” и “Нексус” (все якобы латинские названия придуманы Г. Миллером), сложилась к концу 1950-х годов.
Наверное, кому-то это покажется странным, но именно счастливый Корчагин, свободный в своем жизненном выборе, стал моим первым помощником в понимании персонажа Генри Миллера из “Розы распятия” Генри Миллера. А вторым был Рабле. Да, француз Франсуа Рабле из шестнадцатого столетия, создатель Гаргантюа, Пантагрюэля, Панурга, певец радостей, предоставляемых людям земной жизнью. Понемногу накапливая знания о Миллере, я совсем не удивилась, узнав, что Рабле был его любимым писателем. В нашем сознании давно отложилось, что “любитель хорошо поесть” должен быть хорошим человеком. Вот и Гаргантюа — добрый, разумный правитель, даже если рассказы об его обжорстве поражают воображение и затмевают все остальное. “Проверка ценностной иерархии духа органикой плоти”,— как пишет в послесловии Николай Пальцев, один из немногих настоящих знатоков творчества Миллера в нашей стране.
Итак, пройдя долгий путь от первого чтения трилогии в начале 1970-х годов до теперешнего, на русском языке, в солидном двухтомном издании, я могу точно сказать, что проза Генри Миллера вовсе не свободный поток сознания автобиографического героя, только и занимающегося муссированием мотивов секса в разных вариациях, как полагали в свое время некоторые критики, в частности в России, где немногие читали самого Миллера, зато многие читали, что читать его не надо, ибо автор “не подымается выше примитивной эротики”.
Во-первых, поток сознания Миллера, появившийся не на пустом месте, а имеющий великолепную традицию в англоязычной прозе,— явление само по себе виртуозное и тщательно продуманное, сочетающее страстный порыв и ледяную рассудочность. Для литературных гурманов хочу заметить, что труд четверых переводчиков дает отличное представление о прозе Миллера, ибо четыре единомышленника, сойдясь в главном, тем не менее отлично дополняют друг друга, приближая русский вариант к американскому оригиналу.
Во-вторых, Генри Миллер как герой автобиографической трилогии — на редкость счастливый человек, даже когда бултыхается в грязи на самом дне, даже когда почти совсем теряет веру в себя, даже когда упивается собственным ничтожеством. Инстинкт и творчество были и будут заложены в любом человеке, но прошли четыре века после написания “Гаргантюа и Пантагрюэля”, прежде чем американец Миллер вновь не отдельными сценами, не отдельными персонажами, а сутью своего сочинения посягнул на границы дозволенного и вновь прославил радости плоти и радости духа. И достиг цели.
В-третьих, все произведения Генри Миллера суть гимн индивидуальной свободе личности. Но почему же, отстаивая эту свободу, Миллер в первую очередь обращается к сексуальной жизни человека? С тех пор как великие умы эпохи Возрождения провозгласили самоценность человеческой жизни, не прекращается политическая, литературная, религиозная борьба за и против этого постулата. И если Хемингуэй, писатель не менее влиятельный, чем Миллер, привел своих читателей в ужас трагедией мужественного, сильного, талантливого человека, подчиняющего себя требованиям общества, то Миллер начал свой путь к индивидуальной свободе с попрания “общественных норм” относительно секса. “Мы пытаемся,— писал он,— втиснуть секс, как и все остальные проявления человеческой жизни, в какие-то рамки, установить нормы, но норма — это понятие статистическое, выуженное из жизни множества мужчин и женщин. То, что считается разумным и полезным в отношении большинства, не может считаться критерием поведения, когда речь заходит об отдельной личности… Это материя тонкая и сугубо интимная, она не терпит, когда ее загоняют в прокрустово ложе общепринятых представлений о морали”. Вот так, начиная с “Сексуса” (“Соития”), через второй роман “Плексус” (“Сплетения”) и заканчивая “Нексусом” (“Узами”), Генри Миллер восходит к высшим жизненным ценностям.
Л. ВОЛОДАРСКАЯ