Мелочи жизни
В стиле реплики
Опубликовано в журнале Октябрь, номер 9, 1999
В стиле реплики
О бедной «Nomenklatur`e»
замолвите слово…
Между литературными журналами давно утихла полемика. Общим местом стало утверждение, что сегодня нет в литературе кричащих идейных противоречий. Однако у журналов были и есть свои авторы, свое авторское лицо, свой круг поэтов, прозаиков, публицистов. Но вот возникла в одном журнале некая особенная “Nomenklatura” и именем определенного круга избранных начали распределяться во всей литературе места, как в старой крыловской басне. Процесс распределения настолько увлек, что эти особо увлеченные как-то подзабыли, насколько мало общего “литература” имеет с “номенклатурой”. Для примера, и “природа” — это ведь не зоопарк. По законам “Moscow Zoo”, конечно, вольно жить тем, кому этого хочется. Вот собрались в клетках волки, зайцы, тигры, проголосовали, кому какой рацион полагается, какая цена за входной билет, и почили в царственном сне. Но не чудно ли, когда люди, провозгласившие себя творческой элитой, просыпаются и начинают ревновать до озлобления к тем, кто остался на свободе, то есть на природе? Оказалось, что я породил к себе подобное отношение — и по разделу “Nomenklatura” в журнале “Знамя” был опубликован обо мне некий род исследования. Автор его заявляет, что готов рассмотреть “любой рассказ Павлова”, однако принялся все же за самый ранний. Расчленяя этот рассказ чуть ли не по слогам, ретивый исследователь изо всех сил пытается доказать, как это ничтожно, низводя его автора до такого уровня, когда даже разложение трупное одного-единственного рассказа — большая для меня честь: “Как ”творец” Павлов на место в знаменской ”Nomenklatur’e” никак не тянул…” Ну вот тебе, бабушка, и он, родимый Юрьев день!
Для наглядности штатному критику следовало взять хотя б другой рассказ. А то ведь изничтожено оказалось то, что вносили на руках как раз под сень “Знамени”, когда автор был малоизвестен и ничего из себя не представлял, чтоб удостаиваться таковых, как нынешний, доносов да погромов: весь мой ранний цикл “Караульных элегий”, куда входил и этот рассказ, был отобран для публикации в книжной серии “Библиотека журнала ”Знамя”” из моря публикаций в тогдашней периодике (сборник “Крещение” вышел в свет, правда, давненько, в 1991 году, а “Библиотека журнала ”Знамя”” прекратила свое существование). Но, нахраписто исчисляя все редакции, в которых был опубликован этот рассказ, исследователь отчего-то не упоминает именно эту: “Знамя”, 1991 год. Наглядным становится иное: автором “Октября” оказался писатель, который в журналах литературного истеблишмента прекратил публиковаться с 1996 года, но до того времени был автором этих журналов (в “Знамени” — с критикой; в “Новом мире” — с прозой). Выбор в пользу “Октября” когда-то совершил я сознательно, потому что этот журнал давал мне наконец-то всю возможную творческую свободу. Но вот сотрудник одного журнала позволяет себе судить как художника автора другого литературного журнала только на том основании, что тот не потянул бы “на место в знаменской ”Nomenklatur’e””. Притом и о духе сотрудничества этого автора с журналом “Октябрь” судит также недвусмысленно, не иначе как желая внушить литературной общественности, что некий “еще привечающий его журнал” дал поразгуляться сомнительному, почти неприличному субъекту. Но в разоблачительно-пафосных ссылках на мои публикации в “Октябре” именно знаменский критик до неприличия грешит против истины, так что впору или открывать счет намеренной, осознанной лжи, или отправлять малосведущего зоила повышать квалификацию, чтоб тянул-таки на место литературного критика.
Вот одно уверенное заявление: “В прошлом году Олег Павлов постиг свое истинное значение в истории русской литературы, ужаснулся мерзости запустения, в ней царящей, и смело вступил на тропу войны с оной мерзостью, начав цикл статей под многообещающим названием ”Метафизика русской прозы”…” Но подобный “цикл статей” не был начат. В 1998 году в январском номере журнала “Октябрь” была опубликована отдельная литературно-критическая работа под названием “Метафизика русской прозы”. В конце того же года журнал “Октябрь” анонсировал авторскую рубрику под таким названием. О ее содержании яснее ясного сообщалось: “Олег Павлов представит опыт художественного исследования неизвестного в судьбах и творчестве тех писателей, чьи произведения, главные в их жизни, не всегда оказывались понятыми и даже прочитанными в своем времени…” Однако в силу различных обстоятельств, не зависящих от журнала “Октябрь”, анонсированное эссе о “Дневниках” Михаила Пришвина было опубликовано в сокращении на страницах “Московских новостей”, эссе об “Одном дне Ивана Денисовича” Солженицына — в журнале “Дружба народов” (“Русский человек в ХХ веке”, 1998, № 12). Когда же дотошный критик обнаружил в “Октябре” даже не начатый цикл статей под многообещающим названием? Кроме того (это доказывает и текст анонса “Октября”, и осуществленные публикации), замышлял я писать о любимых произведениях любимых писателей, а не “о мерзостях”. Итак, в одном небольшом предложении дважды искажены простейшие факты. А следом уже заявляется: “Что же касается путавшейся под ногами критики, то с ней наш гигант разделался довольно быстро — в статьях ”Антикритика”, ”Газетный хам” и ”Тотальная критика”…” Список неполон: забыта статья о качестве газетных литобозрений (“Милый лжец” — “Октябрь”, 1998, № 12). Здесь начинается наконец-то разговор о моих реальных полемических выступлениях, где обсуждалась современная литературная критика, но как старательно приписывается к ним реплика о ректоре Литературного института Сергее Есине “Газетный хам”! Эта реплика, как и другие, включая и статью в “Литературной газете” (“Литинститут и его ректор”),— сугубо о Литературном институте и о том, что происходило в его стенах: кощунственное отношение к памяти Платонова, жившего, на свою беду, во флигельке, что отошел со временем Литературному институту, а при ректоре Есине комната, где умирал Андрей Платонов, была отдана под пункт обмена валюты; гонения на неугодных ректору преподавателей; вопиющие случаи избиения студентов в общежитии литинститутской охраной. Реплика “Газетный хам” (“Октябрь”, 1997, № 9) была ответом на публикацию Сергея Есина в “Независимой газете”: в ней ректор Литинститута заявлял о якобы имеющемся у него письме студентов, где те жаловались, что на Ярославском совещании молодых писателей страдали от засилия “евреев”. Публикацию эту назвал я в реплике “грязной антисемитской сплетней”.
В “Знамени” намеренно вырванная цитата из “Газетного хама” подается так, чтоб сложилось впечатление, что я со страниц “Октября” ни с того ни с сего покрикиваю эдаким фюрером. Стало быть, полное содержание реплики все же было критику известно, и он сознательно умалчивает о ее сути, представляя материал в дальнейшем чуть ли не фашистской “расправой с писателем Сергеем Есиным”.
Так как в финале “масштабного исследования” моего литературного и даже долитературного прошлого критик с пафосом отправил меня “поучиться морали” в газету “Завтра”, умолчать о всем вышесказанном ему просто душевно необходимо, иначе ведь рушится концепция. Борьба за моральную чистоплотность в литературе для сотрудника “Знамени” оказывается эдаким фокусом в виде манипуляций с цитатами. Что ж, для номенклатуры это прием не новый.
Олег ПАВЛОВ
∙